Салажий рейс (джен)

Подстегнутый живительным напутствием старпома, до «салажьего уголка» Майлз буквально летел, придерживая фуражку, чтобы не свалилась на бегу. Его подгоняли сразу две вещи: крепнущая надежда переодеться в удобную рабочую форму и любопытство, кто же окажется его соседями по этому рейсу. На курсе к нему относились по-разному. Кого из однокурсников ему предстоит видеть полгода подряд, работать плечом к плечу, вместе зарабатывать хорошую характеристику? Управление по кадрам разыгрывало эту лотерею втайне от курсантов. И узнать ее результат Майлзу хотелось до крайности.

«Салажьим уголком» по традиции назывался кубрик, отводимый на проживание полудюжины практикантов-гардемаринов. Кстати, а кто или что ее занимает в те рейсы, когда капитан не обязан принимать на борт курсантов? Сваливают ли туда коробки с запчастями или заселяют уоррент-офицеров в качестве особой привилегии? Казармы рядовых и сержантов на борту корабля были тесными и многолюдными, но даже в «салажьем уголке» спальные места располагались в два яруса. Чем крупнее был корабль, тем большим относительным простором пользовались гардемарины, однако «Аида», в конце концов, была всего лишь легким крейсером, и на многое рассчитывать не приходилось. Но койка, комм и стандартное место для сундучка полагались всем курсантам.

Майлз потянул в сторону глухо чпокнувшую герметичную дверь кубрика, и обитатель ближайшего места обернулся к нему.

Обитательница, точнее. Чьи голубые глаза в качестве редкого исключения находились на одном уровне с глазами самого Майлза. Так, вот и пункт первый в списке. Ливия Ну была миниатюрной блондинкой... сегодня: Майлз хорошо знал, что цвет короткого ежика ее волос меняется регулярно, вместе с настроением. Неизменными оставались ее профессиональное честолюбие и страсть коллекционировать все подходящие особи мужского пола в пределах досягаемости. Шлейф разбитых сердец, тянущийся вслед за хладнокровной, богатой и целеустремленной как ракета Ливией, был, наверное, виден с мантикорской орбиты.

— Форкосиган?— Ливия подняла бровь. — Мой любимый коротышка, ну надо же!

Между ними существовала, скажем так, легкая неловкость. В Академии Майлз так и не пал жертвой чар мисс Ну, хотя отнюдь не из-за недостатка ее стараний. Он принадлежал к высшей инопланетной знати и потому вызвал бы у нее интерес, даже будь он покрыт зеленой шерстью — а уж сгорбленная спина и ножные накладки были по ее понятиям мелочью. Но именно хищная логика этого интереса заставила юного Майлза насторожиться и дать задний ход.

— Привет, Лив, — отозвался Майлз нейтрально. — Какие койки еще свободны?

— Не какие, а какая, — поправил мелодичный голос сверху. — Вон та дальняя, за пилоном. Привет, Майлз.

Майлз задрал голову, разглядывая смуглое лицо и выбившиеся из небрежно скрученного пучка темно-синие пряди. В отличие от Ливии, Вербена Дюрона практически не уделяла своей внешности внимания, но синие волосы — такая вещь, которую сложно скрыть. Хотя дело было не в краске, а в наследственности девушки, принадлежавший к популяции генетических рабов, чью внешность хозяин заказывал по своему усмотрению. Когда-то Королевский Флот перехватил невольничье судно, и его пленники, включая младенцев, получили свободу и гражданство Мантикоры. Тихая Вербена гневно вспыхивала, едва кто-нибудь по незнанию предлагал ей перекрасить шевелюру. «Мы те, кто мы есть, и я никогда не буду этого стыдиться”, — отвечала она твердо. Майлз ее понимал как никто.

— У той переборки? Спасибо, подруга, — усмехнулся Майлз. — Значит мы с тобой верхние жители. Но я — дальше всех от входа и от начальства, счастливчик!

