Дневник планеты Земля (джен)

Чтобы описать день, который был тогда, нужно украсть всю палитру талантливого художника вместе в мольбертом и чемоданчиком с красками. За окном ранняя осень, желтеют листья на ветвях, осыпаются орешники. Хозяева домов усердно убирают первую опавшую листву, да с таким удовольствием, что, кажется, мечтали об этом весь долгий год. Жаль, что надоест уже через два дня. Бегут по синему небу дождевые, мутные, серые облака, смешиваясь между собой. А порывы уже прохладного ветра разделяли и рвали их на кусочки и гнали дальше. Юркий пастух природы.

Тихо бурчал радиоприёмник на подоконнике, занавеска вздымалась волнами вверх и медленно опускалась снова. Солнце выходило из облаков и освещало комнаты, пока ветер-пастух не нашлёт новое стадо туч. Диктор твердит о скорой непогоде.

Семейную жизнь можно охарактеризовать всего лишь одной фразой: «Любимая, а где лежит..?» или «Мама, а где моя..?» Именно с этой фразы скучная рутинная жизнь превращается в яркую незабываемую историю. Такую, какая произошла сегодня.

На ходу застёгивая выглаженную рубашку, причём очень этим занятый, Союз входит в кухню:

-Слав, я поеду на открытие новых детских садов. Где лежат мои новые брюки?

-В комоде в спальне, — ответила Югославия, не отрываясь от готовки.

«Так, приключение объявляется открытым», — подумал про себя мужчина и поплёлся в спальню. Пришёл, сел на корты около комода и принялся открывать ящики один за одним.

-Сла-а-ав, в комоде? — кричит он в кухню.

-Да, около кровати, — слышится оттуда.

-Нету их здесь.

-Как нет?

-Ну нет!

После паузы слышится:

-Во втором ящике.

СССР выдохнул и принялся тщательно и серьёзно осматривать второй ящик. Вынул оттуда всё, что можно, даже не знал, что половина всего этого в их доме есть, а брюк так и не нашёл. Снова кричит:

-Нету!

-Сейчас я иду.

Союз насупился и схватился рукой за край комода. И вдруг зацепляет что-то рукой, и оно падает на пол. К несчастью мужчины, это был личный дневник Югославии, которым она очень дорожит. Испугавшись, он в спешке поднимает книжицу, и в этот момент в комнату заходит она. Глаза Союза округлились, а губы затрепетали:

-Слав, я не хотел. Честное слово, не хотел! Я случайно — он на краю лежал!..

Девушка лишь тепло улыбнулась, глядя на мужа:

-Ничего страшного, всё в порядке. — И подошла ближе.

Мужчина оглядел коричневую книжицу в руках.

-Здесь ещё и гербарий, — протянул он, глядя на засушенные веточки, торчащие из-под листов. — Слав, прости, пожалуйста.

После первых слов улыбка на лице девушки упала, и она опустила глаза. Подняв их на Союза, Югославия взяла дневник в руки и раскрыла его на тех страницах, откуда виднелся этот гербарий. На страницах лежали три высушенных цветка. Союз замер, раскрыв широко веки и воззрев на них. Три белые ромашки. Сейчас мысли в его голове разбегались, терялись, путались, но все были лишь об одном...

-Это...

-Я не забыла о нашей встрече тогда. — Югославия свела смущённо брови. -Отец... Он тогда устроил бал, куда пригласил Чехословакию. Я выбежала, но было уже поздно.

-Я... я думал, ты не выйдешь. — Его слова дрожали, как и ресницы с губами. — Ты не дала мне тогда ответ... Я...

Девушка грустно смотрела на одновременного изумлённого и испуганного мужчину с зардевшими, полыхающими щёками, усеянными веснушками. Перед глазами пронеслась вся жизнь: все встречи, все ссоры, все свидания, все тайны и секреты, все истерики и слёзы. Три ромашки, три ключа для трёх дверей: три ромашки для множественных вопросов, не получивших ответа, три ромашки для сомнений и угрызений, терзающих долгие часы, три ромашки для сердца.

-Считай, что ты мне их подарил. — Улыбнулась Югославия.

Союз нервно усмехнулся. Они посмотрели друг на друга — сердца учащённо забились в груди. Как будто им по шестнадцать лет сейчас, и они около того самого забора у дома Югославии, стоят, смотрят друг на друга под жёлтым светом фонаря, но признаться боятся. Детская шалость — подростковая влюблённость —, а оказалось... Глаза произвольно закрылись, щёки горели румяном, губы соприкоснулись. Станы льнули ближе, руки их обвили. Как в первый раз в... даже и не вспомнится когда... Очень, очень давно. Помнится лишь, что тогда было так неловко, так волнующе и страшно. А от чего? Да чёрт его знает. Детские сады, готовка. Пусть всё ждёт.

Неожиданно для пары послышался крик из кухни, который заставил их губы и тела разделиться:

-Мам!!! Пап!!! — кричал Сербия, забежав в спальню. — Там Россия с дерева упал!!!

Югославия ахнула и закрыла лицо ладонями, а Союз пробурчал: «Да что ж такое», и оба родителя помчались на улицу.