Война без победителей (гет)

Скорлупа над Городом Будущего такая плотная, что на какое-то мгновение кажется: сплошная. Не пробить. Нужно бросать попытки и возвращаться, откуда прилетели. Нечего тратить заряд пластин в двигателях почем зря, новые взять неоткуда.

— Бывают утолщения, — Сиверец пинает жесткую серую массу носком тяжелого ботинка. — Надо было в другом месте начинать долбить… жаль, дерьма теперь не хватит.

— Так, может, пусть каждый… Нас тут шесть человек, — говорит Каролина. Инессе хочется плеваться. Шутку она бы еще стерпела, но Каролина пытается на полном серьезе предложить испражняться над недоделанным лазом по очереди и еще стесняется сказать это полностью. Это раздражает больше всего. Каролина вообще раздражает Инессу — тем больше, чем чаще с восторженным придыханием болтает о детях, а она готова болтать о них сутками.

Отправляясь сюда, они знали, что, возможно, придется заночевать. Не знали только где. Но раз в город не попасть…

— Еще на раз хватит. Не выйдет — вылетаем обратно, — бросает Сиверец и выливает в обугленную яму последний контейнер с содержимым биотуалета. Обходит яму по краю, чтоб хорошенько размазать. Туалетная вонь уже почти не ощущается. Все глядят безразлично. Одна Каролина аристократически морщит носик. Затем следует жидкое горючее, которое в обиходе называют бензином.

Вспухает огненный шар, напоминая о недавних обстрелах.

Черное марево рассеивается.

— Ну наконец-то, — ворчит Каролина. На этот раз вместо обугленного дна ямы там чернеет бесформенная дыра.

— Мы сейчас где-то над центром города, — говорит Сиверец. — Теперь за мной… осторожно.

Инесса раздраженно дергает за рычаги управления. Вместо родного истребителя ее посадили за штурвал грузового летуна. Тащить мобильные лаборатории, если найдутся. А еще нужно терпеть Каролину, сопящую над ухом. Правда, Ян тоже здесь, что несколько примиряет с действительностью.

Прожекторы летунов лихорадочно мечутся. Малейший поворот или уклон заставляет лучи перескакивать на десятки метров, выхватывая новые и новые темные груды строений.

Значит, какие-то застройки сохранились… Раньше Инессе казалось, что под такой толщей не уцелеет ничего.

Хотя толща скорлупы тоже иногда доходит едва ли не до уровня земли.

— Возьми левее, лаборатория медцентра в западном крыле, — негромко говорит Ян, кивая на навигатор. Инесса замечает атмосферные показатели. Ничего себе мороз посреди лета!

— Оно и правда превращает Землю в Стоар. Как я и думала…

— Вряд ли технологию создавали для этого, — выдыхает Ян, рассматривая окрестности на крошечном экране, на который Инесса по старой летной привычке не обращает внимания. Там только бесполезная картинка. Вместо этого она бросает взгляд на датчики.

Препятствий не обнаружено.

— И куда делись волокна?

Транспортник приземляется у медцентра рядом с тремя другими летунами. Приборы не солгали. Волокон здесь нет — вокруг здания. Здесь темнота, полуживой белесый свет бортовых прожекторов, провисшее твердое небо и пустой холод. Здания целы — насколько можно увидеть. Медцентр точно цел.

Всему остальному после скорлупы нельзя верить, даже если оно выглядит надежным как скала.

Сиверец касается двери осторожно, с опаской. Но металл, похоже, остался металлом. Дверь открывается, а не застревает в пазах, как каменная глыба, и не рассыпается мелкой пылью.

Сиверец выдергивает из скважины ключ. Створки раздвинулись прежде, чем он провернул пластинку.

— Откуда ты взял ключ? — со смехом интересуется Ян. — Или это ты последним выходил отсюда?

— Ну я, — ворчит Сиверец. — Привычка. Все должно быть заперто…

— …А то волокна влезут и ограбят. Ну-ну, — хихикает сонный парень из охраны. Инесса только сегодня узнала, что его зовут Карл.

— Нет здесь никаких волокон, — серьезно возражает Каролина.

Холл теперь нараспашку.

Чистый.

Без волокон.

Без волокон, насколько хватает лучей фонаря, насколько может в полутьме различить слабый человеческий глаз.

Наверное, Инессе поэтому мерещится, что они затаились рядом. Свились в пряди, мощные, как стальные канаты. Ждут. Готовы броситься.

Стоит лишь спровоцировать, как спровоцировал их под Катарой неизвестный диверсант, чье имя Блазовский унес за собой в могилу.

Или они уже выдохлись, оставив силы в разбухшей каменно-твердой толще скорлупы?

Холл пуст. Кое-где валяется мебель. Валяются пульты от систем здания, тряпки, мусор. Наверное, так выглядел бы медцентр, если бы его не накрывала никакая скорлупа. И если бы пряди волокон не прошлись по земле ураганом, сметая одно, пронзая другое и преобразуя третье.

— Окаменелости должны где-то быть, — фыркает Сиверец. — Сейчас посмотрим на аппаратуру. Зуб даю, получим каменные анализаторы.

— Да в прошлый раз ты тоже зуб давал, что твоя белковая теория — не такая дремучая ересь, как кажется! Ну и где зуб?..

— Эй, Закаевский, не приближайся!

Человек — удивительное существо, отстраненно думает Инесса. Способно смеяться над чем угодно. В любых обстоятельствах.

Они пересекают «лабораторное» крыло. Часть приборов вывезена еще в эвакуацию. Остальное — никакие не мобильные лаборатории, а полноценные громоздкие системы. Их не успели демонтировать. Датчики отвечают фонарям невидящими взблесками глазков-бельм.