Угу, как же. Уж если Ливия расположилась на нижней койке у двери, значит, та удобнее прочих; обладая привычкой к комфорту и беспринципностью атакующего танка, юная наследница торгового концерна считала, что имеет право на самое лучшее. А место Майлза, напротив, считается самым неудобным — что еще могло достаться последнему прибывшему?

Но меряться статусом наследник Землевладения и не намеревался, в отличие от девочки из торгового клана. А неудобства верхняя койка ему не доставляла: лазить и подтягиваться щуплый Майлз умел лучше, чем многие его габаритные красавцы-сокурсники. Кстати, с кем из них ему придется делить этот рейс?

Он обогнул пилон, деливший узкое пространство каюты на две части, и часть загадки разъяснилась.

— Хай, Майлз, — лежащая на нижней койке девушка с золотистыми кудрями зевнула и потянулась.

Марсия Куделка была натуральной блондинкой, о чем она успела всем рассказать не по одному разу, охотно показывая снимки своих таких же светловолосых сестер. Семья Куделок была хорошо известна в КФМ, на флоте долго и славно служили и отец, и мать Марсии. Коммодор Куделка в последние годы занимал высокую должность в РУФ — сама Марсия об этом, конечно, никогда не распространялась, но Майлз запомнил его фамилию, когда на Грейсон для совещания приезжали мантикорские военные. «Что имя, что фамилия — я просто обречена на военную карьеру”, — шутила она. Еще она была чемпионом курса по coup-de-vitesse и открыто обожала адмирала Харрингтон, явно намереваясь строить свою будущую карьеру по этому блестящему образцу.

— Вот и ты, значит, все в сборе, — добавила с отчетливым акцентом вторая девушка, которая сидела на койке над нею, скрестив ноги, с планшетом на коленях.

Харра Журик происходила из грифонских горцев, народа столь же упрямого, сколь и небогатого. Ее обучение в Академии обеспечивала общинная стипендия. Харра была резкой, упорной, совершенно не женственной, твердой как кремень ее родных гор и обладавшей специфическим, весьма импонирующим Майлзу чувством юмора. Гранит науки она грызла так, что только крошки летели. От нее никогда нельзя было дождаться жалости, зато помощи — запросто. Например, она не только обладала недюжинным талантом к математике и астрогации, но еще любила и умела объяснять эти головокружительные дисциплины запутавшимся и отстающим сокурсникам.

Но все же… целых четыре девушки из шести гардемаринов? Кто-то в учебной части определенно пошутил. Майлз не был одним из патриархальных грейсонских динозавров, у которых давление подскакивало при одном виде женщины в форме. И все же его спинной мозг вместе с инстинктами упрямо считал, что для мужчины естественней кинуть перед женщиной в грязь свой плащ, чем стрелять в нее. С девушками-сокурсницами Майлзу всегда было самую малость труднее, чем с парнями… хотя девушкам с ним — как раз проще. Он сам это знал, и его офицеры-воспитатели в Академии тоже знали, поэтому он очень хотел бы посмотреть в глаза тому, кто обеспечил гардемарину-и-лорду Форкосигану полет в обществе девиц.

— А где наш последний товарищ? — уточнил Майлз, задвигая свой сундучок в захваты и отключая его гравиполе. — Не то, чтобы я не был счастлив в вашей компании, дамы…

— А Элли в душе, сейчас выйдет, — сообщила Марсия.

— Элли? — глупо переспросил он.

— Она самая, — Марсия широко улыбнулась. — Правда, здорово?

О Боже Испытующий! Элли Куинн была безнадежной симпатией Майлза с первого же дня их знакомства. Майлз ничего не имел против коротких романов с вольно настроенными девушками (хотя благоразумно не высказывал эту точку зрения дома на Грейсоне в присутствии духовника их Землевладения, преподобного Ципеса), но с Элли невозможно было завести просто короткий роман. С ней — храброй, энергичной, остроумной, красивой — ему хотелось не расставаться ни на минуту.

