Если (гет)

— Здравствуй, Шерлок, — произнес холодный голос на том конце провода.

Холмс на мгновение крепче сжал телефон, на котором парой секунд раньше высветился номер Софи, а потом включил громкую связь и положил устройство на обеденный стол между застывшими Джоном и Мэри.

— Здравствуй, — сухо откликнулся детектив.

— Отчего так холодно? — рассмеялся голос. — Ты мне не рад?

— Что тебе нужно, Хидстоун? — непреклонно спросил Шерлок. Джон и Мэри переглянулись.

— У меня в заложниках твой друг, — откликнулся Том.

Холмс постарался скрыть на мгновение дрогнувший голос:

— У меня есть друзья?

— Ну, знаешь, такая высокая шатенка с русским акцентом, — сказал собеседник таким тоном, будто они говорили о погоде.

— А, Софи? — «удивленно» произнес Холмс. — Мне жаль, Том, но это не она у тебя в заложниках, а ты у нее. Удачи, — добавил он, в, наверное, тридцатый раз нажимая на ноутбуке кнопку поиска местонахождения телефона Конан Дойл.

Хидстоун рассмеялся.

— Сомневаюсь, — практически пропел он. — Она сейчас стоит на коленях со связанными руками в лесу под Лондоном, — Джон вскочил с места. — И я держу ее на мушке.

— Вот как? — совершенно буднично спросил Холмс. — Чего ради, позволь узнать?

— Джим Мориарти передает тебе привет, — холодно проговорил Хидстоун.

На кухне воцарилась тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Джона и мерным постукиванием пальцев Мэри по столешнице. Поиск на ноутбуке наконец-то дал результаты, и Шерлок указал на него Ватсону, который тут же потянулся за своим телефоном, набирая номер инспектора Лестрейда.

— Не ожидал такого поворота, Шерлок? — Том рассмеялся так, что Холмс и Ватсон переглянулись, без труда узнав в голосе на том конце провода интонации безумия покойного криминального гения. — Джим был бы рад, — он помолчал. — Я — Матос.

Софи стояла перед Хидстоуном под дулом пистолета. После того, как тот, ворвавшись в комнату, выстрелил в Морана, тот выстрелил в ответ, повалив Тома с ног и ненадолго отправив его в нокаут, Себастьян успел лишь сказать, что Хидстоун — Матос, один из приближенных людей Мориарти. Когда Конан Дойл всего на пару минут склонилась над телом Морана, ей по затылку прилетел четкий удар, выведший ее из сознания. Очнулась она уже здесь, но на ее справедливый вопрос «какого черта», Хидстоун лишь вынул из кармана ее телефон, набрал номер и теперь говорил с Шерлоком, включив громкую связь.

— Да, я — Матос, одно из доверенных лиц Джима, — Хидстоун на мгновение отвернулся, пританцовывая от нетерпения, и Софи прищурилась. — Я работал на Мориарти, и после смерти Джима пришел бы на его место, если бы не Себастьян Моран — его правая рука. — он помолчал. — Думаю, это имя тебе тоже знакомо, как и мое.

— Верно, — проговорил Шерлок.

— Что же, я застрелил Себастьяна 20 минут назад, так что, боюсь, теперь все то, чем управлял Джим, принадлежит мне.

Джон поднял руки, показывая семь пальцев: количество минут, через которые на место прибудет полиция.

— И чего ты хочешь? — спросил Холмс.

— Ничего особенного, — со вздохом ответил Хидстоун. — Я уйду, и ты не будешь мешать.

— Тогда зачем тебе Софи?

— А, это? — Матос на мгновение обернулся. — Так, чтобы ты точно сдержал обещание. В противном случае, я ее убью. А, кстати, — сказал Том, снова отворачиваясь. — Те пять человек, что ты убрал за время своего «отсутствия», не были «маяками» Мориарти, — добавил он. — Это подставные люди, специально нанятые, чтобы запутать тебя, — он холодно улыбнулся. — Нам это удалось, — Том вздохнул. — Ладно, Шерлок, мне уже пора, так что давай обещание, что не будешь мешать, и я оставлю Софи дожидаться тебя в этом милом лесу.

Мэри и Джон испытующе смотрели на Холмс:

— Обещаю, — твердо сказал тот.

— Тогда — пока, — просто откликнулся Матос и тут же положил трубку.

В следующее мгновение все на Бейкер-стрит рванули с места.

— Теперь с тобой, — сказал Том, откинув телефон на траву и повернувшись к Софи. — Хочешь что-нибудь сказать на последок?