Света нет…

— Демонтируйте стойки.

На шестом этаже Сиверец располагается надолго. Ниже он только отмечал отдельные коробки уцелевших приборов. Здесь уцелела полноценная лаборатория: какие-то анализаторы, сканеры, нечто похожее на реторты и прочие конструкции, в которых Инесса разбирается чуть лучше, чем никак. Все это еще и крепится к полу на стойках. Удобно. Если работаешь здесь годами, как те спокойные и уверенные в завтрашнем дне врачи из найденной книжки.

Планшет с книжкой давно и безнадежно разряжен. Когда то и дело бежишь от чего-то, становится не до зарядных устройств и выдуманных миров.

Отряд перебрасывается деловитыми фразами. «Дай я сложу… это складывается», — говорит кому-то Ян. Фонари, подвешенные повыше, беспорядочно вырывают из тьмы куски пространства. Спокойствие и скука.

И никаких окаменелостей.

Инесса рада бы улыбнуться, но что-то не дает.

— Карл, Анджей, пошли. Вынесем эту дуру в транспортник, — Сиверец пинает ежащийся трубками короб. Химический анализатор с закрытым приемником и сложенными дисплеями напоминает квадратный гроб.

Анализатор выволакивают в коридор. Инесса проводит ладонью по опорам какого-то аппарата с колбами. Обычный легкий металл, колбы — огнеупорное стекло. Где следы деятельности волокон?

Во что превратится или уже превратилась эта лаборатория?

— А может, здесь кто-то был. Мы зря не осмотрели Город перед тем, как лететь сюда, — замечает Инесса вполголоса.

— Скорлупа была не нарушена, — после паузы отзывается Каролина из другого конца зала.

— Могли передвигаться под ней. Ты заметила, как здесь чисто? Такие зоны могут тянуться километрами! Нам нужно было проверить улицы!

— Молчала бы уже! Задним умом нотации читать… — взвивается Каролина.

— Да кто тебе нотации читает? — изумляется Инесса… и замолкает.

Снизу доносится крик. Его слышно не в здании, а с улицы. Под окнами. Лишь теперь становится до конца понятно, какая там до сих пор царила тишина.

Потом по отряду пробегает ток.

— Назад! — слышен голос Сиверца. Грохочет выстрел, сливается с треском и хором криков в ответ.

Инесса молча срывает с торчащей планки фонарь и бросается наружу. Эксперты, как плохие солдаты, запаздывают на доли секунды.

Лифты здесь, конечно, не работают. Она вихрем слетает по лестнице. Резко останавливается у выхода к холлу и делает знак остальным. Крики какие-то сдавленные, глухие. Не крики даже, а просто возмущенные восклицания. Ругань.

Опоздали…

— В чем дело? — резко спрашивает Инесса.

Сиверец, Карл и Анджей топчутся перед закрытой дверью. Короб анализатора валяется рядом. Глаз выхватывает новые и новые детали. Вот глубокие борозды на полу — были они здесь раньше или нет? Вот Анджей зажимает могучей лапищей толстый бицепс…

— На нас напали. Как только мы дверь открыли, — говорит он.

— Кто напал?

— Черт их разберет. Темно же было. Фонарь сразу выбили. — Инесса оглядывается в поисках этого фонаря и видит его лишь спустя несколько мгновений — погасший, посреди холла. Удар был немалой силы, значит.

— А дверь заперли? — Ян лениво дергает рычаг. Створки не раздвигаются. Ну еще бы.

— Кто-то выжил. И очень не хочет, чтобы выжили мы, — бормочет Сиверец.

— Кто?

Вопрос срывается каплей с кончика ветви. Падает во тьму и пустоту.

— Не видели мы, — повторяет Анджей. И даже в жидкой тьме видно, как он отводит глаза.

Инесса светит фонарем ему в лицо, навлекая на свою голову парочку смачных ругательств. Анджей жмурится. И она догадывается, что он видел что-то, сумел рассмотреть — но не скажет, пока не сочтет нужным. Вряд ли здесь какой-то расчет. Анджей далек от интриганства и просчитывания ходов, равно как и от подлости.

Такие, как он, молчат, если боятся, что их поднимут на смех.

— Как выбираться будем? — он переводит разговор. — Обычно такой замок можно прострелить, ну-ка…

Он палит в дверь из пистолета. Никакого результата.

— Это же входная дверь медцентра, оболтус, — насмешливо говорит Ян. — Она бронированная, замок скрыт внутри.

— Ключ! — Сиверец хлопает себя по лбу и начинает шарить по карманам, задумчиво хмурясь. Инесса тоже пытается вспомнить — кажется, она видела, как он отбросил его в сторону, когда они пришли. Вот только было это на улице или уже внутри…

— Паленым пахнет, — тянет носом Карл.

И тут же становится ясно, что это не метафора.

Пахнет. Эфемерно, почти незаметно. Дымок из пистолета; слабый запах разогретого металла после выстрела в упор…

Инесса стремительно поворачивает фонарь. В ярком луче отчетливо заметен дымок.

Вползает в разбитое окно.

Фимиам. Фимиам разрушению… и беспечности.

Нужно было раньше заметить, что стекла — выбиты. Бронированные, мать их, стекла.

