Тень истины (джен)

Амелия Кэкл сидела за столом в учительской, намазывая маслом тост, а затем обильно поливая джемом его золотистую поверхность. Аккуратно разрезав тост на четыре части, она отложила нож на край синего подноса и слизала сладкий джем со своих пальцев. Она наслаждалась тишиной и спокойствием, царящими в учительской, пока девочки спали, и разглядывала собравшихся коллег с теплой материнской улыбкой. Справа от нее сидела Давина, которая держала в руках высокий стакан и мелкими глотками пила из него молоко яка. Белые капельки иногда срывались с уголков ее рта и брызгами разлетались по ее кружевной одежде. Едва различимого прогорклого запаха, исходящего от стакана было достаточно, чтобы заставить желудок Амелии перевернуться, но эксцентричная учительница пения считала молоко яка чистейшим нектаром. Практически, это стало ее единственным питанием после того, как она заработала аллергию на копченого угря в лапше от Хэнгса и Хоррокса. Имоджен Дрилл сидела напротив нее, медленно опустошая тарелку мюсли и нарезанных бананов, периодически поглядывая в журнал "Еженедельный фитнес". Она была так поглощена публикацией, что едва не взяла соль вместо сахара, чтобы посыпать свои хлопья. Амелия быстро щелкнула пальцами, заменяя соль сахаром, прежде чем учительница физкультуры одним движением не сделала свой завтрак несъедобным. А вот резной деревянный стул Констанс был пуст. Ведьма и раньше ела очень мало, а теперь ее отсутствие за завтраком заставило Амелию беспокоиться.

— Констанс снова нет? — спросила Давина, осторожно вытирая пятна от молока яка с лица и одежды.

— Мы должны серьезно поговорить с ней, пока она такими темпами совсем не зачахла, — сказала серьезно Имоджен, кладя журнал на стол и опуская голову на сцепленные руки.

Амелия тяжело вздохнула, а когда заговорила, в ее голосе слышались нотки отчаяния.

— Я просто не знаю, что делать, — призналась директриса, снимая очки и сжимая голову ладонями, что говорило о крайней степени беспокойства. Женщину беспокоила внезапная перемена некогда надежной и твердой, как скала, Констанс, которую уже давно считала своей дочерью. — Она отказывается говорить со мной, и я едва видела ее всю эту неделю. Она проводит уроки, а потом просто исчезает в своей комнате. Когда я в последний раз видела ее, она выглядела очень плохо! Она похожа на призрака!

Давина скользнула вперед и успокаивающе обняла Амелию, которая крутила в руках свои очки. Директриса была матриархальной фигурой академии, и это всегда проявлялось в минуты трудностей.

Именно в этот момент дверь распахнулась, и Констанс Хардбрум вошла в учительскую. Ее черная сумка болталась на узком плече, а кожаные сапоги стучали по каменному полу. Женщина быстро пересекла в комнату. Вблизи она выглядела ужасно. Ее, как правило, глянцевые темные волосы потеряли свой здоровый блеск и стали тусклыми. Кости торчали из-под алебастровой кожи. Черные круги запечатлелись под ее глазами; глазами, которые, казалось, светились непривычной опасностью и угрозой. Она постоянно ходила нахмурившись. Отражению было сложнее адаптироваться в реальном мире, чем она поначалу себе представляла.

— Констанс! — дружески приветствовала ее Амелия. — Констанс, проходите и выпейте с нами чашечку чая.

Отражение наклонило голову в знак благодарности, а затем заняло пустующее за столом место. Ее руки заметно тряслись, когда она положила сумку на стол. Взяв свою кружку, наполненную до краев дымящимся чаем, она обхватила ее замершими руками и уставилась на жидкость внутри, чтобы отвлечься от голосов людей в комнате, которые вызывали у нее головную боль. Так прошло какое-то время, пока две эмоции, которые она просто не могла не почувствовать пробились через ее стену отрешенности. Это вернуло ее к реальности. Ее лебединая шея вытянулась в гневе, лицо исказилось, когда она посмотрела на ведьм по другую сторону стола.