— На последок? — ухмыльнулась Конан Дойл. — То есть весь этот разговор — игра для Шерлока?

— Разумеется, — Матос подошел к ней вплотную и дотронулся до ее лица.

— И все остальное тоже было игрой? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.

— Нет, — несколько обиженно откликнулся тот. — Я действительно полюбил тебя, когда ушел от Мориарти, но после смерти Джима я не мог не вернуться. Как жаль, что ты выбрала его, все ведь могло бы сложиться иначе. Мы могли бы править всем миром. Вдвоем, — он скользнул взглядом по ее губам. — Полиция будет здесь минут через пять, так что, — он навел на нее пистолет, — не доставайся же ты никому.

— Как ты выследил Морана? — спросила Софи.

— Случайность — я тоже приехал в университет рано утром, — просиял Том. — Я знал, что Себастьян в Лондоне, но на такую удачу я не рассчитывал. Я проследил за купленным кэбом, нашел ставку и… Дальше ты знаешь, — он вздохнул. — Так что со словами на последок?

— Тебе сейчас будет очень больно, — просто сказала Конан Дойл.

— Какая самонадеянность, — рассмеялся Хидстоун. — Что дает тебе основание так полагать?

— То, что я уже две минуты назад развязала руки, — улыбнулась Софи и, выкинув кисти вперед, рывком встала, ударив Хидстоуна коленом между ног, а одной рукой выбила пистолет.

Мужчина упал со сдавленным вскриком, а Конан Дойл, с трудом удержав равновесие, быстро перекрестила ноги, слегка присела и, рывком выпрямившись, разорвала скотч на своих лодыжках, направив пистолет на Тома.

— Ах ты ж, — начал тот, корчась от боли.

— Осторожнее с выражениями, Хидстоун, — блеснула глазами Софи. — Ты можешь потратить мое время, а можешь поберечь свои нервы. Отвечай: сколько еще человек работают на Мориарти?

Хидстоун повернулся на спину и посмотрел на нее снизу вверх:

— Другие женщины себя так не ведут в стрессовых ситуациях, — с трудом улыбнувшись, сказал он.

— Может быть, — пожала плечами Конан Дойл. — Но я — совсем другая история. Встань.

Хидстоун послушно поднялся на ноги.

— Я ничего тебе не скажу, — покачал головой Матос. — А вот полиции расскажу все, особенно — про смерть Артура Конан Дойла.

Софи на мгновение застыла, опустив пистолет, а потом спросила недрогнувшим голосом:

— Откуда ты знаешь?

— Мой отец — владелец крупной газеты, я верчусь в тех же кругах, что и человек, который знает твой секрет.

— Имя, — прошипела Софи.

— Не скажу, — покачал головой Матос. — Этот секрет последует за мной в могилу.

Послышались сирены полицейских машин, и Том растянул губы в зловещей ухмылке.

— Как скажешь, — сказала Конан Дойл, в который раз за это безумное утро вскидывая пистолет.

И нажала на курок.

* * *

— Мы тебя отпускаем, — сказал Грэг, помогая Софи встать. — Матос был в числе разыскиваемых с 2008-го года, так что тебе даже награду дадут, скорее всего.

— Мне это не нужно, — покачала головой Конан Дойл, выходя из камеры. — Возьми все лавры себе.

— Уверена? — спросил Лестрейд, принимая от дежурного ее вези и накидывая на ее плечи пальто.

— Более чем, — холодно кивнула Софи, выходя в фойе первой. — Я просто хочу отдохнуть.

Из кресел в углу поднялись Джон и Мэри, а Шерлок, до того момента стоявший у окна, обернулся.

— Софи! — Мэри кинулась к ней, обнимая ее. — Боже, как мы волновались!

— Да, правда, — затараторил Джон. — Мы… Том Хидстоун, кто бы мог подумать!

— Не пиши об этом в блог, — покачала головой Софи, когда Мэри отстранилась. — Его отцу итак многое предстоит пережить.

Ватсон кивнул и, на мгновение оглянувшись, дернул невесту за рукав:

— Мэри, мы хотели поговорить с Грэгом, помнишь? — сказал он.

— Да, конечно, — подыграла та. — Пойдем, — они отошли, на мгновение снова оглянувшись на стоявшего за ними Шерлока.

— Как-то так, — пожала плечами Софи, когда детектив сделал шаг к ней. — Спасибо за то, что передал полиции мое местонахождение, они бы иначе не успели.

