Ведьмины круги (джен)

Михалыч наслаждался каждой минутой покоя ещё и потому, что они выпадали всё реже: втуне пропали его надежды заниматься с Тасей, беречь её сон и терпеливо ждать, пока она посмотрит осознанно и спросит… — впрочем, она не могла спросить ничего хорошего, а каждый день заставлял его бороться с новыми «захватчиками»: уфологами, полицейскими, волонтёрами из Тасиного университета, приехавшими прочесать лес, и даже медиками.

Всеволод оставался единственным, кто помогал Михалычу в решении ежедневной дилеммы между «никуда не лезть» и «самому сделать так, как лучше», но и ему было тяжело. Если Тася лишь истериками не позволяла Михалычу покинуть дом, бросаясь телом закрывать дверной проём, то Оксана куда более активно сопротивлялась действиям мужчин. Она встречала их, измученных и уставших, подбоченясь, и загораживала собой стол.

— Ну как, нашёл работу? — спрашивала она, испепеляя мужа взглядом. — Судя по времени, которое ты отсутствовал, уже должен начальником заделаться. Кофейный ликёр принёс? Мне не помешает нервишки подлечить — я целый день одна с ребёнком и сумасшедшей. Ну?

— Мы проповедовали, жена, целый день и отбивались — на споры с тобой сил нет. Дай поесть, — Всеволод был слишком велик, чтобы просто обойти стол, а по детской наивности виснувшая на нём дочь только больше затрудняла перемещение.

— А ты знаешь, что если бы не эта штука, то мы бы уже голодали? — спрашивала Оксана, не проникаясь сочувствием к супругу.

— Но ведь мы не голодаем, и у нас есть эта штука, — примирительно отвечал жене Всеволод, игнорируя её настроение и тон.

С каждым днём длительность их переговоров увеличивалась, изменялся способ того, как они разрешали спор.

— Бери пример с Игоря, он вышел на службу, несмотря на все перипетии, а ему повезло меньше, чем тебе, — приводила очередной аргумент Оксана.

— Вот у Игоря как раз проблемы, он перестал выходить на связь, — отвечал Всеволод.

— Занят человек! — парировала его слова Оксана.

— К спецам не надо было ему идти, свои услуги предлагать, — пояснил Михалыч и уселся на кровать рядом с Тасей.

Супруги рано или поздно приходили к согласию, и всё чаще их спор решался лаской — Оксана уступала мужу после объятия или поцелуя — с Тасей было сложнее: она лежала, свернувшись калачиком, и смотрела в стену. Михалычу удавалось как-то растормошить её к ночи: она съедала что-то из его рук, забиралась под рубашку, зажёвывала край ворота, соединяла пальчики в замок на его спине и засыпала, — каждое новое утро начиналось с того, что он оставлял её в слезах, а день приносил новые сюрпризы.

— Я уверена, что кто-то поблизости строится. Неужели нельзя наняться? Обязательно идти к лесу?

Оксана довольствовалась поцелуем, прикосновением к плечу — Тася была значительно требовательнее, и хорошо было, когда она не просыпалась.

Всеволод хотел объяснить жене, что её представление об окружающем мире устарело, но не находил слов, чтобы описать весь масштаб постигшей их деревеньку трагедии.

Палыч праздновал победу — опустевшие дома были прибраны и превращены им в небольшой лагерь, где останавливались на постой различные гости: от официальных лиц до искателей приключений.

Первой задачей, которую решали мужчины, проснувшись наутро, едва им удавалось вырваться из женских объятий, был мучительный выбор места, на котором следует останавливать стремившихся попасть в лес безумцев: перекрывать для них дороги; объясняться с представителями официальных властей; говорить напрямую с теми, кто твёрдо решился доказать кому-то, что он хороший; или бегать по лесу, предупреждая опасность. Любое решение на поверку оказывалось ошибочным, и только каким-то чудом удавалось избегать жертв.

— Послушайте, оно убивает! — увещевал Михалыч собравшуюся на лесной опушке публику. — Вы войдёте в лес и можете никогда не выйти! Оно пытает — ваша смерть будет ужасной: ваше тело…

— Послушай, старичок, чем обстановку нагнетать, ты бы лучше объяснил, как правильно вести себя в этом круге: что за вопросы, как отвечать, — Палыч не позволял Михалычу договорить, обращаясь к толпе, и та всегда поддерживала его смехом и выкриками. — Ребятки, этот человек утверждает, что получил вторую молодость, шанс прожить жизнь заново, и не хочет делиться.

