Кто, если не я? (гет)

На завтраке Гермиона в столовой одна, не считая сотрудников. Медленно ест, будто в прострации, осматривая время от времени обстановку в помещении. Всё как обычно, ничего не поменялось. Что же такое интересное ее ждет на обеде? Если это приглашение, размышляет она, то, как минимум, столовая должна быть украшена, иначе зачем приглашать? Ведь они так и так бы встретились здесь и пообедали.

Теряясь в предположениях, Гермиона доедает завтрак и спешит в свою комнату. Какое-то время просто меряет ее шагами, соображая, что же ей делать. Останавливается в нерешительности, подходит к зеркалу и с придиркой себя оглядывает. «Нужно соответствовать», — говорит она самой себе и рывком достает из-под кровати чемодан. Распахивает его и внимательно осматривает свой гардероб. Джинни бы точно закатила глаза и поругала бы за такую одежду, смеется про себя Гермиона.

Гермиона бережно касается воздушного платья, в котором была на вечере в честь школы. В котором поддалась безудержному танцу со Снейпом. Зачем-то она прижимает его к себе, вспоминая его крепкие руки у себя на талии. «Что я делаю?» — одергивает она саму себя и кладет платье обратно. Спасибо Джинни за то, что оставила ей еще два своих платья. Как раз по случаю, думает она и выбирает синее, с черной окантовкой на подоле и пайетками у линии декольте. Убирает волосы по бокам невидимками и осторожно подкрашивает губы розовой помадой, опять же, спасибо Джинни. Коричневые туфли-лодочки, в которых она была на открытом уроке перед комиссией из Министерства, совершенно не подходят к синему платью-футляру. Приходится надеть те, на каблуке, в которых она отплясывала на вечере.

Гермиона, нервничая, садится за столик в ожидании. Мерлин, еще столько часов, ругает она саму себя. Что я делать-то буду? Куда вырядилась так рано?

Она вскакивает и вновь начинает наматывать круги по комнате. Так и с ума можно сойти до обеда. Берет начатую книгу философов-мыслителей и открывает на месте, где остановилась, бережно вынув закладку.

«Добро, которое мы видели от того или иного человека, обязывает нас к терпимости, когда он чинит нам зло», — читает она выделенную цитату Ларошфуко карандашом. А ведь она ее выделила неслучайно. Она напомнила ей о Снейпе. Гермиона задумывается. «Победителей не судят», — проносится у нее в мыслях другая цитата. Кто же это сказал? Гермиона не знает, но это высказывание тоже подходит к ее ситуации. Снейп, какой бы он ни был характером, все же победитель. И он совершил много хорошего, он жертвовал собой. К такому человеку можно быть снисходительнее во время его странных поступков и выходок. Возможно, поэтому Министерство и отправило его подальше от себя, в глухой уголок мира, где он смог бы и дальше оставаться героем, делая полезное дело, и где терпеть бы его становилось намного легче из-за сложного характера.

Гермиона горько улыбается своим мыслям. А почему Снейп согласился на эту должность, в очередной раз спрашивает она саму себя. Потому что ему тоже удобно терпеть Министерство на таком расстоянии? Потому что он не может обходиться уже без своего школьного призвания? Но ведь он терпеть не может детей. Он бы мог уехать подальше от Британии, где зажил бы тихой жизнью отшельника на полученный гонорар. Что его удерживает здесь? Неужели небезразличие к судьбам детей?

