Writober 2020 (джен)

В двухтысячном — две тысячи третьем году во дворе «Склифа» жила брошенная собака, добрая и ласковая ротвейлериха с человечьим именем Танечка. Она щенилась метисами от огромных и страшных дворовых кобелей, ходила с отсосаным сучьим выменем и ластилась к людям, санитарочкам и медсестричкам. Кормили её объедками с диетического диабетического стола, вкусным мясом или курицей с гречневой кашей, что не доедали больные, жаловавшиеся на невкусную больнично-столовскую готовку. Конечно, пациентам подавай варёного осьминога с картошечкой и лучком да лобстеров в каше из, допустим, семян лебеды (забыл, как она теперь по-модному называется), а голодной собаке ростом с велосипед — вполне нормально.

И отрабатывала Танечка свою похлебку (суп тоже не доедали, а какие супы были вкусные — например, рассольник по-ленинградски на почках или борщец на мозговой косточке!) тоже исправно: погавкивала из будки и бегала за каретами скорой помощи. И имела она фантастическую способность сортировать больных: вот вывозят каталку во двор, везут на крыльцо с пандусом — она как понюхает пациента, так и бежить с лаем к нужному корпусу. Хоть в психушечное отделение, хоть в покойницкое. За то и кормили.

И мне она ногу вывихнутую, перебинтованную понюхала, да зарычала: уходи, мол! А я что? Да я ничего: пока Витька клюку не привез — с санитаром сидел курил.