Инесса подскакивает к окну, вспрыгивает на вывороченный из пола стол, вокруг которого валяются обломки компьютера. Высовывается наружу в поисках источника дыма, успевает заметить темные фигуры внизу — первый этаж довольно высоко над землей, — и…

Руку обжигает расплавленным жаром. Инесса шарахается и падает со стола, не удержав равновесие. Сгруппироваться она успевает, приземление удачное. Но от фонаря остается вонючий кусок пластика на металлическом скелете. Рука болит. А темнота в холле уже не такая всепроникающая. В окнах сияет ослепительно-рыжее, косматое, вползает внутрь…

Инесса вскакивает. Ян молча хватает ее за руку и спустя секунду отпускает, бегло осмотрев со своим фонарем. Тишина перерождается в утробный рев. Бессмысленный. Бездумный.

Жар заполняет холл, как вода. И прибывает, вливаясь в окна.

— Все ясно, нас сожгут заживо! Если сейчас же не уйти! — перекрикивая рев пламени, восклицает Сиверец. — Быстро, за мной!

Он в три прыжка пересекает холл, врывается в коридор, минует лестницу. Здесь все еще темно, особенно после огненного сияния. Глаза отказываются различать предметы. Инесса пару раз натыкается на что-то твердокаменное, остальные, судя по грохоту, тоже не разбирают дороги. Сиверец быстро пересекает тьму наощупь. Следующий коридор огибает здание по краю. Похоже. Пламя бушует за целым еще стеклом, густое, смрадное, голодное. Везде.

Словно некто облил здание горючим, как пряник — глазурью.

— Черт.

Сиверец останавливается на полпути.

— Не выйдет. Оно горит слишком сильно. Вряд ли мы выберемся через другую дверь.

— Делать-то что? — хрипло спрашивает Анджей. Каролина цепляется за него — то ли перевязывает раненую руку на ходу, то ли держится, чтобы не упасть.

— Через подземный этаж, — подает голос Ян. — Он общий, корпуса раньше были одним зданием. При обстреле смело все надземные переходы. Алоиз, ключ от подвалов ты тоже захватил, надеюсь?

— Что, прижало? — безрадостно смеется Сиверец. — Из подвала последним выходил не я. Вряд ли его закрыли, — он разворачивается и быстро шагает обратно в прохладные недра здания. — Разве что тот, кто запер нас, предусмотрел такую возможность…

— Это не может быть спланированной ловушкой, — говорит Инесса сама себе. — Кто знал… и кому бы это понадобилось…

— Лучше спроси, кто мог выжить под скорлупой, — пасмурно бросает Каролина. — И что ему нужно от нас.

Инесса отмалчивается. У нее есть подозрения. Плевать, что эти подозрения недавно были опровергнуты действительностью.

Не потому ли Анджей тоже молчит?

Короткий лестничный пролет. Дверь. Черный зев за ней. Да, ловушку явно не планировали. Иначе позаботились бы об этой лазейке.

За спиной взрыкивает — раздраженно, нетерпеливо. Воздушная волна сбивает с ног.

Или это….

Ступеньки летят навстречу. Многострадальную руку прошивает новая боль. Удар, еще удар, мир вертится волчком, смешивая пол с потолком.

…Или это — и есть ловушка?

Чужие крики, свои — все сливается и тонет в яростном реве. Язычки пламени впиваются в яркий прямоугольник распахнутой двери. И он гаснет — вопреки всем законам физики.

…Ловушка захлопывается. Инесса чувствует лопатками пол.

Темнота.

Чей-то стон рядом.

— Черт возьми, — шипит Ян где-то в отдалении. Темнота не исчезает. Спустя какое-то время появляется тусклый огонек.

Фонарь, который был у Яна, — на полу. Ян подбирает его, и слабый свет разоблачает жалкую картину. Отряд копошится на полу, поднимаясь.

Инесса встает. Похоже, все нормально, отделалась ушибами. Полумрак слегка дрожит, когда она выпрямляется.

— Что там — закрылась дверь? — ворчит Сиверец, который приземлился дальше всех.

— Она не закрылась, — отвечает Анджей, плюхнувшийся мешком под самую лестницу. — Алоиз… Здесь нет двери.

Инесса резко оборачивается — и видит ступеньки.

Они возвышаются посреди огромной пустой площадки, как ненужное украшение.

И никуда не ведут.

* * *

— Ловушка, — бормочет Карл, ходя кругами у пирамиды ступенек. — Как это возможно, черт возьми? Кому мы могли понадобиться? И как это возможно…

— Ты уже говорил это десяток раз, — чуть насмешливо отзывается Сиверец. Он уселся на ступеньки, как на трон. — Назад вернуться мы не сможем. Так что пошли вперед. Посмотрим, есть ли свет в конце тоннеля.

— Но ловушка…

— Ты предлагаешь сидеть на месте? Дальше что — сдохнуть от голода? — обрывает его Сиверец и встает. — Идем.

Инесса облегченно вздыхает про себя. Наконец-то закончили болтать.

— А если ловушка откроется, а нас не будет? — мямлит Каролина. — Она же может открыться в любой момент…

— А ты хочешь, чтобы тот, кто нас в нее засадил, смог достать нас готовенькими? Если ловушка и откроется, то не для того, чтобы отпустить нас с миром, — говорит Инесса на ходу.

Стены коридора странно темные. При том, что в остальном медцентре они серебристо-белые. Да и проваливаясь в подвал, Инесса видела, кажется, мечущиеся лучи на светлом фоне … Она протягивает руку и касается стены.

Пальцы ощущают прохладную влажность. Глина… Нет, камень.

Покрытый слоем склизкой грязи.

— Подвал чем-то засыпало, — говорит Инесса. — Наверное, оползень… из-за волокон…

— Что там? — Ян присвечивает фонарем. — Да ты знаешь, не похоже. Здесь была гладкая плитка. А это неровный камень, причем такой темный…

Он трет пальцами поверхность. И правда темный камень. Бурый, ноздреватый, неровный, с торчащими обломками соломы. Солома-то откуда?