— Может быть, вы подумаете над тем, чтобы отдохнуть? В последнее время вы находитесь в большом напряжении, и я думаю... — Амелия хотела продолжить свою речь, но ее прервали.

— Позвольте мне сказать вам, Амелия Кэкл! — раздался голос двойника Констанс, пропитанный ядом. Ее темные глаза сверкали гневом. — Если бы не мой приход, школу закрыли бы уже много лет назад, учитывая ваш крайне неудачный выбор персонала! Ненормальная поглотительница молока яка, визжащая, как гарпия, и проводящая большую часть жизни в шкафу в учительской, которая не может себя контролировать и эмоционально нестабильна. Или женщина, не являющаяся ведьмой. Без образования и имени. С акцентом, властной манерой и нездоровым интересом к канадским руководителям скаутского движения впридачу! А что касается ее "прогрессивных" образовательных идей, то они приводят к хаосу, сеют семена бунта, неуважения и революции в неокрепших умах учащихся, средний уровень интеллекта которых ненамного отличается от амебы! А вы, Амелия, сидите в центре этой анархии, в заблуждении, подобно старому дураку, считая, что это даст вам шанс заработать уважение у своих обожаемых студентов. Несознательная женщина, не способная принимать решения, которые бы вытащили эту школу из трясины неадекватности, в которой она погрязла безвозвратно!

Она закончила свой монолог на одном дыхании. Ее костлявая грудь вздымалась и стремительно падала, как будто она боролась, пытаясь сдержать себя.

— Констанс! — потрясенно вымолвила Амелия.

Давина Бэт в слезах исчезла в недрах своего любимого шкафа. Имоджен, казалось, подумала о том, чтобы присоединяться к ней, когда она подняла голову и посмотрела на бешеную ведьму с обидой и замешательством в зеленых глазах. Она никогда не была близка со старшей ведьмой, но бывали редкие моменты, когда щит завуча падал, и они нормально разговаривали. Учительница физкультуры всегда восхищалась тем, как Констанс придерживается жестких принципов и строгих стандартов.

— Директриса! — послышался ледяной ответ, прежде чем женщина исчезла со стула. Ее чай остался нетронутым, как единственное напоминание о том, что она вообще была в комнате.

Амелия смотрела на пустой стул в изумлении, не в состоянии понять, что сейчас произошло, ошеломленная изменением женщины, на которую она смотрела как на дочь, одинокую ведьму, которая теперь, казалось, еще больше ушла в себя. Ее глаза встретились с Имоджен в безмолвной мольбе закончить кошмар. С Констанс явно что-то было не так.

* * *

Этель Хэллоу была недовольна. Она сидела на деревянном табурете в лаборатории зельеварения, задумчиво глядя в пространство и поддерживая свой подбородок пальцами. Ее интеллектуальный ум лихорадочно думал о том, как решить самую главную проблему — как избавиться от вечной занозы, которой была Милдред Хаббл. С момента первой встречи между этими молодыми ведьмами шла война. Она, дочь знаменитого семейства Хэллоу, показывала ожидаемо высокие результаты и стала любимицей такой строгой учительницы, как мисс Хардбрум, и была допущена в Клуб Котла на второй год, став самой молодой из его членов. И противоположность ей — девочка, которая не прикладывала никаких усилий к учебе, нарушала правила, но была популярна среди своих подруг и всегда оказывалась в нужном месте в нужное время, чтобы "спасти школу."

Милдред, "золотая девочка", которая даже не из известного магического рода, непонятно каким образом попавшая в академию Кэкл и в сердце директрисы, так что почти невозможно ее исключение за неуспеваемость или поведение. А теперь она стала делать успехи в зельеварении, бросая вызов Этель. В последний раз Этель была ужасно довольна, единственная в классе получив оценку А, но ее радость пропала, когда она увидела, что Милдред каким-то чудом получила В+, что позволило занять ей второе место в классе. Второе место! Гордость Этель была задета, чувство ревности к молодой ведьме с неопрятными косами отравляло ее душу. Она решила, что сделает все, чтобы Милдред выгнали раз и навсегда. Никто, особенно девчонка из немагической семьи, не может угрожать ее первенству. Милдред должна уйти.