Грейнджер вздыхает и захлопывает книгу, забыв про закладку. Может быть, погадать на книге? Что за дурачество! Но тем не менее она раскрывает ее и жадно вчитывается в первые попавшиеся на глаза строчки: «То, что мы принимаем за благородство, нередко оказывается переряженным честолюбием, которое, презирая мелкие выгоды, прямо идет к крупным». Гермиона замирает. Снейп обвинял ее в честолюбии. Все нутро противится этому. Она уже давно не честолюбива. Давно уже отдала себя обществу, еще со школы, когда у нее просто не было другого выбора. Рисковала, нарушая школьные правила. Отняла у родителей дочь, чтобы сохранить им жизнь, чтобы спасти страну. Отказалась от высокой должности в Министерстве, к которой так искренне стремилась первые школьные годы в Хогвартсе, ради спасения детей. Гермиона привыкла, что она должна. Обязана всем другим, только не себе. И она не может иначе, как сказала об этом Снейпу. Уже не может по-другому и не знает, как это. Возможно, она упустила единственный шанс быть счастливой и завести нормальную семью, отказав Рону. Большинство ее однокурсников уже замужем или женаты. Как только Волдеморт был повержен, все как с ума посходили, по Британии прокатился свадебный бум.

Гермиона устало потирает лицо, забыв про нанесенную помаду. В тот же миг в ее окно стучится пернатый почтальон. Мигом вскочив с кровати, она кидается к окну, с трудом открывая высокую деревянную раму. Порыв холодного ветра вперемешку с хлопьями снега врывается в обогретую камином комнату, будто давно этого желая, сам мечтая согреться. Птица влетает вместе с потоком свежего воздуха и начинает кружиться по комнате, обронив почту на пол. Гермиона спешно захлопывает раму и поеживается. Несколько снежинок красиво начинают блестеть на ее платье. Она подбирает с пола газету, свернутую в трубочку. Это «Ежедневный Пророк». Но ведь она не выписывает прессу.

«Школа при Йерме — а может быть, сквибство не диагноз?» — гласит заголовок на главной странице. На фотографии запечатлено здание школы, снятое издалека. Все-таки Рита умудрилась сделать фотографию! Скитер прислала ей номер, зная, что она, Гермиона, не выписывает газеты. Гермиона жадно начинает вчитываться в текст.

Начало статьи вполне банальное — идет краткая история деревушки Йерм, затем обязательно строчки о войне — напомнить читателям об ужасах оккупации пожирателями смерти. «Йермская школа — замечательный проект Министра Кингсли Бруствера, призванный защитить детей от послевоенного стресса и вернуть им потерянные магические способности…» Ну как же без дифирамб Министерству, улыбается Гермиона. Таким образом Рита ограждает себя от подтекста, который могли бы углядеть в ее статье недовольные властью единицы. Плюс, конечно же, подмасливает самого Бруствера, завоевывает его благосклонность. Гермиона натыкается на свою фамилию — «Гермиона Грейнджер — юная волшебница, героиня Второй магической войны с радостью поддержала новый проект, направив все силы на обучение нуждающихся детей. С ее приходом школа обзавелась настоящим ценным сотрудником. Дети делают успехи, возвращая себе магический потенциал…» — что еще за реклама, возмущается Гермиона. Как будто бы до этого в школе было из ряда вон все плохо, и она одна старается. Она читает дальше, но запинается о следующие строчки: «…оба бескорыстно отдающие себя этому призванию. Кто знает, возможно, скромному герою и удастся заполнить пустоту, вызванную небрежным отношением к ее сердечку бывшего жениха? Напомним, что Рональд Уизли…»

Скитер! Гермиона возмущена до предела. Она же просила журналистку не писать никаких намеков про них со Снейпом! Ну, она ей устроит! Грейнджер настолько возмущена, что не сразу возвращается к чтению. До конца статьи в ней кипит гнев, то и дело порываясь выплеснуться наружу. «Каждый из нас обнаруживает в себе рано или поздно свое причастие к волшебству. Кто-то этого не помнит, зная о рождении своего потенциала по словам родителей, а кому-то магические способности дались с трудом. Давайте вспомним эти прекрасные, а, может быть, смешные или немного печальные мгновения и поделимся с редакцией нашей газеты? Лучшие истории будут публиковаться в нашей новой рубрике на пятой странице «Как я стал волшебником». Ждём ваших писем и…»

Гермиона выдыхает и немного успокаивается. Слава Мерлину, Скитер сдержала свое обещание. Она надеется, что письма и вправду завалят журналистку. Осталось только придумать, как Гермиона будет их забирать. Светиться в редакции ей незачем. Иначе некоторые и вправду могут провести ненужные аналогии.