— Всегда пожалуйста, — кивнул Холмс. — Как ты?

— Отлично, — кивнула Конан Дойл. — Лучше не бывает.

— Ты несколько часов назад застрелила человека, — непреклонно заметил мужчина.

— Да, — холодно согласилась Софи. — Но иначе он бы убил меня. Убийцы — всего лишь люди, принявшие смерть, как должное, — добавила она. — Это была, как сказал Грэг, самооборона. Кстати, — девушка стряхнула невидимые пылинки с плеча друга. — Передай за это спасибо Майкрофту.

Холмс кивнул, на мгновение замешавшись. Сердце Конан Дойл сжалось, когда она поняла, о чем он в этот момент подумал, но она лишь прикрыла глаза и, улыбнувшись, снова открыла их:

— Вчера мы, конечно, переборщили, — проговорила она. — Голова до сих пор раскалывается. Ну, какие глупости люди только не делают на мальчишниках, правда?

Шерлок неожиданно для самого себя почувствовал, как с души упал камень:

— Верно, — согласился детектив.

Он прекрасно знал, что Конан Дойл выстрелила в обезоруженного Томаса Хидстоуна за две минуты до того, как ее обнаружила полиция: это была не самооборона, а холодный расчет — вероятно, «Матос» сказал что-то, что заставило ее это сделать. Впрочем, по данным сети бездонных и МИ-6, он действительно оставался последним преемником Мориарти, так что Софи лишь подчистила хвосты: и не столь важно, какими были ее основные мотивы. Во всяком случае, сейчас с этим было разбираться бесполезно.

— Пойдем домой, — просто сказала ему Конан Дойл, на мгновение оглянувшись в поисках будущей четы Ватсонов.

Холмс, пока она не видела, улыбнулся.

В темном помещении было около десяти мужчин. Кто-то из них курил, кто-то тихо переговаривался, кто-то — чистил оружие. Воздух в комнате был пропитан напряжением.

— А если он не позвонит, Блад? — вдруг спросил невысокий парень с крысиными глазками у амбала, ковырявшего стол огромным ножом.

— Успокойся, Рэт, — поднял на него глаза собеседник. — Моран обещал разобраться с делом и выйти с нами на связь, ты знаешь.

— Но что, если, — Рэт наклонился к Блад и зашептал. — Он был в бегах три года, что, если он растерял хватку, что, если…

— Ты знаешь, что есть не только Моран, — сверкнул глазами тот. — Есть Матос, есть… — он сглотнул, осекшись. — В общем, он.

— Он? — Рэт отпрянул. — Тот непонятный чудик со странным именем?

Блад кивнул:

— Джим погиб, после него здесь всем рулит Моран, но, если он не справится, все мы знаем, к кому перейдет власть: либо Матос, либо…

— Почему мы вообще их слушаемся? — начал было Рэт.

Внезапно раздался пронзительный звук вызова в скайпе. Все замерли и начали медленно стекаться к открытому на столе ноутбуку.

— Вы… Это видите? — спросил высокий тощий парень. — Это же номер…

— Джима, — сказал Блад, принимая звонок. — Мы слушаем.

Экран так и остался темным. На несколько секунд в комнате повисла тишина, а потом из динамика раздался сильно искаженный металлический голос:

— Моран найден мертвым в Вест Сайде. Матос застрелен при попытке ареста.

Все переглянулись.

— И кто теперь руководитель? — спросил Рэт.

— Я, — тут же ответил голос. — С этого дня вы все подчиняетесь мне. К вопросу «почему мы должны слушаться», который задал Рэт две минуты назад, — все посмотрели на в один миг сжавшегося мужчину. — Я знаю ваши настоящие имена, знаю поддельные, знаю адреса, знаю имена тех, кого вы любите, — неизвестный сделал выразительную паузу. — Те, кто знает меня в лицо — забудьте прямо сейчас. Те, кто когда-то слышал мой голос — спишите это на порыв воображения. Те, кто когда-то произносил мое настоящее имя… Молитесь, чтобы оно никогда больше не сорвалось у вас с языка. Это понятно?

— Да, — кивнул Блад. — Какие Ваши дальнейшие распоряжения? Забрать тело Морана и подбросить его копам?

— Нет, — ответил неизвестный. — Это поручено второй группе. Вы — найдите мне того, кто это сделал, — возникла пауза. — Ничего не предпринимать. Мне нужно только имя.