— Там нечем делиться! Там нечего объяснять! — Всеволод отчаянно пытался поддержать Михалыча, но его трубный глас заставлял только ярче разгораться глаза готовых к риску людей. — Ведьма может отличить правду от лжи, и на каждый вопрос ответ у каждого свой! К этому невозможно подготовиться!

— Послушайте его! Он говорит правду… — взывал к разуму толпы Михалыч.

— Не слушайте его! Ты думаешь, что один такой уникальный? Люди, эти оба из круга вышли: он помолодел, другой — не работает и не голодает, — а есть ещё и третий.

— Ты забываешь про трёх расчлененных и про того, кто в коме, — парировал слова Палыча Михалыч.

— Среди этих людей нет рэкетиров, убийц и наркоторговцев.

— Это не имеет значения! — орал Всеволод, но на него не обращали внимание.

Обычно на этом заканчивалась очередная «проповедь посвящённых», как это действо называл Палыч, и квест переходил в активную фазу — искатели приключений разбегались по лесу. Сил преследовать их у Всеволода с Михалычем уже не было, хотя Палыч всё ещё включал этот пункт в состав аттракциона, поэтому «посвящённые» шли к участковому.

— Что вам мешает ограничить доступ в лес?! — Михалычу уже давно обрыдни эти переговоры.

— Возможно, его протяженность? — в глазах не желавшего признавать Михалыча участкового в такие моменты мелькало узнавание, но от этого было не легче. — Послушай, чего ты хочешь? «Слоников» видал? Вот! Весь лес прочесали — ничего не нашли. Смерть Макса и Чернышёва признали несчастным случаем, а Яшку не опознали. Чего ты хочешь?!

— Я хочу, чтобы они не ходили в лес! Ведь двое уже пропали! — Михалычу с трудом удавалось сдерживаться, и он переходил на крик.

— Так один уже нашёлся — просто заблудился, а в твой этот круг так никто и попал, — Михалыч сжал кулаки, и участковый посмотрел на него с состраданием, тяжело вздохнул: — Послушай, Михалыч, скажи, что ты хочешь. Ты же понимаешь, что табличка «Осторожно, мины!» их не остановит.

Михалыч отчетливо фыркнул:

— Не понимал бы — сам давно намалевал.

Участковый тяжело вздохнул:

— Ограждение поставить? Ведь нет такого, чтобы не перелезли. Вышки с вертухаями? Так в зелёнке ничего не видно, да и где вертухаев найти? Вы вдвоём не накараулите, а где других взять? Так что вот, что я скажу тебе, Михалыч. Приобретай мобильный телефон, карауль, как хочешь, видишь, что придурки в лес пошли — вызывай полицию. За административное правонарушение заплатят штраф.

— Можно вокруг леса в землю тензо-датчики закопать, как только кто-то пройдёт — тяжелый, как человек, — мы узнаем, — предложил Всеволод.

— Отличная идея! — участковый приподнялся из-за стола и пожал Всеволоду руку. Тот испуганно вздрогнул, почувствовав сарказм в излишне громком выкрике. — Покупайте датчики, ребята, — копать я помогу.

Михалыч сжал кулаки:

— Надо уничтожить ведьму! — прохрипел он.

— А вот это, как говорится, не в моей компетенции, — усмехнулся участковый в ответ.

Попытки обратиться выше тоже были безуспешны. Нет, их выслушивали и даже поддерживали. Смерти трёх людей и в особенности положение четвёртого (отца Таси) взволновали определенные узкие круги общественности. Прокурор, расследовавший дело, не скупился на советы, но все они разбивались о несовершенство законодательства. Даже если усилиями прокурора удалось бы доказать, что причиной гибели людей были необычные природные условия и связать их с местностью, то статус санитарно-защитной зоны ничего не давал в плане защиты от вторжения ищущих развлечений граждан.

Именно между жерновов бюрократической машины потеряли Всеволод с Михалычем своего третьего бойца. Игорь помогал с оформлением ИП Палычу, разработал форму документов для отказа от претензий в случае печального исхода для участников квеста, затем опомнился и какое-то время сопровождал Михалыча с Всеволодом в их хождениях по кабинетам, но, разочаровавшись и в этом, в поисках альтернативного пути обратился к спецслужбам. С тех пор Игоря и не видели — Михалыч сперва отнёс прочёсывание леса компанией в костюмах химзащиты к его успехам, но отсутствие детектива на горизонте говорило об обратном.