Гермиона слышит приглушенное уханье и поворачивает голову на звук. Сова, с претензией на упрек, смотрит большими янтарными глазами на своего адресата, в клюве у нее — ее розовые бусы, сделанные под жемчуг. Гермиона вскакивает с кровати и направляется к почтальонке. Та размахивает крыльями, но бусы в покое не оставляет.

Гермиона достает из ящичка в столе пакетик и вытаскивает из него порцию совиного крекера. Нужно отблагодарить ее и занять, пока она будет писать ответ Скитер.

«Рита!» — начинает Гермиона и пытается справиться с возмущением, появившимся от прочтения статьи. С кончика пера падает чернильная капля, превратившись в некрасивую кляксу. Грейнджер рывком комкает бумагу и берет новый лист и шариковую ручку.

«Рита!

Мы же Спасибо за статью. Надеюсь, что читатели вдохновятся идеей написать о своем детстве! Мы же договаривались, что ты не будешь писать никакие свои выдумки. Дай знать, когда наберется материал.

Г.Г.»

Вплоть до обеда Гермиона занимает себя чтивом. Пять или шесть раз в статьях мелькает имя Гарри Поттера, два или три раза — Рона Уизли. Сегодня они будут отмечать Рождество в Норе. Интересно, он будет с Лавандой или один?

Без пяти минут час. Гермиона судорожно встает, откладывает газету, одергивает платье. Моментально появляются сомнения, зачем она так вырядилась? Самое главное, перед кем? Но менять что-либо поздно, да и нет у нее ничего более подходящего к празднику.

Гермиона делает несколько глубоких вдохов, еще раз глядит на себя в зеркало и спускается вниз. Когда она достигает цели, то замирает на пороге. Первое, что ее смущает — это неукрашенное помещение. Второе — Северус Снейп, сидящий в своей обычной школьной мантии в ожидании неё. Было слишком поздно для побега — он ее уже увидел. Гермионе хотелось провалиться сквозь землю в этом ее нарядном платье. Она краснеет, но держит себя в руках и невозмутимо шествует к нему, отодвигает стул, садится напротив.

— Добрый день, — здоровается она и поднимает на директора глаза.

Снейп, будто специально назло ей тянет с ответным приветствием. Он внимательно разглядывает ее, заставляя нервничать еще больше.

— Добрый день, — наконец отвечает он.

— А где Драко? — осведомляется она.

— У своих родителей уже, полагаю, — Снейп кивает на тарелку перед ней. — Приятного аппетита.

Гермионе не по себе. Зачем было высылать ей это приглашение? Он что, посмеяться решил? Она берет суповую ложку в руки и замирает.

— Сэр, — этот вопрос мучает ее. — К чему было писать мне это приглашение, если… если…

— Если? — переспрашивает ее Снейп, вопросительно глядя на свою подчиненную.

Гермиона еще больше краснеет, не зная как выразить свои мысли. То, что вертится у неё на языке, не для его ушей.

— Дело в том, мисс Грейнджер, — говорит он с усмешкой, — что нас в замке всего двое. Все ученики и преподаватели разъехались на каникулы. Это будет как-то неправильно игнорировать друг друга и обедать по отдельности, верно? Потому я выслал вам приглашение, чтобы мы пришли в столовую в одно и то же время.

Дура, ну что за дура, ругает она саму себя. Вырядилась, как идиотка. Он, наверняка, уже над ней потешается.

— С Рождеством, сэр, — говорит она, делая вид, что надела платье вовсе не для него, а по случаю праздника. — Вот подарок, — Гермиона достает из сумочки небольшой блестящий сверток и протягивает его директору. Тот с любопытством смотрит на него, затем на Гермиону.