— Назад!

Инесса замечает движение, прежде чем отряд успевает подойти. В стене — что-то вроде металлической рамы, и стоит Яну ее задеть, как сверху валится что-то огромное, тяжелое. Он едва отдергивает руку.

Грохот отдается глуховатым эхом. Неясный гул быстро впитывается в рыхлый камень, как только затихает звук удара.

— И что за черт? — с веселой злостью спрашивает Сиверец, осторожно садясь на корточки.

— Ловушка, как я и говорил, — Карл пинает носком ботинка упавший валун. Нет, не совсем валун — этот камень кое-как обточен до кубической формы. И предназначен явно для того, чтобы падать на голову любому, кто зазевается. — Хотел бы я знать, как нас сюда забросили…

— Да-да-да, и кто, и зачем, — перебивает Анджей. — Мы согласны, пошли дальше.

И он перескакивает через кубическую глыбу, оттолкнувшись от краешка. Опасливо озирается, но сверху ничего больше не летит.

— Я все-таки вернусь, — ноет Каролина, последней перебравшись через камень. — Оружие у меня есть. Я подожду у ступенек…

Сиверец раздраженно сплевывает на пол. И пол здесь из темного камня, покрытый слоем земли или грязи.

— Проваливай.

Куда бы ни упал луч фонаря, он встречает одно. Камень и темноту. Склизкие бурые стены, бесконечную даль, сходящуюся в черную точку…

— Алоиз, — дрожащим голосом говорит вдруг Каролина, — за камнем ничего нет.

— Как ничего?

Ян направляет туда их единственный фонарь.

И правда — ничего.

Точнее — глухая стена. Антрацитовая, поглощающая любой свет. Бархатно-матовая — ни малейших влажных бликов.

Можно протянуть руку и коснуться ее, но не хочется.

Потому что там, где она стоит, еще минуту назад был коридор.

Отряд ненадолго замирает, молча гипнотизируя ее взглядами. Что это? Свойства ловушки? Она закрывается? Стена незримо движется следом? Это не стена, а живое существо?

Легко поверить во что угодно. Станет легко, если дойти до нужного градуса суеверного ужаса.

— Пошли, — сглотнув, говорит Сиверец.

— А оно не бросится? Если мы отвернемся?

— До сих пор не бросилось…

…Если стена движется, только когда на нее не смотрят, то она еще долго не сможет пошевелиться. Каролина то и дело озирается. Ее нервозность передается Анджею и даже Карлу. Инесса тоже оглядывается, но она уверена, что это из любопытства. Все равно не разглядеть ничего. Ян светит фонарем на пол и чуть вперед, а сразу позади начинается непроглядная тьма. Уже давно пропал из виду и камень, и тем более стена…

— Стоп.

Собственный голос звучит строго, даже сердито. Инесса оборачивается.

— Ян. Ну-ка дай фонарь.

Тот, удивленно хмыкнув, делает шаг назад. Пятно света скользит к Инессе, дальше…

…тонет в космической черноте.

Вот она, стена. Только сделай шаг.

— Твою мать!

Сиверец тянется к непроницаемо черной завесе, но сразу убирает палец. Стена близко. Ближе, чем у упавшего камня.

Там казалось, что она не бросает отблесков, потому что просто очень темная и сухая. Здесь же… нет, это не физическое тело. Чем дольше Инесса смотрит, тем больше убеждается.

Коснись — и ощутишь не твердую поверхность, а воронку несуществования.

— Интересно, оно проглатывает все, что туда попадает? — говорит Ян. Затем начинает рыться по карманам. Анджей, увидев это, достает автоматический гаечный ключ.

— Хочешь проверить, можно ли пройти на ту сторону?

— Хочу проверить, что это вообще такое…

Анджей протягивает руку с ключом и осторожно-осторожно касается стены его кончиком.

Кончик тонет в черноте.

Это не похоже ни на что. Ни на непрозрачный туман, ни на кисель, ни на магнитную преграду или лазерный эффект. Стена. Может, даже с большой буквы. Такой дряни нужно имя собственное.

Ключ погружается до середины, и Анджей тянет его обратно.

Ничего не…

Инесса не успевает изумиться. Следом из черноты выметываются белесые черви.

Каролина со вскриком отшатывается. Лишь через пару секунд становится ясно, что это — волокна…

Тонкие извивающиеся пряди слепо шевелятся, щупая воздух в поисках того, за что можно зацепиться. Миллиметр за миллиметром. Ключ выходит из стены — и за ним словно тянутся жилы. Они вырастают прямо из стали. Вырастают, соединяя его с невидимым организмом, скрытым черной завесой.

Тут уже нервы сдают не только у Каролины. Ругнувшись, Анджей отбрасывает ключ в стену. Стальная пластинка бесшумно исчезает. Волокна, дернувшись, втягиваются следом.

— Не оглядывайтесь, — охрипшим голосом говорит Сиверец. — Не оглядывайтесь… и ни шагу назад.

Коридор кажется бесконечным.

Особенно если идти, то и дело заставляя себя смотреть вперед и не оборачиваться.

Можно обернуться — но не хочется встречаться со слепым взглядом неизвестности. Даже когда она не опасна. Не преследует, не нападает, не…

— Черт!

Резкое движение впереди. Сиверец, шедший первым, панически взмахивает руками… и пропадает. Он пропадает, а голос — нет. Еще выкрикивает ругань вперемешку с бессвязными указаниями.

Наконец Инесса понимает, что Сиверец не пропал. Просто посреди коридора ни с того ни с сего появилась яма.