Она повернулась к своей единственной подруге, рыжеволосой Друзилле Пэддок. В ее глазах блестели злобные огоньки, а тонкие бледные губы превратились в полоску. У нее был план.

— Я сделаю это! — прошептала она на ухо Друзилле. Класс стал наполняться шумом, когда ученицы начали входить на двойной урок зелий. Они проходили на свои места и зажигали огонь под котлами, готовясь к практической проверке. У многих девочек были круги под глазами, как будто они всю ночь просматривали сложный список ингредиентов и рецептов зелий. Только одна девочка, высокая, стройная, с голубыми глазами и веснушками на лице, казалось, излучала уверенность. Ее голова была поднята высоко, ведь на этот раз она была уверена, что хорошо подготовилась. Изменения произошли в Милдред за несколько дней с того момента, как мисс Хардбрум похвалила ее. Это придало ей веры в свои способности. Она хотела поддержать этот уровень доверия и была рада, что наконец смогла раскрыть свой потенциал и не окажется в кабинете мисс Кэкл.

Но Этель Хэллоу была другого мнения.

Мисс Хардбрум материализовалась в своей традиционной манере за учительским столом, скрестив руки на груди,и в классе наступила тишина, хотя она не произнесла ни одного слова.

Слабое зимнее солнце осветило комнату, подчеркнув изможденные черты учительницы зелий. Милдред обеспокоил ее внешний вид, внутренне она вздрогнула при виде болезненного, измученного лица. Смертельная бледность мисс Хардбрум разительно контрастировала с живыми темными глазами, которые оглядывали комнату в поисках нарушителей.

"Она выглядит так плохо... — промелькнула мысль у девочки в голове. — Буквально чахнет."

Ее размышления прервало задание, которое появилось на доске. "Зелье истины. Время приготовления 30 минут."

— У вас есть ровно тридцать минут! — Большие песочные часы появились на учительском столе. — Начинайте!

Песочные часы перевернулись, и поток песка потек вниз.

Милдред посмотрела на ингредиенты, лежащие передней, бормоча про себя песенку, которая помогала ей вспомнить ингредиенты. Стоя неподвижно, закрыв глаза, она ясно увидела список веществ, которые требовались для зелья. Почувствовав на себе взгляд она открыла глаза, чтобы встретиться с прямым взглядом мисс Хардбрум, которая недовольно хмурилась. Ее брови поднялись в немом вопросе — почему она не работает. Что-то в этом взгляде насторожило Милдред, но она выкинула все посторонние мысли из головы и вернулась к сложному зелью. Песок перетекал в часах, а Мод, которая должна была быть ее партнером, дергала ее за рукав.

Двадцать минут спустя Милдред спокойно мешала зелье против часовой стрелки и улыбалась. Глядя на сиреневый блеск поверхности кипящей жидкости. Она отступила, ожидая тот момент, когда следовало добавить последний ингредиент в зелье. Вместе с последней песчинкой в часах в котел был опущен этот ингредиент в результате чего слабый дымок поднялся над жидкостью, что указывало на идеальное зелье истины. Она повернулась, чтобы улыбнуться Мод, довольная, что они справились, но Мод отчаянно чистила о фартук свои запотевшие очки.

Преисполненная гордости, она опустила ковш в жидкость, зачерпнула немного зелья и разделила его на две порции, одну из которых протянула подруге.

Друзилла толкнула Этель под локоть, в результате чего та добавила в зелье чрезмерное количеств измельченных жуков-скарабеев, что сделало их зелье бледно-лиловым, затем фиолетовым.