* * *

Себастьян Моран вернулся с войны в начале 2007-го года. Приехал в родной Париж, зашёл в свою квартиру, и зудящая рана в плече стала ничем по сравнению с той болью, что ежесекундно рвала его сердце.

Он так и не вернулся с войны.

Мир, за который он боролся, оказался до смешного скучным и пустым. День сменялся днем, текли недели и месяцы, но…

Ничего не происходило.

И, когда в одно апрельское утро старый знакомый подсунул ему билеты в Нью-Йорк, чтобы «он развеялся», он полетел. Себастьян собрал всю свою жизнь в единственную сумку, сдал квартиру и уехал за океан, надеясь обрести в Новом Свете что-то по-настоящему Новое. И он обрёл.

Джим Мориарти подсел к нему в баре на 5-й авеню, когда Моран топил очередной тоскливый вечер на дне бутылки виски. Странный парень с зализанными волосами и бегающими глазами напомнил Себастьяну самого себя до войны, когда он еще умел улыбаться отражению в зеркале. Наверное, поэтому он и пошёл за Джимом.

В день, когда на его предплечье появилась татуировка четырёх скрещенных в форме буквы «М» шпаг, Моран долго сидел в гостиной в своей съёмной квартире и рассматривал это новое клеймо. За окном давно стемнело, он уже почти не видел чернил на своей коже, но все еще бездумно смотрел на татуировку.

Он не заметил, как что-то внутри него умерло. Не заметил, когда перестал прикрывать глаза, стреляя в затылок должнику, перестал испытывать муки совести, перестал… вообще что-либо испытывать. Кроме признательности Джиму. Он не заметил, как Мориарти стал его другом.

Джим был странным, жутковатым парнем с непонятными планами и манией величия, но, не подсядь он к Себастьяну в тот туманный июньский вечер, Моран бы шагнул из окна своей съёмной квартиры. И за это он был вечно обязан криминальному гению. Джим открыл для него мир интриг, скандалов и опасностей — всего того, что Себастьян так отчаянно искал и не находил в своей старом мире. Он был предан Мориарти всем сердцем, и тот, вероятно, чувствовал это, а потому и сделал его своей правой рукой и, что еще важнее и неожиданное для всех, кто знал Джима — своим лучшим другом.

Моран бы служил ему верой и правдой и дальше, если бы, спустя почти два с половиной года работы, он бы не спрятался от дождя в одном из многочисленных кафе Нью-Йорка.

Как он клял себя за то, что выбрал именно это кафе, что заказал именно круассан, что сел лицом именно к тому окну, что, отпив американо, окинул помещение глазами и остановился взглядом именно на этой фигуре. Клял и одновременно благодарил.

В эти два с половиной года в его жизни было много всего, но, когда ноги сами понесли его к ней, когда он тихо сказал «Мисс, у Вас все в порядке», когда она обернулась и Моран встретился с ее глазами, он впервые понял:

Что-то происходит.

Софи Конан Дойл, рассказывая о своем муже, не плакала, но смотрела через стекло на дождливый город с такой тоской и безысходностью, что черти, давно прочно поселившиеся в его сердце, вдруг подняли комнатные головы и отряхнулись: Себастьян Моран впервые за долгие годы почувствовал к кому-то жалость и, наверное, впервые в жизни поклялся себе, что кого-то спасёт. Он был лучшим вором в мире, и, если бы он не смог вернуть ей её улыбку, то украл бы для нее новую.

Ему не надо было приходить к Артуру домой, когда они стали работать вместе: Джим не давал такого распоряжения. Однако вечер за вечером все те шесть месяцев, что Конан Дойл провёл в их команде, Моран приходил в их квартиру, чтобы увидеть Софи. В одни из вечеров, когда Артур, уставший от работы и отсутствия наркотиков и алкоголя (условия, которое ему поставил Джим), засыпал в кресле, Себастьян говорил с его женой обо всем на свете, с каждым разом все больше и больше понимая, что не хочет уходить в свою пустую квартиру.

И он спас бы ее, если бы не затащил в такую трясину, из который не выбираются. Он, преданный друг и подчинённый, не сдал Мориарти ее мужа, хотя понял, что он украл деньги еще в день преступления.

Он сам убрал его, заставив пробовать партию кокаина, чтобы тот ни одним словом, ни одним жестом не скопрометировал ее. Он сам подтолкнул ее к самому плохому решению в ее жизни, а потом сам купил ей билет Нью-Йорк — Лондон 26-го января 2010-го года, сам отвёз ее в аэропорт и сам обнял ее там в последний раз, вспомнив давно услышанную фразу: «Никогда не верьте объятиям, это лишь способ скрыть ваше лицо».