Сиверца уже тянут за руки. Он успел зацепиться за край пропасти, хоть и едва не сорвался вниз. Оказавшись на твердом полу, он выдыхает и опускается на колени.

— Наступил на какой-то камешек… Подвал с замаскированными ловушками. Приводятся в действие, похоже, рычагами… Никто не видел здесь сенсоров?

Остальные мотают головами, заглядывая в пропасть. Вот она, перекрыла путь. Противоположный край виден, но он далековато — не допрыгнуть. А сзади подпирает стена.

Инесса стоит на расстоянии пяти шагов от ямы — там, где и стояла, когда Сиверец чуть не погиб.

Отряд отошел вперед. Если отойдет и она — стена прижмет их к яме вплотную.

Она наблюдает с небольшого расстояния.

Ян, недолго думая, ложится на пол, свешивается в пропасть и водит фонарем. Свет пропадает в темных недрах и снова появляется.

— Ну конечно. Дна мы не увидим, — с горьким сарказмом цедит Каролина, отойдя от края. Куда только подевались требовательные интонации нытика? — Есть что туда бросить, чтоб проверить? Ян, посвети нормально!

Вместо ответа он поднимается и предлагает фонарь Каролине. Та с досадой отмахивается.

— Смотри, — Карл выуживает из кармана что-то маленькое — отсюда не видно что. Похоже на конфету. Он бросает предмет вниз, и все замирают, прислушиваясь.

Инесса так и не улавливает удара. Зато ей кажется, что стена за спиной неслышно дышит в затылок.

— Света оно не отражает, дна у него нет, — после длинной паузы говорит Анджей. — Так как будем переправляться на ту сторону?

Тишина отсчитывает секунды.

— Никак, — отвечает Карл. — Без вариантов.

Инесса делает шажок к отряду. Да. Вариантов нет. Раз так, не все ли равно, когда и как стена оттеснит их в объятия пропасти?

Ян подходит к ней, точно что-то почувствовав. И кладет руку на плечо.

Инесса жмурится и подается к нему, про себя радуясь, что они всегда обходились без лишних слов. Недолгое падение, а затем — пряди волокон и небытие. Боишься высоты — можно просто шагнуть в стену.

— Так что, Алоиз? — нарушает молчание Каролина, и ее голос вот-вот сорвется на визг. — Ты говорил, нужно идти вперед? Не ждать? Не ждать, да?

— Классика, — тихо говорит Ян. — Молча подохнуть никак нельзя…

— Я не пророк, — устало отвечает Сиверец. — Да, не смог предсказать, как все обернется. Что теперь?

— Теперь?! — Каролина вдруг одним прыжком оказывается рядом с ним. — Вот и скажи нам, что теперь! Ты же глава отряда!

Она толкает его в грудь.

Сиверец даже не пытается увернуться. Держать равновесие он тоже пытается чисто рефлекторно. Вяло взмахивает руками — и падает в пропасть спиной вниз…

— Полегчало? — не выдерживает Инесса.

— Нет!

И Каролина умолкает. Остальные не спешат на нее набрасываться.

Какой смысл скрывать — они тоже ждут звук падения. Прислушиваются: может, вот-вот тяжелое тело ударится о землю, и станет примерно ясно, какая высота… хотя и без того можно понять, что шансов не прибавится.

Удара не следует.

— Давай прыгнем, — нервно улыбается Инесса. — Просто шагнуть в стену — это такая скука…

— Согласен, — смеется Ян.

Они идут к яме, и уже плевать, что стена неслышной мягкой поступью тотчас приблизится ровно на столько же шагов.

Карл с иронией, скрывающей замешательство, смотрит исподлобья, прислонившись к стенке коридора у самой пропасти; Каролина мечется туда-сюда, Анджей, сидя на корточках у края, поднимает глаза… и тут же опускает. А тьма в бездне уже не такая черная.

Сияние поднимается из глубин и на глазах превращается в перламутрово-белые разводы.

Они расползаются туманом и разглаживаются в воздухе. У них есть форма, знакомая форма, знакомый вид, вот она… но в этот момент пространство встряхивается, как мокрый щенок. Чернота мельтешит, мешаясь с перламутром.

И распрямляется, оставив на память легкое головокружение. Как оставляет любой хороший экстрим-аттракцион.

Луч фонаря скользит по светлым стенам и глянцевому покрытию пола. Трещины лишь кое-где.

Они плывут перед глазами. Снова, как недавно, — все замедляет бег, вволю навертевшись волчком, и дрожит полумрак. Инессе кажется, что она пришла в себя после обморока, хотя сознания она не теряла. Когда-то их учили техникам удержания сознания. В подкорку вколотили.

Ямы нет. На белом плиточном полу сидит Сиверец.

Если взглянуть на него, реальность чуть-чуть вздрагивает и становится на место.

— Вот это уже плохо, — говорит он. — Совсем плохо.

* * *

На пару минут отряд даже забывает о бегстве. Топчется посреди коридора, пытаясь понять, что произошло. Коридор выглядит издевательски обычно. Именно так, как они ожидали, скатываясь по лестнице. И лестница неподалеку, и дверь приоткрыта, а за ней полыхает пламя. Далеко-далеко, снаружи здания, а не внутри, как виделось при падении.

Виделось…

— Это похоже на сложную галлюцинацию, — Карл потирает лоб. — Мы провалились, а потом…

—Общая на шесть человек галлюцинация сама по себе не возникнет, — возражает Ян. — А если ее вызвали облучением, то какой смысл? Облучили и оставили нас в покое?