— Что ты наделала! — прорычала Этель, ее безупречный хвост из волос, растрепался от сильного жара, исходящего из дымящегося котла. — Ты все испортила!

Друзилла поджала губы и указала на парту Милдред и Мод.

— Они закончили! — прошептала она. — И их зелье прекрасно!

Этель засучила рукава, отвернувшись от остывающего безобразия, которое еще недавно было их зельем, погасила горелку и сильно сжала кулаки.

— Прекрасно? — неистово прошипела она. Вокруг нее буквально распространялась дрожащая аура ненависти и гнева. — Это для тебя, Хаббл-Баббл! Альверикс Оркус, трансфрогоморфус, компелло плакало, капутус кмитус, веритас еруптус!

Яркий свет на миг ослепил Милдред и Мод, а затем их котел взорвался с громким треском, заливая весь класс горячими капельками зелья, вызывая оглушительные крики, вопли и панику среди учениц. Оставленные без присмотра котлы вспыхивали один за другим. Кипящие недоваренные зелья выплескивались, смешиваясь друг с другом, заставляя снопы горячих, разноцветных искр взлетать в воздух, прожигая все на своем пути. Различные компоненты взаимодействовали друг с другом, вызывая настоящий шторм волшебной энергии и приводя к эффекту Фостера.

— Милдред Хаббл! — послышался знакомый окрик из передней части класса и мисс Хардбрум убрала избыточную магию мощным заклинанием. — Что же, спрашивается, ты сделала?

Милдред посмотрела в лицо учительнице зельеварения, которое сейчас буквально пылало от гнева. Черты ее лица искажала ненависть, а багровые искры ярости танцевали в глазах, когда она смотрела на свою нелюбимую студентку. И все это было так не похоже на ее обычную ледяную ярость.

— Ты бесполезная неумеха! — закричала она. Ее длинные волосы, всегда собранные в безупречный пучок сейчас растрепались, и она в ярости стукнула руками по столу, прежде чем исчезнуть и появиться прямо за спиной испуганной девочки и высказать поток ядовитых оскорблений прямо Милдред в ухо. Слова медленно просачивались в разум девочки, разрушая остатки ее недавно приобретенного равновесия и уверенности в себе, вновь заменяя их неуверенностью и сомнениями.

— Что тебе еще нужно, чтобы справиться с зельем, глупая девчонка? Ты стала одной большой проблемой для этого учебного заведения с самого первого дня пребывания здесь! Добившись благосклонности директрисы ты лишь демонстрируешь пренебрежение к школьным правилам! Ты не можешь продемонстрировать ни одну унцию магических способностей и ни капли мастерства, но упрямо цепляешься за учебу благодаря таким простым предметам как "мифы и легенды"!

Учительница наклонилась ближе так, что ее дыхание обдало затылок Милдред, вызвав у девочки нервную дрожь, и высказала свое последнее замечание низким, угрожающим тоном:

— Теперь я скажу тебе, Милдред Хаббл, что ведьма столь низкой квалификации как ты, никогда не сдаст экзамены. У тебя нет будущего. Ты глупая, некомпетентная, безответственная, отвратительная девчонка!

Милдред сморгнула слезы, которые навернулись у нее на глазах и поморщилась, так как горячие капли побежали вниз, по ее раскрасневшемуся от стыда лицу.

Она смотрела на все происходящее, как будто беспомощный сторонний наблюдатель, который ничего не может сделать, чтобы остановить поток убийственных прилагательных, который тек из уст учительницы зелий. Слова протеста роились у нее в голове, она хотела доказать, что сделала все правильно.

Милдред встала и поставила свои дрожащие пальцы на ребра в знак неповиновения и пристально посмотрела на учительницу.

— Я не ошиблась, мисс Хардбрум! — сказала она тихим, спокойным голосом. — Я сделала зелье правильно, и я далеко не такая неумеха,как вы несправедливо меня описали.