Долгие и неуспешные усилия измотали Михалыча, и на этот раз он решил изменить подход:

— Хорошо, я расскажу, о чём ведьма спрашивает, — произнёс он в ответ на стандартную просьбу Палыча, и Всеволод удивлённо воззрился на него. — Ведьму можно узнать по тому, как деревья перед ней расходятся. Только это знание никому ещё не помогло.

— Что с тобой? — прошептал Всеволод, склонив голову к уху Михалыча. -в его прямом как лезвие меча сознании действия друга расценивались как предательство. Он достал телефон, просмотрел список контактов, остановился на номере полицейского участка.

Михалыч и сам не знал, что делает: тянет время до прибытия полиции; пытается отвратить безумцев от неминуемой гибели уговорами — он даже не был уверен в том, насколько реальной была угроза их жизням.

— Ведьма задаёт каждому четыре вопроса, но мне задала только три. Я не смогу повторить свои ответы. Я просто пытался тогда выговориться перед смертью.

— Я тоже подумал о том, что у меня нет шанса выжить, и вообще отказался отвечать на какие-то вопросы. Тогда ведьма стала пытать меня. После пыток я неделю не вставал с постели.

Михалыч был не уверен в правильности избранного пути, но участники квеста — компания студентов — впервые смотрели на него без смеха и слушали его слова:

— Я уверен, что ведьма — машина, и ей кто-то управляет. Я так и не понял, как она оценивает ответы на свои вопросы.

— Я подозреваю, что её оценка случайна, — Всеволод решил для себя, что Михалыч тянет время, и, хотя и не мог в душе одобрить его хитрость, решил поддержать.

— Ну-ка растолкуй подробнее, Володя, — Палыч чувствовал настроение толпы и уже не высмеивал перед собравшимися односельчан.

— Поймите, нас не интересуют ваши сомнения и метания, — проговорил скучного вида, бледный до прозрачности парень в скейтерском шлеме и наколенниках. — Нам интересен процесс и результат — вы получили свою награду, помогите и нам получить заслуженное.

— Послушай, эти метания — часть процесса. Даже если ты этого не понимаешь, — Михалыч быстро раздражался, а Всеволод не считал нужным поддерживать разговор.

— Ни один из нас до сих пор не попал в круг. Я не первый раз гуляю по лесу, — бледный парень был не менее раздражителен, чем Михалыч, и разговор продолжался на повышенных тонах.

— Двое пропали, тебе этого мало?! — Михалыч был готов постоять за себя.

— Они гуляют, скоро вернуться.

— Гуляют уже несколько суток?! Не устали?

— Вы обещали нам объяснить, как найти ведьмин круг и как выйти оттуда — остальное нам не интересно, — серьёзный парень требовательно вопрошал, сконцентрировав колючий взгляд на лице Михалыча, и выражение его лица злило героя больше чем сами вопросы.

— Если хочешь найти круг, то учись ориентироваться в лесу, и учти — ищут круг только придурки!

Несмотря на все попытки Михалыча совладать с собой, этот разговор заканчивался как обычно — руганью. Михалыч оглянулся на Всеволода — верзила стоял в сторонке, разговаривал по телефону, а толпа молодых парней — ровесников, окружала Михалыча со всех сторон, подходила ближе, практически не оставляя личного пространства.

— О чём вас спрашивала ведьма? За какие слова она подарила вам вторую молодость? — ведущий допрос Михалыча парень был настойчив, но Михалыч неожиданно отреагировал на его вопросы, успокоившись:

— Ты веришь мне? — проговорил он с воодушевлением.

— Я чувствую в вас старика! — несмотря на то, что эти слова были обидными и сказаны с явно слышимым отвращением, Михалыч был благодарен за них.

— Она спросила меня, что есть земля, — собеседники Михалыча дружно фыркнули, и он поспешил пояснить: — Я был возмущен глупостью вопроса и сразу же поведал об этом ведьме — она ответила на моё возмущение пыткой.

— Ты что-нибудь ещё сказал? — Палыч в отличие от Всеволода не собирался исключать себя из разговора.

— Я сказал всё, что знал! Всё, что мог придумать и подумать! Я думал, что умираю. Сейчас я не помню, что сказал.

— Не помните или не хотите делиться? — этот вопрос в очередной раз уязвил Михалыча, и он перешёл на крик:

— Чем делиться?! У меня не было ничего хорошего в жизни с тех пор, как я изменился. Я не получил ничего, кроме чувства голода, которого прежде был лишён! И почему я должен с тобой делиться? Чем я тебе обязан? Впервые вижу и понимаю, что ты придурок!