Поэтому Майлз молчал и страдал от тайного неразделенного чувства. Ведь вероятность того, что их дальше назначат служить вместе на один корабль, была равна нулю, а что Элли согласится выйти за него замуж и переехать на Грейсон (как в свое время сделала мама Майлза) — и вовсе отрицательной величине, пусть это и было невозможно с точки зрения математики. Родители Элли происходили со Станции Клейн, и она сама однозначно предпочитала всем планетам большие жестянки в космосе. На корабле она чувствовала себя как рыба в воде и приземляться для постоянной жизни на какой-нибудь «грязевой шарик», как она выражалась, не собиралась. Майлз не вел с нею дискуссий на этот счет, хотя как-то упомянул, что грейсонцы живут на своей планете под прочными искусственными куполами, а заводы и фермы вовсе выносят на орбиту. Элли, тряхнув кудряшками, подтвердила, что это мысль разумная, но желания познакомиться поближе со столь логично устроенными грейсонскими реалиями, увы, не высказала.

Итак, непреложный факт обрушился на Майлза, словно перегрузка в пять же. Весь салажий рейс ему придется делить кубрик с пятью молодыми и по-разному к нему настроенными девицами. На мгновение он почувствовал себя властелином роскошного гарема, сразу потом — одинокой сосиской на блюде, к которой тянутся сразу пять вилок, и под конец его догнало детское и совершенно неуместное чувство обиды, что «его отправили играть с девчонками». Ясно теперь, отчего при упоминании «полного равенства» старпом усмехнулся, и в чем будет состоять для Майлза особая сложность предстоящего похода.

— Что ж, — развел он руками, — тогда я полез наверх. Прихорошусь перед ее появлением.

* * *

Старшинство во взводе гардемаринов определялось самым прозаичным образом, по академическим баллам. Харра с Майлзом выложили на стол свои дипломы, как выигрышную комбинацию в покере, и с минимальным преимуществом в один балл Майлз победил. Его фантазии о собственном гареме обрели свое извращенное воплощение. Увы, на фоне пяти ладных, подтянутых, высоченных (исключая Ливию) девиц их временный командир смотрелся особенно невыигрышно. «Ничего, зато поглядите, как я танцую!»

Правда, за все промахи девушек-гардемаринов прилетало от офицера-воспитателя опять-таки ему. Офицер — помощник тактика «Аиды» лейтенант Эспозито — тоже оказалась женщиной, и Майлз ощущал себя в круглосуточной гендерной осаде. Не иначе как Испытующий решил отплатить ему за грехи всего Грейсона в деле дискриминации слабого пола: прошлые, нынешние и, возможно, — будущие.

Чем выше поднимешься — тем больнее падать. Майлз гордился тем, что по курсу тактики он в своем выпуске пятый — и вот, пожалуйста, получай сокрушительный разгром всей группы на симуляторах. Воображаемые торпеды с лазерной накачкой вскрыли и выпотрошили корпус их корабля не так тщательно, как выпотрошила на разборе полета гардемарина Форкосигана и его команду лейтенант Эспозито. Она была предельно вежлива, зато лейтенант-коммандер Ким, тоже участвовавший в постановке задачи, добавил от себя вполголоса несколько слов, которые мог расслышать любой не контуженый гардемарин без дефектов слуха. Что-то насчет низкорослых нахалов, которым кресло тактика явно велико. Именно после этих слов Майлз со вздохом признался себе, что совсем не любит проигрывать.

— И что мы с самого начала сделали не так? — вечером рассуждал Майлз вслух. Обстановка была самая неформальная — он лежал на животе на своей верхней койке, свесив голову, и болтал ногами. Штанины рабочей формы задрались до колена, и дуновение кондиционера приятно холодило надоевшие ножные накладки. Увы, вердикт врачей был непреклонен, и носить их Майлзу предстояло еще как минимум пару лет.