Они никогда не говорили о том, что происходит между ними, ведь тогда, в аэропорту, она тоже отняла его в ответ, уткнувшись носом в его плечом, заставив сказать самые странные в жизни Морана слова:

— Если однажды меня не окажется рядом с тобой, запомни: ты храбрее, чем подозреваешь, сильнее, чем кажешься, и умнее, чем ты думаешь, — он невольно провёл рукой по ее волосам. — И еще кое-что: я всегда буду с тобой, даже если меня не будет рядом.

И в следующий миг он пожалел, что не сказал этого раньше, потому что она отстранилась, посмотрела ему в глаза и прошептала:

— «Пора прощаться и уходить. Февраль, конечно же, лучший месяц, чтобы попробовать разлюбить».

И у пастухов, и у моряков, и у странствующих торговцев, и у киллеров всегда есть один заветный город, где живет та, ради которой можно пожертвовать радостью свободно бродить по свету. Для Морана этим городом стал Лондон. Он думал, что обязательно найдёт Софи, когда дело Артура забудется, но прежде, чем это произошло, Джим решил лететь в Англию, прослышав о работающем там единственном в мире консультирующем детективе. Следующая их с Софи встреча была совсем не такой, как он представлял.

Направляя на нее снайперскую винтовку в бассейне в первую встречу Мориарти и Холмса, Моран впервые отметил, что у него дрожат руки. Однако все это перевернулось в момент, когда Джим вернулся с воплем «простите, ребята, я не могу оставить вас в живых», а треклятый детектив прежде, чем направить пистолет на взрывчатку, посмотрел на нее и она. кивнула.

Им хватило одного взгляда, чтобы согласиться умереть вместе.

Себастьян по долгу службы давно стал считать смерть привлекательной, но, глядя на Софи и Шерлока Холмса, прощающихся взглядом, он понял, что даже у смерти есть сердце. Как и у него самого.

Моран всегда считал, что фраза «от любви до ненависти — один шаг» — чистый бред, и с этого дня он переделал ее: «любовь и ненависть — тождественны». Он мечтал убить Шерлока Холмса и год спустя, когда Джим, умирающий от опухоли головного мозга, застрелился на крыше Барса, а детектив спрыгнул с крыши, Моран хотел прийти к ней, но не смог.

Он прочитал статью Китти Райли.

И теперь, пробыв три года в бегах, он приехал в Лондон, выкрал ее и требовал убить Шерлока Холмса, ссылаясь на секрет, который «продал» Магнуссену, хотя тот и знал его лично от… Хотя, это неважно.

И, когда она вскинула пистолет с последними двумя пулями, он уже дернулся вперед, чтобы остановить ее, когда дверь открылась, и в комнату ворвался еще один человек, выстреливший в него. Впрочем, кто это был, в кого в ответ выстрелил он, от какого факта, озвученного им, Софи бросилась к нему и упала на колени рядом, расскажут уже после него.

Из раны на боку сочилась кровь, заливая пол, а он лишь сказал ей отодвинуться, чтобы она не испачкала платье. Она схватила его за щеки обеими руками и наклонилась прямо к его лицу. Он знал, почему она давно не может плакать, а потому не удивился отсутствию слез. Удивился лишь боли, которую прочитал в ее глазах.

— Я знал, что ты — моя смерть, Софи Конан Дойл, и ты сама знаешь, что для меня это — высшая похвала, — с трудом проговорил он, не обращая внимания на то, как она пыталась его остановить. — Я убийца и я навсегда повенчан со смертью, — он улыбнулся ей. — И у моей смерти твои глаза, Соня.

Он последний раз глубоко вдохнул, ее образ подернулся рябью, и Себастьян Моран наконец закрыл глаза, не услышав, как она прошептала:

— Не угадал.

Примечания:

Изначально я хотела сделать эту главу частью "Знака трех", но потом решила, что в этом отрывке слишком много повернутых поворотов, а потому будет кощунством отвести ему лишь роль эпизода.

Вопрос ко всем, кто читает этот фанфик: делать ли в будущем главы, которые несколько отступают от основного повествования — стоит ли показывать более развернуто упомянутые дела или останавливать лишь на основной сюжетной линии? Буду очень признательна за ответ)

И мы наконец сделали обложку для фанфика, показав и атмосферу работы, и внешность Софи: https://ibb.co/M6fLVM2 Простите, тихо горжусь)