В ее сумке подарок и для Драко. Она долго выбирала их и делала срочный заказ по совиной почте.

— Неожиданно, — подводит итог своих недолгих разглядываний Снейп. — Благодарю.

Гермиона кивает и принимается за суп, стараясь не глядеть на директора.

— Я думал, что подарками будем обмениваться вечером, — внезапно говорит он.

— Вечером? — непонимающе повторяет Гермиона, чуть не поперхнувшись.

— Ну да, в библиотеке замка стоит наряженная ель и все, что требуется для создания праздника.

— Я не знала, — растерянно произносит Гермиона.

— Странно, ведь вы, помнится, в школьные годы не вылезали из библиотеки.

Гермиона вспыхивает.

— И что будет вечером? — интересуется она, уязвленная его комментарием.

— Небольшой фуршет в честь праздника, я позвал некоторых работников замка, вы тоже приходите.

— Хорошо, — соглашается она.

Это все слишком странно, размышляет Гермиона. Нелогично.

Она опускает взгляд и принимается за остывший суп.

* * *

Он даже не сделал ей комплимента. Ну и что, думает она. Это же Снейп. Какие от него могут быть комплименты? От него жди поучений, порицания и сарказма. Гермиона в бешенстве стягивает с себя платье, швыряет на кровать и сама садится рядом. Больше никаких глупых поступков, решает она. Не дождется! Наверняка специально выставил ее дурой, специально не сказал про вечер. А она, следуя его негласной манипуляции, поступила ожидаемо. Если бы не Рон, она сейчас согласна была покинуть замок и отправиться в Нору. Сейчас, когда она узнала, что Малфой уехал, и они со Снейпом одни в целом замке. И он дал прекрасно понять, что не хочет, чтобы они друг друга игнорировали. Она не выдержит в его обществе ближайшие две недели.

Гермиона натягивает на себя свой любимый розовый свитер, надевает джинсы, желтый пуховик и обвязывается теплым школьным гриффиндорским шарфом. Завязывает шнурки на кроссовках с мехом и выбегает на улицу.

Снаружи морозно, но здесь она начинает дышать. Решает пройти по деревне, но резко передумывает — если кто увидит, подумает, что учительница их одинока и беспризорна, раз в праздник одна гуляет мимо домов, теплых, по-праздничному нарядных, будто напрашивается в гости. Снег перестал, но усилившийся ветер бушует под пасмурным небом. Выйдя за территорию школы, Гермиона обнаруживает, что кроссовки проваливаются сквозь нечищеный снег, того и гляди она не устоит и грохнется в ближайший сугроб. Издалека она видит, как возле некоторых домов суетятся люди, украшая окна остролистом. Она идет дальше, к озеру, осторожно выбирая дорогу. Внезапно ее кто-то окликает.

Гермиона поворачивает голову и прищуривается. Ей машет какой-то человек. Гермиона ждет, все еще в догадках. Человек начинает к ней приближаться, неуклюже преодолевая снежные завалы.

— Мэм! — теперь она уже может разглядеть его. Это Арчибальд. Гермиона, не отдавая себе отчета, весело машет ему рукой в ответ, сама не понимая, с чего так обрадовалась.

Арчи подбегает вплотную к ней.

— Мисс Грейнджер, — говорит он. — Рад вас видеть. С праздником!

— С праздником! — расплывается она в улыбке.

— А вы что делаете?

— Гуляю вот, — смущается Гермиона своего одиночества. — А ты?

— А я шел мимо, заходил к вам в замок, за продуктами к столу, — он трясет тканым мешком. — Идемте к нам.

— Да нет, нет, спасибо, — спешно отказывается Гермиона.

— Сестры нет, — тут же говорит Арчи, как будто понимая причину ее отказа. — Ее всю ночь заставили работать. Так что мы с Эбби будем справлять Рождество вдвоем. Ну, идемте! — как ребенок, хнычет Арчи, и Гермиона, не сумев отказать такой просьбе, соглашается.