— Лично я уверен в обратном, — парень в ответ на крик остался спокоен. — А если ты не помнишь, что сказал тогда ведьме, то ответь на этот же вопрос сейчас мне.

— Земля есть то, что носит нас и кормит, — проговорил Михалыч в задумчивости, пытаясь вызвать в памяти воспоминания, и его собеседники переглянулись.

— Как в сказке, — хмыкнул бледный парень и скривил рот в усмешке. — Вряд ли технически прокачанную ведьму удовлетворил такой ответ.

— Чем ты собираешься удовлетворить ведьму? — среди участников квеста оказались насмешники, которые несколько разрядили обстановку с одной стороны, а с другой — ранили душу допрашивавшего Михалыча парня.

Тот набычился, ещё больше побледнел и задал следующий вопрос, уже не рассчитывая на положительную реакцию:

— О чём ещё спросила тебя ведьма?

Несмотря на общее неодобрение, Михалыч внезапно заметил, что его полностью захватил разговор, и он испытывает искреннее желание поделиться с этими людьми опытом.

— Я вспомнил, что ответил. Я долго возмущался и ругал её, а потом сравнил её с Чернышём — он первым погиб в круге — и сказал, что она не лучше. Я истерил, обвинял её в убийствах.

— Ясно.

— Потом она спросила меня, что такое «другие». Нет, она спросила так: «Что есть для тебя другие?» Я опять долго возмущался вопросом, а потом стал вспоминать мать, отца, учителей, одноклассников, Тому…

— Значит, ведьма любит, когда ей противоречат, — сделал неверный вывод из услышанного бледный парень.

— Не перебивай, я пытаюсь вспомнить третий вопрос. Кажется, она спросила про жизнь.

— За жизнь спрашивает, — донеслась очередная насмешка из толпы — Михалыч и допрашивавший его парень остались серьёзны.

— Она спросила так: «Что есть для тебя жизнь?» Я ответил, что никогда бы не отнял её. Потом я ещё много говорил, рассказал ей обо всём — от рождения до смерти. Она сказала…

— Осталось немного помучиться и повторить всё то же самое для нас желательно в удобоваримой форме без этих ваших присказок, странных междометий и выговора, — бледный парень прервал Михалыча этой тирадой.

— Послушай, я для тебя стараюсь, почему ты мне хамишь? Я не сказал главного. После этого ведьма сказала, что мы с ней похожи, я почти такой же идеальный, как она. А когда я поинтересовался четвертым вопросом, ответила, что я на него уже ответил. Ещё она говорила что-то вроде того, что разрешения её нейронной сети не хватает…

— Я не считаю это важным, повторите то, что сказали ведьме.

Михалыч посмотрел в глаза парню и попытался сконцентрироваться на воспоминаниях:

— Мой отец и мать работали в колхозе. Мать была дояркой, а отец — трактористом… — но быстро понял, что они потеряли прежнюю остроту и значимость: вместо обид вспоминались ранние завтраки, оставленные матерью под вышитой салфеткой; выражение личика маленькой Томы, когда она любопытным взглядом смотрела ему в тетрадь, и другие жизненные мелочи… Воспоминания вызывали в его сознании тихую улыбку. Он изредка выныривал из них в реальность, морщась, произносил несколько скупых фраз, и только испуганное выражение на лицах заинтересованных слушателей заставило его вздрогнуть и оглянуться — по полю к опушке вслед за Всеволодом шли двое полицейских.

— Митингуете? — спросил один из них, приблизившись, и поиграл висящей на боку резиновой палкой.

— Да нет, в лес собрались, товарищ полицейский, — Палыч приблизился, заискивающе посмотрел в глаза представителям властей и потёр одна о другую по-стариковски подрагивающие руки. — Вот, видите, группу веду.

— И что за группа? Грибники? Шашлычники?

— Нет, товарищ полицейский, обычные туристы. Вот, организуем квест, так сказать.

— Квест по грибы или в лесу костер пожечь? Документы приготовьте, а то время летнее, обстановка пожароопасная, а у вас тут ко всему ещё и люди пропадают в окрестностях. Знаете, сколько средств государство тратит на поиск пропавших? Нет?

Участники квеста переглянулись и внезапно бросились в рассыпную.