Отражение уставилось на непокорную ученицу в недоумении. Волна гнева поднималась внутри нее. Она схватила девочку за руку, ее острые ногти впились в кожу. Учительница потащила протестующую девочку к двери, не обращая внимания на то, что капельки крови падали из ран на ее руке.

— Вон! — крикнула она яростно, подтолкнув ученицу через порог, ее грудь вздымалась от негодования. — Марш в свою комнату и напиши пять тысяч раз "Я не буду ставить под сомнение авторитет преподавателя"! Я разберусь с тобой позже!

Она захлопнула дверь со всей силы, затем прислонилась к ней, пытаясь успокоиться и вернуть самоконтроль.

Класс зашумел, по нему прошла волна недовольства. Ученицы повскакивали со своих мест.

— Милдред не виновата, мисс Хардбрум! — сказала уверенно Джадо Велли, глядя прямо в глаза учительницы зелий. — Она уже закончила, когда котел взорвался!

— Это правда, мисс, — добавила Харриет Гудчарм. — Милдред уже закончила свое зелье!

— Это была Этель! — Друзилла заработала разъяренный взгляд своей подруги, который вынудил ее хлопнуть рукой по губам, чтобы закрыть рот, но истина вырвалась наружу. — Она наложила заклинание на котел!

— Это было несправедливо с вашей стороны, мисс Хардбрум! — заявила Руби Черитри, ужаснувшись своей собственной храбрости. — Милдред было очень трудно в последнее время!

Класс загудел, и разъяренный рев Констанс Хардбрум сотряс стены:

— Все в кабинет мисс Кэкл немедленно!

— Но мисс...

— Вон!

Со вспышкой красных искр двойник выкинул всех из класса, отправив девочек к кабинету Амелии. Оставшись одна, она облокотилась о стол, сжимая руками пульсирующую болью голову и позволяя нахлынувшему гневу стихнуть. Успокоившись, отражение исчезло из класса, спеша уединиться в тишине своей комнаты.

* * *

— Следующий! — усталый голос Амелии эхом отразился от стен ее кабинета. Открывая дубовую дверь, директриса надеялась, что это конец очереди, но увидела целую вереницу девочек, которые каким-то образом умудрились одновременно плохо себя вести и были направлены к ней на выговор. Конечно, учителя иногда посылали к ней непослушных учениц, но сегодня ее пальцы уже болели от заполнения множества форм об одних и тех же проступках девочек. Было похоже, что поведенческое изменение Констанс отражалось и на преподавании. Только за последние три часа она отправила к директрисе более тридцати пяти учениц, и каждая из них описывала одно и то же. Маниакальные крики, сравнимые лишь с криками баньши и отсутствие спокойного, логического подхода, который ранее был присущ заместительнице директора. Обычно очень спокойная и дисциплинированная ведьма превращалась в ужасного, непредсказуемого, мстительного диктатора, который бессердечно нападает на своих жертв, не прощая им даже малейшего промаха и не проявляя ни капли понимания или сочувствия. Поток жестоких нападок лился рекой, разнося девочек в пух и прах. Сибил Хэллоу, которую учительница назвала истеричной аварией, рыдая провела в углу кабинета директрисы более двух часов, не в состоянии даже повторить ни единого слова из того, что сказала Констанс о ее характере. Девочка никак не могла успокоиться, несмотря на ласковое отношение и успокаивающие объятия со стороны Амелии.

* * *

Имоджен Дрилл стояла, дрожа, посреди пустынного двора, зябко кутаясь в синий флисовый свитер и периодически поглядывая на часы озабоченным хмурым взглядом, а бушующий ветер развевал ее светлые волосы. Конечно, девочки и иногда опаздывали, так как не горели желанием принимать участие в очередном кроссе, но по крайней мере появлялись на уроке, несмотря на все их нежелание. Женщина нетерпеливо вздохнула и направилась в учительскую, решив проверить расписание уроков и убедиться, что не ошиблась со временем урока.