Они идут по деревне, Арчибальд рассказывает об их быте, о том, что поймал для Эббигейл садового гнома, которого посадил в старый курятник, но тот каким-то образом прогрыз его и сбежал. Гермиона смеется над историей, и на какие-то мгновения ей становится так хорошо и беззаботно, что она даже стыдится этого, как будто делает что-то запретное, не имея право на простое счастье.

Они заходят в перекошенный от времени их дом, и Эббигейл, завидев ее, бросается обниматься.

— Мисс Грейнджер! — кричит она. — А вы с нами будете праздновать?

Гермиона смущается на миг такой детской радости, ответно обнимает маленькую девочку. И понимает, что у нее нет для нее никакого подарка, отчего моментально начинает чувствовать себя неуютно.

Арчибальд тем временем раскладывает на стол принесенные продукты — птицу, сыр и банку ягодного варенья.

Гермиона снимает пуховик, в доме жарко, она слышит потрескивание в камине поленьев.

— Давай помогу, — предлагает она парню.

— Нет уж, — смеется он, — не обижайтесь, но я помню, как вы готовите. Помогите лучше Эбби украсить дом.

Гермиона на секунду сердится на парня за его обвинения, но потом понимает, что он прав. Они с Эббигейл начинают с маленькой гостиной, где стоит в ведре срубленная ель. Эббигейл приносит пыльную картонную коробку с мишурой и игрушками.

— Вот! — радостно восклицает она.

— Так-так, — Гермиона осматривает содержимое. — Давай начинай вешать игрушки, а я украшу стены.

Гермиона командует волшебной палочкой. Разноцветные гирлянды, зайдя в нестройном танце, послушно взмывают вверх, под потолок. Гермиона крепит их чарами и принимается за свечи и искусственные венки с шишками. Леденцы, специально принесенные Эбби, по мановению палочки липнут к еловым веткам. Как давно она этим не занималась! Целую вечность. От забытых детских воспоминаний на душе становится тепло и немного грустно. Эббигейл завороженно наблюдает за ней. Гермиона видит, как ее большие детские глаза выражают восторг.

Следом за гостиной следует комната Эббигейл, затем спальня Арчи, кухня.

— Давай украсим комнату Элисон! — просит малышка, и Гермиона замирает в нерешительности.

— А твоя сестра не будет против? — осведомляется она.

— Кто может быть против такого? — не понимает девочка. — Рождеству ведь все рады. Идем!

Она за руку тащит Гермиону в погруженную во мрак комнату сестры. Грейнджер сначала просто наблюдает, как Эбби неумело пытается украсить огоньками стены.

— Я сейчас, — внезапно говорит Гермиона и покидает комнату. Идет быстро в гостиную и там начинает копаться в своей маленькой сумочке, которую после войны старается всюду носить с собой. Там только одежда, книги, маленькие незначительные вещи. Ничего, что сошло бы за подарок. Приходится вспоминать уроки прикладного искусства в школе, хотя Гермиона никогда не была сильна в творчестве. Зато она сильна в трансфигурации. Потому старая футболка превращается в тряпичного гномика, из полотенца она волшебством мастерит ему одежду, на шею повязывает красно-желтый шарф, трансформированный из ее школьного галстука. У нее получился какой-то добрый гном, совершенно непохожий на садового. Но она очень надеется, что Эббигейл он понравится. Гермиона прячет его в сумку и спешит на помощь девочке, украшать комнату Элисон. С порога начинает колдовать. Под восторженные восклицания Эбби огоньки возносятся на люстру, зажигаются, красивые открытки украшают стены, свечи весело мерцают на подоконнике. Веточка омелы крепится Гермионой над дверью.

Из кухни доносится вкусный аромат запекаемой птицы, Арчи вовсю тем временем старается над рождественским пирогом, не принимая помощи от Гермионы. Единственное, что он разрешает ей, это запрятать в тесто различные предметы — мелкие монетки, записки в ореховой скорлупе, пуговицы.