— Только не к лесу, — закричал Михалыч и бросился вслед за ребятами, каждый из которых выбрал своё направление: двое попытались вернуться на дорогу и были пойманы; трое побежали в деревню; а пятеро побежали к лесу и вскоре миновали опушку. Михалыч догнал одного из них — того самого парня в скейтерском шлеме — и отчаянно пытался изловить: хватал за одежду, — но тот, точно уж, каждый раз выворачивался из захвата. — Помоги мне, Володя! — Михалыч слышал быстрые шаги за спиной и, хотя преследование не позволяло ему оглянуться, понимал, что эти шаги могли принадлежать только помощнику.

Михалыч бежал вслед за парнем, стараясь переступать через кусты дикой ежевики, и поэтому отставал — его противник топтал лесную поросль без оглядки. Лесная тропинка быстро оказалась позади и под ноги стали попадаться мелкие ветки.

— Постой, нельзя сходить с тропинки! Ты заблудишься.

— Отстань! У меня есть GPS.

Пальцы Михалыча скользнули по вороту футболки парня и отпустили ткань — лесная подстилка хрустела под ногами, ветки ломались и Михалыч терял равновесие на бегу.

— Остановись, придурок! — Михалыч прыгнул вперёд, пытаясь достать беглеца, и это было ошибкой — ветка, попавшаяся ему под ногу, оказалась толстой, больно ударила по пальцам правой ноги, боль заставила его ослабить захват и потерять равновесие — лицо приближалось к сплошному слою лежащих на земле веток. Михалыч зажмурился и внезапно повис в воздухе, будто чья-то рука схватила его за загривок.

— Раз уж бросился догонять, то сам не падай, парень! — Михалыча поставили на ноги, и он оглянулся — спасителем оказался полицейский. — По мне так и вовсе чёрт с ними — пускай бегут. Тут убиться можно, а догонять уже некого.

Полицейский был прав, и Михалыч похолодел — впереди берёзы стояли сплошной стеной.

— Эй! — Михалыч вскрикнул и на слабых ногах поплёлся к кругу.

— Парень, пошли обратно. Ну их к чёрту, — полицейский напрасно пытался остановить его.

— Ты не понимаешь — этот парень погибнет, она не отпустит его.

— Ты головой бился? Эй! — Михалыч бегал вдоль вставших в круг берёз и колотил кулаками в просвет между берёзами. Полицейский воспринимал его действия как сумасшествие. — Ну и оставайся тут!

— Я должен помочь этому парню! Ты не понимаешь?! Ты не веришь, но он может погибнуть, сойти с ума…

Полицейский махнул на Михалыча рукой, отвернулся и пошёл прочь, пытаясь вернуться на тропинку, но этот громкий окрик остановил его:

— Эй, люди добрые! Помогите из леса выйти.

— Заблудились что ли? — спросил полицейский без особого энтузиазма в голосе — странности этого места выводили его из себя. — Если хотите выйти из леса, идите за мной. Если не определились или не хотите, то оставайтесь.

— Мне нужна помощь! — Михалыч воззвал к спутникам, но они остались равнодушны.

Заблудившийся с большой корзиной грибов, прихрамывая на уставших ногах, шёл вслед за полицейским, который не желал даже повернуть головы, в то время как его спутник хотел поговорить, чем ещё больше замедлял скорость перемещения по потрескивающей под ногой лесной подстилке.

— Что тут происходит? Я не первый раз в этом лесу, но не могу найти ни одной старой тропинки или полянки.

— Грибы-то нашли? — полицейский иронизировал, отказываясь установить зрительный контакт с собеседником, — и только донёсшийся из-за спины истерический крик заставил его сделать это. Крик не принадлежал Михалычу, и полицейский сделал несколько шагов назад. — Что за?!

Крик повторился, заставив полицейского прикрыть уши и присесть, а заблудившегося грибника выронить корзину с грибами.

— Что ты творишь?! Прекрати! — Михалыч обнимал берёзу за ствол и отчаянно пытался раскачать, а его крики плохо доходили до сознания полицейского, в ушах которого всё ещё звучал предыдущий более резкий звук.

Полицейский возвращался обратно к той самой точке, в которой он оставил Михалыча, — мир покачивался из стороны в сторону перед взглядом из-за того, что потрескивающие под ногой ветки ломались, не позволяя наступать твёрдо. Он уже заметил того, кто издал тот крик, — между берёз лежало тело: белёсые густые волосы бросались в глаза; сжатые в защитном движении руки прикрывали лицо, — а тело представляло собой кровавое месиво из мяса, кожи и тряпок.

— За что ты убил его? Что он успел сделать не так? Если он что-то и сделал, то у него было время это исправить, — Михалыч продолжал кричать, пока на глазах у поражённого полицейского и испуганного грибника не исчез за сплошной стеной берёз.