— Мало ли. Тут людям в голову не влезешь, а уж тем, кто напал на нас… — Сиверец вскакивает. — Не будем терять времени, пошли. Надеюсь, на этот раз обойдется без ловушек.

— То есть ты считаешь, что на нас напали не люди?

Сиверец отмалчивается. Второй раз они проходят через подвал молча. И намного быстрее. Если оглянуться — можно увидеть смутно белеющие стены, пол и никаких черных завес. Галлюцинация… Чья-то непонятная игра?

Выйдя из подвала в соседнем корпусе, весь отряд вздыхает с облегчением. Это здание не горит. Остается пробраться к летунам и не столкнуться при этом с неизвестным противником.

— Слушай, может, обождем? — Карл преграждает Сиверцу путь, не давая протянуть руку к дверной ручке. — Тот, кто устроил поджог, не знает о подвалах, иначе уже был бы здесь. Они не отсюда. Значит, могут уйти. Надо подождать.

— Могут уйти, а могут добраться до нас, если сидеть и ждать, — Сиверец оттесняет его в сторону. — Там темно, черта с два они нас увидят. Потом, летуны-то они все равно заметили. Могут поджидать нас там… Закаевский, выруби фонарь.

Ян молча щелкает переключателем.

Улица встречает дымом и сполохами во тьме. Сиверец ныряет за дом, неслышно скользит к техническим постройкам неподалеку. Отблески пожара серьезно осложняют задачу. Сам пожар — тоже. Летуны слишком близко к горящему зданию. Есть риск не прорваться, попасться на глаза врагу… а если летуны пострадали от огня, то это и вовсе конец…

Пусто. От корпуса до корпуса — не такое уж и маленькое расстояние. На пути не попадается ни души.

И в сверхъестественном отсвете под куполом скорлупы — рыжине с подпалом — кажется, что пожар начался сам собой. Что весь этот брошенный город ожил и восстал против людей. Что он стал отдельным биологическим видом и готов перемолоть чужаков.

— Проклятие, — шипит Сиверец, пригибаясь к земле.

Вот они, летуны. Черные на фоне пламени. Точнее, черный — всего один, остальные два наполовину скрылись за пляшущей пеленой. Близко. Слишком близко…

— Орафанн, это твой, — говорит ей Сиверец. — Быстро, открывай. Полетишь к дыре в скорлупе. Может, еще вырвемся.

Инесса набирает в легкие побольше дымного воздуха — и бросается навстречу жару.

Здесь так горячо, что волосы начинают потрескивать, пока она возится с дверью. И замок тоже упирается, видно, успел испортиться… нет, открывается.

Стоит двери раздвинуться, как к ней кидаются темные фигуры. Требуется секунда-две, чтобы сообразить: это не свои.

Свои — вон они, тоже здесь, выхватывают оружие. Инесса тоже берется за ружье. Что за…

— Слабое место, помнишь? — доносится голос Яна из рева пламени.

Какое слабое место? Чье, к черту, слабое…

…знакомые изогнутые полупанцири. Рефлексы опять срабатывают быстрее разума. Видишь полупанцири — целься в слабое место, крошечную точку там, где сходятся крылья. Инесса стреляет. Ближайшая фигура падает, за ней — следующая, и бесформенные груды плоти оплывают, расползаясь в лужи. Остальные, уцелевшие, отшатываются назад. Движение выдает их количество. Десятки, дьявол их забери!

— Закрывай!

Дверь сходится, впустив членов отряда. Летун дергается… и поднимается в воздух.

Дыра в скорлупе. Она должна быть совсем рядом с медцентром. Снаружи уже, наверное, смеркается, лоскута неба не видно…

Твою мать! Да ведь когда они сюда прилетели, в этом часовом поясе был полдень! А под скорлупой царила темнота! И ни один, ни один идиот из шести не обратил внимания, что свет не проникает сквозь дыру!

Правильно. Потому что ее нет. Она затянулась сразу, едва пропустив их летуны.

И куда теперь?

Транспортник растерянно описывает круг под куполом. Сиверец начинает что-то говорить, и…

Инесса замечает их раньше, чем они возникают на экране с трансляцией. Из зарева появляется с десяток мелких черных точек. Так приборы видят другие летуны.

Нет, не похоже на летуны. По крайней мере, не те, к которым она привыкла. Другая маневренность и аэродинамика, это ясно по траектории. Мозг пытается сложить детали головоломки, пока Инесса бросает транспортник ниже и проводит между домами. Тщетно. Расстояние сокращается. Она рывком поднимается под самую скорлупу. Преследователей уже видно на дисплее. Характерное расположение мелких злых ходовых огней… стоаране!

— Стоаранские атмосферники… — бормочет Инесса, ни к кому не обращаясь. И понимает, что на транспортном летуне от них не уйти. Даже если бросить его в ускорение. Максимальная скорость транспортника — это неспешный полет атмосферника. Анджей и Карл это понимают, да и Ян тоже… Но если этим неизвестно откуда взявшимся стоаранам нужен отряд, почему было не накрыть его еще внизу?

Транспортник отчаянно убегает, будто для его стальной жизни еще есть надежда спастись. Инесса держит руку на рычаге и обреченно следит, как атмосферники приближаются, приближаются, приближаются…

— Да сделай же что-нибудь! — визжит Каролина. — Маневрируй!

— Толку?

Нигде в зоне досягаемости приборов не зафиксировано прорех в скорлупе. Отсюда не вырваться. А раз бежать некуда, атмосферники все равно настигнут их. Пока еще не стреляют — странно. Хотя нет, стреляют. То, что выстрелов не видно, еще ни о чем не говорит. Стоаране владеют и таким оружием…

Всё бы ничего, если бы стоаране не сгинули полгода назад. Все. До одного.