— Мисс Грейнджер, ну останьтесь! — просит Эббигейл. — С вами так весело!

— Не могу, — объясняет она. — У нас в замке будет рождественский вечер.

— Ну приходите потом, после него!

— Эббигейл, отстань от мисс Грейнджер, — строго говорит брат сестре. — Какая капризная стала!

Эбби хмурит бровки и надувает губы.

— Вот, держи, — Гермиона достает припрятанный подарок. — Это тебе. Садовый гном. Пусть он охраняет тебя и веселит!

— Ой! — теряется девочка, и ее обиду как рукой снимает. — Это мне?

— Да, — смеется Гермиона.

— Садовые гномы злые и кусаются, — говорит Арчибальд, посмеиваясь над сестрой.

— А мой добрый, ты ничего не понимаешь! — спорит с ним девочка и несильно стукает брата по коленке.

— Что нужно сказать, Эббигейл? — строго спрашивает брат.

— Спасибо! — отрываясь от подарка, произносит Эббигейл и вешается Гермионе на шею. Она утыкается носом в кудрявые волосы девочки и улыбается.

* * *

Она решает не переодеваться. Ни к чему это. Она уже выставила себя по-идиотски перед Снейпом. Поэтому, распахнув пуховик, слегка запыхавшись, чувствуя, как у нее все еще немного стягивает щеки от морозца, открывает дверь библиотеки и ахает. Большая, украшенная всевозможными игрушками ель стоит в центре помещения. Рядом — продолговатый стол с различными рождественскими вкусностями. В воздухе мерцают свечи. Гермиона на миг теряется. Но почему тут пусто? Где все? Снейп сказал, что пригласил школьных работников…

Позади себя она слышит шаги и резко разворачивается. Снейп, без привычной мантии, в праздничном сюртуке останавливается возле нее и бесцеремонно начинает развязывать ее длинный школьный шарф. Гермиона перестает дышать, не понимая, что здесь происходит.

— Где все? — задает вопрос она, стоя как маленькая девочка перед родителем, который раздевает свою дочь после катания на санках, всю разгоряченную, с еще блестящими глазами и красными от мороза щеками.

— Уже тут, — кратко отвечает он ей и стягивает с нее пуховик, после чего отходит и вешает на импровизированную вешалку.

— Вы же сказали, что будут еще люди, — непонимающе восклицает она, поправляя розовую кофточку. Ну почему он вечно заставляет чувствовать ее себя как не в своей тарелке? Теперь она жалеет, что сняла праздничное платье.

— Они не смогли. С чего начнем, с индейки или пирога? О, тут есть еще плум-пудинг и чаша соуенса для блюстителей традиций.

— Профессор Снейп, — теряется она, — что все это значит?

— Если вы о праздничном ужине, то это дань Рождеству, мисс Грейнджер.

— Вы понимаете, о чем я! — немного строго восклицает она, с удивлением разглядывая его выходной сюртук.

— Не понимаю, — усмехается он.

В зале начинает играть приглушенная живая музыка, и Гермиона, полуобернувшись, видит в углу заколдованные инструменты.

— Немного пунша? — спрашивает директор и подносит к ней кубок.

— Нет, спасибо, — растерянно отвечает она. Ей очень неуютно. Кроме того, она внезапно понимает, что до ужаса боится сейчас Снейпа. С чего вдруг он вырядился? Думал, что она тоже придет нарядная, стало стыдно за обед? И почему остальные отказались, а, может быть, он никого и не приглашал?

— Тогда, потанцуем?

— С вами? — немного грубо спрашивает Гермиона. — Зареклась этого не делать после прошлого раза.

— А вам что, не понравилось? — директор приподнимает бровь и вопросительно глядит на Грейнджер.