— Ты восстановил против себя одного из офицеров корабля? — сладким голосом предположила Ливия Ну.

— Допустим, Ким бывает еще той задницей и откровенно меня не любит, но, уверен, настоящие враги в реальном бою будут не любить «Принцессу» куда сильней.

— Ты опять называешь корабль этой придуманной кличкой, Майлз? Если тебя услышит старпом… — нахмурилась Марсия. — Или Ким, или офицер связи, или, не приведи бог, капитан, то за твой длинный язык тебе влетит.

— А он у меня длинный? — уточнил Майлз, украдкой любуясь ее горячностью.

— По меньшей мере, вдвое больше твоего роста, — любезно сообщила крохотная Ливия. — За него, говорят, Ким тебя и невзлюбил. Справедливо ли это, Форкосиган, что не любит он тебя, а подставляет этим всех нас?

— Чтобы Ким переменил отношение ко мне, увы, мне пришлось бы не только укоротить язык на двадцать сантиметров, но еще на столько же подрасти, а заодно и съесть свою грейсонскую фуражку.

Марсия не удержалась и фыркнула.

— И все-таки тебе не стоит его дразнить.

— Да разве я его дразню? Я молчу и отвечаю всегда только по уставу.

— Зато, — мстительно сообщила Марсия, — ты смотришь. У тебя изумительная способность смотреть на не оправдавшее твое доверие начальства, как на…

— Как на соперников? — осторожно предположил Майлз.

— Как на подчиненных! Причем тех, кем ты можешь преспокойно управлять. Ты прирожденный манипулятор, и не сочти это за комплимент.

В каком-то смысле она сказала истинную правду. Адмирал Нейсмит на самом деле умел управлять заслуженными боевыми офицерами и вести их, куда ему было нужно. Но это не подходило для гардемарина Форкосигана на борту королевского корабля, «салаги», низшего из низших по определению.

— Ну, это еще не так страшно, — великодушно добавила Марсия. — Зато с настоящими подчиненными ты всегда терпелив и вежлив. С ними ты себя держишь так, что ни один здоровенный тупоголовый рядовой даже не пытается на тебя обозлиться.

— Но тебе это не поможет, если в твоем представлении после практики появится нелестная характеристика, — вставила Ливия. — Напишут «неуживчив и не соблюдает субординацию», и все, можешь забыть о перспективе стоять на мостике в белом капитанском берете.

Ливия безжалостна, но, увы, говорит правду, подумал Майлз. Системы РЭБ, астрогация, тактика, инженерное дело — эти предметы ему давались легко. Но умение подчиняться обычным людям, вписываться в неидеальный по своей природе экипаж корабля — вот задачка посложнее. Это испытание, а уж Испытующий лучше людей знает меру должного и посильного. Как говорит мама, «испытание — это подарок». Даже если его подносит, перевязав ленточкой, лейтенант-коммандер Ким — который, разумеется, чванлив и злопамятен, но никак не недоумок.

— Но не Ким отвечает за нашу практику, — вмешалась Харра, которая до этого момента не поднимала головы от планшета. — А с Эспозито нам повезло.

— Почему именно повезло? — удивилась Марсия.

— Ну, она... терпеливая.

— Можно назвать это занудство «терпением», допустим, — отозвалась со своей койки Ливия. — Хотя вы действительно похожи. Особенно в отношении чувства юмора, точнее, его границ.

Майлз хотел было посоветовать Ливии сплюнуть собственный яд, а то отравится, но решил ее не задирать. А то в прошлый раз, когда они сцепились, Марсия как-то слишком иронично прошлась насчет их сходства. «Оба вы такие маленькие и такие кусачие»…

— Она умеет учить, — отрезала Харра. — Уж если в этом полете нам достаются только учебные стрельбы, я предпочитаю выжать из них максимум.

