До самой смерти (гет)

— Ура! Ещё одно очко в мою пользу! — довольно заключил вслух Россия, устало опустившись на кресло. После такой бешеной гонки и не менее трудных поисков места для своего груза — почему-то стюардесса посчитала потрёпанный походный рюкзак Брагинского слишком уж подозрительным на вид — Ивану отдых был жизненно необходим. Полет до Москвы занимал четыре часа.

"Как здесь уютно... Пожалуй, когда Англия присоединится ко мне, я выкуплю эту авиакомпанию лично для себя. Хотя, нет — зачем платить, если всё, что принадлежало ему, уже перейдёт в моё владение?" — мечтал Россия, растянувшись на кресле и лениво глядя в окошко иллюминатора. Земля пестрела узором домов, перемежавшимся с пятнами зелени и синевы, облака пролетали мимо, спеша куда-то, а небо начало менять повседневный голубой наряд на тёмное вечернее платье, расшитое бисером звёзд.

"Красота, да и только. Вот только на любование природой, жаль, обычно нет времени. Как и всякая порядочная страна, я вечно занят, тем паче, с таким боссом не заскучаешь. За день перед глазами мелькает множество лиц, в словах утопаешь по колено, да и голова не в силах справиться с такой стихией. Помощи ждать неоткуда: друзей до сих пор не нашлось, а родственники… Украина бы и рада, но у самой проблем хватает, причём, она ищет себе союзников в таких местах, что подумать стыдно. Беларусь же… Казалось, ещё вчера наш большой дом кипел жизнью, вот только не меньше двадцати лет я провёл один в этих стенах. С детства привыкнув к уединению, я не боюсь пустоты, но тогда, когда люди утекали из-под моей власти, как песок сквозь пальцы, я чувствовал себя брошенным и обманутым. Тем удивительней было, что Беларусь всё-таки вернулась. Однако я не мог предполагать, какие цели Наташа преследует… Все эти годы я пытался скрываться от неё, давал абсурдные и, желательно, трудновыполнимые задания, но сестрица справлялась со всем, не переставая вставлять мне палки в колёса даже своим существованием… Я ненавижу другие страны, но желать зла родственникам не могу. Поэтому я не в силах даже занести руку над Беларусью, не то, что причинить боли… С каждым я теряю силы от своей жизни, но сестра отбирает последнее. Что мне делать? Я не могу жить так больше, не могу…» — невесёлыми были думы России, но ровный полёт, без каких-либо воздушных ям или неполадок, успокаивал.

«Ведь наверняка же существует панацея от Наташиной безнадёжной «болезни». Раньше, наверное, мне бы и в мысли такое не пришло, но я хочу отвязаться от неё любой ценой. Пусть даже расчёт будет сиюминутным, а эффект — медленным, как вращение Земли по своей оси», — глубокий вздох, и рука медленно проводит по шарфу. Эта потрёпанная вещь, казалось, впитала в себя часть души хозяина — так неуютно себя чувствовал Россия, когда тёплая аура вокруг шеи развеивалась, и все могли видеть, какой паутиной шрамов затянулась кожа. Большинство из них были практически невидимы, но Иван помнил каждый, что был получен им когда-либо. Многое отпечаталось в памяти…

Дорожка мыслей вела в непроглядную темноту, из которой стали вырисовываться пока не совсем ясные, но уже различимые очертания. Расколотое сознание ковало цепь за цепью, пока круг не замкнулся. Иван, начавший, было, засыпать, приоткрыл глаза, желая убедиться, что рядом нет знакомых лиц. Нет, обычная паранойя. А вот идея, пришедшая в голову, уже не могла оставить Россию в покое — настолько было привлекательно желание обратить свои отношения с младшей родственницей хотя бы в подобие нормальных.

«Что-то внутри твердит мне о правильности подобного решения, однако всё ещё сомневаюсь я. Если не поможет? Даже русская рулетка безопасней окажется. Но, как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанское…», — на время поддавшись сомнениям, для виду, а на деле — утвердившись в своём решении окончательно, Брагинский, наконец, позволил себе расслабиться, пока стальнокрылая птица несёт его душу обратно, на родную землю.

«Любой ценой. И только так».