До одного?

Приборы начинают отказывать. Транспортник еще летит, но уже не способен смотреть вперед. Дисплей с показателями постепенно гаснет — почему-то не сразу. Омрачается облаком слепой зоны, выдает какую-то ерунду. Свет в кабине пропадает…

…и появляется, не успевает Инесса хоть что-то подумать. А вместе с ним реальность знакомо вздрагивает, и ярко вспыхивает дисплей с видеотрансляцией.

День! Яркое солнце из-под белоснежных облаков! Верхушки деревьев и чистое небо!

Летун делает пару оборотов, словно только что спружинил обо что-то упругое. Но вокруг ничего и никого. На километры.

Инесса машинально оттягивает рычаг скорости. Ладно небо — мало ли на что способна скорлупа. Но атмосферники-то куда подевались?

— Я понял, — весело выдыхает Анджей. — Мы на том свете. Рай, небо с облаками…

Инесса невольно вспоминает февраль и сонную одурь, которая нашептывала мысли о солдатском посмертии и мире победившей цели.

— Нет, тут что-то попроще.

Она переводит транспортник на минимальную скорость. Экран с показателями снова работает на сто процентов. Никаких слепых зон. Атмосферники не выныривают из небытия. Скорлупа… если она и есть, то края на уровне горизонта, приборы их не определяют. Инесса отвлекается от графиков и точек, чтобы взглянуть на дисплей-«окно», у которого сгрудились остальные.

— Что за?.. — вырывается у нее.

— Хороший вопрос, — с иронией отвечает Сиверец. — Послушайте, это же явления одного порядка. Мне так кажется. Та ловушка, из которой мы чудом выбрались, и вот это… одна и та же средневековщина, нет?

— Точно, — откликается Ян.

Средневековщина. Другое слово подобрать сложно. Как еще назвать увиденное? Зеленеющее поле, пышную пену крон, пару убогих домиков? Летун дрейфует на незначительной высоте, но даже отсюда они кажутся крохотными. Люди… с этим сложнее.

Людей, как и в Городе Будущего, нет. Ни души.

— Ты же не думаешь, что это временные аномалии? — Инесса смотрит на Сиверца исподлобья. — Средневековщина… мгновенный переход… мы не могли провалиться в прошлое, потому что это невозможно, черт побери!

— Не могли, — соглашается Сиверец. Халупы издевательски маячат меж двух полей.

— Иллюзия, — подает голос Карл. — Остался еще этот вариант. Все, что мы видим, это коллективный глюк.

— Это тоже невозможно… — начинает Ян. Карл не дает договорить:

— Зато более реально.

— За нами гнались. Могли облучить чем-то с атмосферников, — неуверенно поддерживает его Сиверец. — Знаешь что, Орафанн, поднимись-ка повыше. Мы сейчас должны быть чуть ниже скорлупы. Если это глюк, то она никуда не делась, и летун упрется в нее…

— А если весь полет нам тоже мерещится, то мы полетим дальше — кто проверит? — скептически морщится Карл.

— Может, и мерещится…

Инесса заставляет транспортник набирать высоту. Медленно, осторожно.

— Допустим, нам все мерещится. Тогда на самом деле мы лежим без сознания где-то внизу, — продолжает Ян. — Тела не могут ничего не чувствовать. Ты ощущаешь дискомфорт, Карл? Может быть, жар? Может, мы валяемся в горящем здании?

— Э… Никакого жара, — Карл жмурится, будто это помогает сосредоточиться. — В груди болит… Или нет…

— Значит, нет, — отмахивается Ян. — Боль, знаешь ли, трудно не заметить.

Домики исчезают из виду. Внизу ни души, даже птиц нет. Воздух странно прозрачен, слой облаков неестественно ровный… или это обостренная мнительность…

Сейчас. Здесь должна быть скорлупа…

— Протрите глаза. Посмотрите на экраны внимательно. Все, что вы видите, может быть обманом…

— Невозможно облучить так, чтобы мы видели все это, но не валялись без сознания, — жестко говорит Ян. Инесса слушает вполуха, всматриваясь в атмосферные показатели, и прибавляет скорость.

— Скорлупа! — вдруг восклицает Каролина.

— Над нами скорлупы нет…

Инесса скашивает глаза в экран с трансляцией.

— Я переведу камеру вниз, — бросает Сиверец и касается кнопок. То, что мелькнуло на горизонте самым краешком, появляется на экране во всей красе.

Скорлупа.

Она ткется неспешно — и прямо на глазах. Занимает место в небе, где только что был летун. Вырастает прядями из краев горизонта. Живыми, еще не застывшими прядями.

Внизу, под оживающей завесой, можно разглядеть местами поврежденные застройки. Высотки, многоэтажки. Никаких полей и домиков.

—Идет за нами по пятам, — тихо говорит Инесса. — Как та стена… Это была не ловушка — это просто еще один фокус, на который способны волокна.

— Знаешь что, — ворчит Анджей, — мне намного больше нравилось, когда ты говорила, что они всего лишь превращают Землю в Стоар.

Сиверец с Яном фыркают и начинают хохотать.

* * *

Летун направляется к Западному полушарию. Внизу — сплошная грязная серость. Скука.

— В сухом остатке получается, что мы вернемся ни с чем, — недовольно заявляет Сиверец. — Кроме дополнительной головной боли. А ведь стоило Петрушевскому раньше развернуть исследование…

— Виноваты мы сами, а не Петрушевский, — кривит губы Ян. — Никто не мешал потихоньку заняться поиском архивов. Знали же, что полностью разложить структуру волокон не получится. Больше некого винить.