— Кстати, да, — Марсия вздохнула. — На корабле, который назначен в охрану торгового конвоя, нормального боя можно вообще не увидеть. Получается, «Аиду» ставят в резерв только потому, что на борту курсанты? Это нечестно, вот что я вам скажу.

— Пойди и пожалуйся на нечестность Эспозито, — ехидно посоветовала Ливия. — А лучше — сразу капитану.

— Я, может, и рвусь в настоящий бой, — отрезала Марсия, — но дурой меня называть не надо.

— А кем еще назвать человека, который мечтает, чтобы на его корабль из-за гиперграницы вылетела вражеская эскадра?

— Сражаться — наша профессия. И я хочу быть уверенной, что в настоящем сражении поведу себя как должно. А такой уверенности на симуляторах не заработаешь.

— Хм. С первого раза — тем более. Мне говорили, второй бой для новобранца всегда страшнее первого, — тихонько заметил Майлз.

— Кто говорил?

— Да так… — смешался он. Рассказывать о своих приключениях с наемниками ему запретили строго-настрого и официально, а бросать туманные намеки было бы просто глупо. — Знакомые.

— Неразумное желание, — неожиданно вступила Харра. — Мы все хотели бы испытать себя в бою, но… не стоит такие вещи торопить даже на словах. Судьба этого не любит.

— Горские суеверия, вот уж спасибо, — заявила великолепная Ливия и скрестила руки на груди.

Иногда Ливия просто нарывается на ссору. Но, откровенно говоря, если бы его боевые подруги по-настоящему хотели переругаться между собой, огонь был бы уже открыт, а так — язвительность Ливии была скорее ее визитной карточкой, чем действительно источником конфликтов в гардемаринском кубрике.

— Слушай, Форкосиган, а, может, это из-за тебя нас всех заворачивают в вату и держат подальше от реальных опасностей? — поинтересовалась упомянутая Ливия.

Поправочка. Лично Майлза ее манера выражаться раздражала даже выше среднего. Правда, Ливия это прекрасно знала, и он знал, что она знает.

— Лив, я просто удивляюсь, как ты не обрежешься о собственный язык! — скривилась справедливая Харра. — Майлз-то чем виноват?

— Вряд ли у Ливии претензия к моему росту — надо понимать, это был пинок в сторону моего титула? Тогда мимо. Насколько я знаю, на мантикорском флоте не делали поблажек даже королевской племяннице, когда та служила в гардемаринах.

— А тогда почему?

— Гм. — Майлз почесал в затылке. — Это же легкий крейсер. В серьезном бою он не идет в расчет сам по себе, нынешние флотские монстры его сомнут и не заметят. Зато для сопровождения конвоя и защиты его от посягательств пиратов он просто создан… но там уж как повезет. Можно за весь полет вообще не увидеть противника, но есть и небольшой шанс героически погибнуть, прикрывая уходящих «торговцев».

— Оптимист! — покачала головой Марсия.

— Всегда к вашим услугам, — он изобразил, что снимает с головы воображаемую шляпу. — Но факт остается фактом: либо мы ввяжемся в бой с целым соединением, настолько серьезным, что они сразу снесут нам полкорабля, либо не встретим никого опасного вовсе. Пираты все же чаще рыскают поодиночке, а отдельный корабль предпочтет не связываться с защищенным конвоем. В конце концов, на их долю хватит и мелких судов, рискнувших поставить на незаметность, скорость и сопутствующее снижение фрахтовых издержек.

— Лично я не желаю никому зла, — холодно заметила Ливия, — но, по-моему, попасть в руки пиратов — достойная плата за подобную жадность и глупость.

— Пора и тебе перестать мыслить как торговец, подруга, ты теперь офицер королевского флота, — не удержалась от шпильки Марсия.

Майлз зажмурил глаза: ну вот, опять… Ох уж эти женщины!