— У меня чуть сердце не выпрыгнуло из груди, — признается она. — Все это очень странно. Этот вечер, вы, ваш наряд…

— То есть, вам наряжаться можно, а мне нет?

— Я этого не говорила.

— Но вы намекнули.

— Нет… Просто, я не понимаю…

— Пока и не следует, — Снейп кланяется ей и протягивает руку. Гермиона, натянутая внутренне, будто струна, соглашается и подает ему свою руку. Они начинают медленно вальсировать. — Видите, все не так уж и страшно.

Это ее не успокаивает, она слишком напряжена, в любую секунду ожидая подвоха со стороны директора. Что это за шутки? Или что, он таким образом показывает свои чувства к ней? Но ведь он сам сказал, что не влюблен в нее, а просто видит между ними выгодный союз. Неужели это все для достижения этой подозрительной цели?

Начинается другая музыка, более заводная, и Снейп тесно прижимает Гермиону к себе так, что ей становится неловко от такой близости.

— Что вы делаете! — возмущается она, стараясь отстраниться.

— Разве не ясно? — с иронией отвечает тот. — Стараюсь заполнить пустоту, вызванную небрежным отношением к вашему сердечку вашим бывшим женихом. Как вы думаете, мисс Грейнджер, такому скромному герою, как я, это удастся?

Гермиона замирает и отстраняется от директора.

— Ну как там мисс Скитер поживает? — как бы между прочим осведомляется зельевар.

— Я… я не знаю.

— Бросьте. Разве это не вы подкинули ей идею для статьи?

— С чего вы взяли? — защищается Грейнджер, делая шаг назад.

— Есть основания так думать.

— Это не я. Думайте, как хотите.

— Я это и делаю. К тому же ваши мысли лишь подтверждают сказанное мной.

— Не копайтесь у меня в мозгах!

— Я и не копался, я лишь сказал очевидную правду.

Гермиона чувствует, что краснеет. Он что, обвиняет ее в этой статье? Но разве он не видит, что она принесет лишь только пользу их школе? Или его задели подозрения Скитер?

— А я-то чуть было не поверила вам, — тихо произносит Гермиона.

— Помилуйте. Я вас в чем-то обманул? Ваши ожидания?

Гермиона лишь поводит плечами, ей обидно. Но она до конца все равно не могла поверить в искренние намерения Северуса Снейпа. Неужели все это — и украшения, и праздничная еда, и он сам — все это ради насмешки?

— Мне вас жалко, — внезапно говорит Гермиона и замирает, жалея о своих словах.

— Неужели? — с какой-то злой усмешкой спрашивает он.

— Может быть, не вас, а скорее, себя, — исправляется она. — Мне трудно из-за вас. Я как будто скована магическими путами, не знаю, как себя вести. Жители деревни закрыты от меня. И в этом отчасти есть ваша вина. Вы изначально запугали меня.

— Позвольте, мисс Грейнджер. Разве вы поддаетесь запугиванию? Я полагал, что ветераны войны…

— Бросьте свои насмешки! — гневно перебивает она его.

— Если вы негодуете из-за этого, я ничем не могу вам помочь, — глухо отзывается зельевар, приблизившись к ней.

Гермиона отшатывается от него назад, как от прокаженного, но видит, что Снейп подошел не к ней, а к столу, где в фужере задорно искрится шампанское. Этот ее опрометчивый поступок явно его задел. Гермионе становится стыдно, но она не собирается извиняться, злясь еще больше на себя и, следовательно, на него. Зачем она вообще поддерживает эту непонятную тему? Сама его подзуживает. Какая она испорченная!

— И все же, как вы узнали про статью? — вопреки разуму спрашивает она.

— Вы признались только что? Это всего лишь мои догадки, я же говорил вам, подпитанные аргументами.

Он залпом выпивает шампанское. Глаза его весело блестят. Ему явно нравится этот их нелепый разговор. Нравится, что она, сердито глядя на него, растерянно в то же время теребит карман джинсов.