— Сволочь ты, — со вздохом отвечает Сиверец и надолго замолкает.

— Слушайте, парни, о чем спор? — не выдерживает Анджей. — Почему не разобрались с волокнами раньше, когда было легче? А и правда, почему?

— Вот это ты хорошо сказал — раньше было легче, — морщится Каролина.

— Мы не на то сделали ставку, — говорит Сиверец. — Закаевский сразу нам показал, как работают стоаранские вирусы. Их геном можно было легко разложить и разобраться в механизме жизнедеятельности. Оставалась непонятная часть генома. Мы думали, этот отрезок бесполезен. Но не мог он быть бесполезным! Ну и… Вот из него-то и пошло развитие волокон. Его информация оказалась программой-активатором. Поэтому, когда начался рост волокон, мы решили: вот только расшифруем этот несчастный отрезок — и все, дело в шляпе! Мы бились над ним, все время казалось, что вот-вот — и поймем, как его изменить, как дать волокнам импульс на самоуничтожение. Потом Блазовский узнал, что вирус создали на Земле. Мы решили, что где-то должны быть архивы по нему, но пока их найдешь… сами быстрее разберемся. И ошиблись. Как мы ошиблись!..

— Стало быть, во всем виноват Закаевский, — с иронией вставляет Карл. Ян, посмеиваясь, беззлобно посылает его к чертовой матери.

— Мы виноваты в том, что понадеялись на себя и потеряли слишком много времени. Надо было сразу начинать искать архивы. Может, мы нашли бы их раньше, чем волокна покрыли бы Землю, — Сиверец усмехается, показывая, что оценил шутку, но остается серьезным.

— А может, и нет? — уточняет Инесса.

— А может, и нет, — кивает Ян. — Мы до сих пор не знаем, где они могут быть и есть ли они вообще. Блазовский не успел сказать, почему он так решил. Сказал только, что вирус активируется человеческой ДНК.

— То есть у вас даже нет других доказательств? Он мог ошибиться, он же не бог…

— Ему мы верим, — обрывает ее Сиверец. — Он никогда ничего не утверждал голословно. Конечно, ошибка не исключается… мы еще будем искать информацию, как сможем… но, черт, он был прав, скорлупа-то размягчается от физиологических жидкостей человека, а не от чего-то еще!

— Он сказал, что должен проверить все до конца, а через час кто-то устроил взрыв, — добавляет Ян. — Образцы взрывчатки там потом нашли. Но толку от этого оказалось чуть. Подозревать некого.

Теперь уже морщится Инесса. Она помнит, что под Катарой был предатель. Помнит, но когда начался рост волокон, никто и не думал ни о каких предателях. Внимание переключилось на выживание. И потом, наблюдая втихую за Яном и другими экспертами из Города Будущего, она искала предателя в каждом, но не замечала ничего подозрительного. Главное — мотив. Мотива не было ни у кого.

Все вели себя предельно обыденно.

А еще среди экспертов был как минимум один архипредатель. И со временем Инесса стала присматриваться к ним все меньше. Она не хотела лелеять подозрения, чтобы однажды они не пали на него.

Архипредателя всегда подозревают первым.

Сейчас ей противно от этих рассуждений. Нужно будет сказать Яну напрямик, когда вернутся. Сесть напротив и сказать: «Знаешь, я готова подозревать в диверсии тебя. Когда-то ты работал на стоаран. Кто знает, вдруг гибель обеих цивилизаций и эти волокна — на самом деле часть грандиозного плана…»

Вдруг.

* * *

Они возвращаются к полудню.

Пока в Восточном полушарии наступал вечер, а транспортник летел к западу, там разгорался жаркий летний денек. Многие успели вернуться тоже. Сейчас они собираются у ратуши. Там до сих пор зияет огромная обгоревшая дыра от взрыва. На солнце ее видно особенно хорошо. А солнце теперь беспрепятственно освещает ратушу, потому что над ней от скорлупы очистили немаленький кусок неба.

В зале заседаний стоит шум.

— Никаких мобильных лабораторий, — слышится знакомый голос. Это Алай, не дождавшись Петрушевского, начинает рассказывать остальным экспертам о вояже. — Еле ноги унесли. Можно говорить однозначно — на Земле есть стоаране. Я сам их видел. Откуда взялись? Да оттуда же… Мы недооценили волокна. Сильно недооценили.

— Все мы идиоты, — соглашается Ян, ни к кому не обращаясь. — Плюс теперь искать архивы как раз стало бесполезно. Мы скорее сложим головы в аномалиях под скорлупой или в боях со стоаранами, чем доберемся до инфоблоков. А инфоблоки тоже могут быть сломаны или уничтожены… Черт. Надеюсь, хоть кто-то все же смог добыть лабораторные приборы.

— Сиверец же говорит, что исследования бесполезны и что надо архивы…

— Исследовать бесполезно, искать архивы невозможно. Задачка, — хмыкает Ян. — Нет, сейчас у нас появились шансы. Почему Алай и настоял, что нужны лаборатории. Раньше мы могли изучать только волокна, теперь у нас полно аномалий, которые они причинили. Может, еще получится вычленить информацию, исследуя аномалии. Те же превращения тушенки в железо. Все дело в крохотном отрезке ДНК. Как только мы расшифруем его…

Крохотный отрезок, а вокруг него — колоссальный хаос, отстраненно думает Инесса. Крохотный отрезок — и гибель двух цивилизаций. А еще — миллиарды исковерканных судеб.

Как причудливо чертится карта судьбы…

Снаружи все чаще звучит характерный свист. Приземляются летуны.

Наконец появляется Петрушевский.