— Общественности это понравится, вот увидите, — говорит он, приступая ко второму бокалу. — Кстати, выпьете со мной? А в честь праздника? Черт, как же мне вас уговорить? Ну да ладно. Так вот. Общественности будет импонировать, что два скромных героя войны, находясь все еще на нелегком поприще, сошлись. Народу нужны герои и антигерои. Несмотря на то, что Уизли тоже помогал Поттеру, он в их глазах теперь антигерой. Изменник.

— А вы, значит, рыцарь? — недобро усмехается Гермиона.

— Называйте, как хотите. Мы должны им дать то, что они просят.

— Директор Снейп! — строго одергивает она его. — Мне кажется, что вы многое домыслили. Фантазия у вас не хуже, чем у Скитер. Может быть, это вы ей подкинули столь нелепые домыслы?

— Почему же домыслы, мисс? Мы явно неравнодушны друг к другу.

— Оставьте эти мысли при себе.

— Вы боитесь очевидности? Боитесь сделать шаг вперед?

— Это не имеет отношения к вашей больной фантазии! — огрызается Гермиона.

— Позвольте. Вы забились в глухой угол Британии ото всех, боясь, очевидно, общественности. Отказали парню, испугавшись отношений. До сих пор носите этот неуклюжий детский шарф… Вы боитесь идти вперед, разве я не прав? Ударились в школьные занятия, потому что такому мозгу, как ваш, Грейнджер, нужно чем-то быть занятым. Если бы не это…

— Замолчите! — кричит она дрожащим голосом, вытирая рукавом предательски выступившие слезы. — Вам-то какое дело? На себя посмотрите. Вы тоже ото всех закрылись!

— Потому я и предлагаю вам союз. Зачем нам с вами сражаться? Соединим ваш нерастраченный потенциал и мою прозорливость. Пью за вас! — Снейп выпивает еще один бокал шампанского. — Вы уже разве не начали осознавать пагубное влияние на себя такой жизни? Я-то привык, я вечно был один. А вот вы, кажется, все время были окружены друзьями. А сейчас? Нет поддержки, вы так и будете одиноки. Поттер, Уизли, не понимая вас, все же поддерживают связь, скорее, из старой привычки. Но потом это будет происходить все реже и реже, у них появятся семьи, дети… Они забудут о вас, ограничатся открыткой на день рождения и Рождество в лучшем случае.

— Я не одинока! — восклицает Гермиона, вытирая глаза. — Спасибо за праздник и настроение, директор! До свидания!

Гермиона проходит мимо него и решительно направляется к двери.

— Стойте, мисс Грейнджер, — окликает ее Снейп. — Такая педантичная и такая рассеянная. Вы забыли пуховик и свой детский шарф.

Гермиона резко разворачивается и, не глядя на Снейпа, проносится мимо, к полке, на которую тот повесил ее вещи. С какой-то особой злостью сдергивает шарф и пуховик.

— Стойте, — он преграждает ей дорогу, вплотную приблизившись к ней. — Знаете, я не умею красиво говорить…

Гермиона замирает, с опаской глядя на директора.

— Умеете вы говорить. Красиво и жестоко.

— Так вот, — продолжает Снейп, не обращая внимания на замечание Гермионы. — Я действительно предлагаю вам быть вместе.

— Вы же сказали, что не любите меня!

Северус Снейп резко меняется в лице, раздраженно вздыхает.

— Какая к черту любовь! О чем вы? Начитались книжек? Нет, я просто предлагаю вам быть вместе. Чтоб вы не были одиноки. Я директор, вы — моя подчиненная, отличный союз. Живем и работаем в одном месте. Разве не замечательно?

— Вы что, жалеете меня? — всхлипывает Гермиона. — Мы с вами… никогда не поймем друг друга.

С этими словами она оставляет его одного, среди рождественских огней. Таких, на первый взгляд, веселых и теплых, но на самом деле чужих и безразличных к ней. Таких же, как и он.