Аналогичная ситуация произошла и с Давиной Бэт, когда она с нетерпением ждала учениц в большом зале на репетицию школьного хора. Учительница нервно крутила дирижерскую палочку в своих вьющихся волосах, которые и в лучшие времена напоминали птичье гнездо, пока окончательно не спутала их в тугой узел, который смогла распутать лишь применив магию. Она стремилась начать репетицию новой песни, которую сочинила специально ко дню рождения мисс Кэкл, и надеялась, что смелая, гармоничная, воодушевляющая лирика новой песни превзойдет ее прошлогоднюю работу с дополнительным импровизированным фигурным полетом на метлах.

* * *

Как только колокол в часовой башне монотонно пробил шесть часов, тяжелая деревянная дверь учительской медленно открылась, скрипнув заржавевшими петлями и впуская совершенно опустошенную Амелию Кэкл, которая медленно прошла к комфортному выцветшему креслу, которое стояло рядом с теплой дровяной печью. Женщина со вздохом облегчения опустилась на мягкие подушки, радуясь, что поток провинившихся учениц наконец закончился. Она сняла очки и осторожно помассировала виски холодными пальцами, применяя простенькое заклинание для того, чтобы унять головную боль, которая возникла из-за бури противоречивых эмоций и беспокойных мыслей, вызванных поведением Констанс.

Давина молча подошла к упавшей в кресло директрисе и подала ей чашку горячего чая, приправленного укрепляющим сахарным сиропом. Каждый глоток такого чая восстанавливал немного энергии, возвращая к жизни изможденную ведьму.

— Это был долгий день... — пробормотала директриса в ответ на вопросительные взгляды своих коллег, с тихим звоном опуская опустевшую чашку на блюдце. — Очень долгий день...

— Что же, спрашивается, произошло со всеми девочками сегодня? — спросила Имоджен, начиная накрывать стол к ужину. Она тщательно расстелила на столе светлую желтую скатерть и разложила столовые приборы, поместив большую вазу недавно сорванных розовых и белых цветов из оранжереи Фрэнка Блоссома в центре. Давина задумчиво посмотрела на привлекательные цветы и ее рука медленно двинулась к ним. Но получив от Имоджен укоризненный взгляд, женщина отдернула руку, будто бы взгляд коллеги ее обжег.

— Третьеклассницы так и не появились на моем уроке, — обида, прозвучавшая в голосе учительницы физкультуры ясно давала понять, что она разочарована тем, что не смогла выполнить свою запланированную программу.

— Девочки, задействованные в школьном хоре тоже не пришли, — сказала Давина, ощипывая лепестки хризантемы и задумчиво отправляя их в рот, прежде чем Имоджен смогла возразить. — А мы собирались начать разучивать балладу о замке Оверблоу, с оркестровым сопровождением...

Амелия тяжело вздохнула, разминая свои ноющие пальцы и откидываясь в кресле.

— Это вызвано тем, дамы, — утомленно объяснила она, — что большинство учениц, благодаря Констанс Хардбрум, провели день под дверью моего кабинета.

— Вы имеете в виду... — недоверчиво начала Имоджен.

— Она наказала почти всю школу, ожидая, что я разберусь с предполагаемыми нарушителями! — раздраженно выдохнула Амелия. Резкое движение головой заставило очки, которые директриса водрузила себе на лоб, упасть ей на переносицу, заставляя расплывчатый мир вновь обрести четкость, среди которой особо выделялись обеспокоенные лица ее коллег. — А если верить тому, что говорят ученицы, то Констанс, кажется, была не в состоянии сохранять самообладание, и развязывала словесную войну со всеми классами. Что-то вроде той вспышки, которую мы наблюдали сегодня утром!

Давина побледнела, вспомнив встречу с мстительной ведьмой. Все утро Имоджен делала все, чтобы выманить ее из любимого шкафа, прибегая к различным уловкам и предлагая большие порции фруктового салата в качестве взятки.

— Но, конечно, Констанс.... Она будет в порядке? — спросила Давина дребезжащим голосом.

Амелия посмотрела на нее глазами, полными соленых слез и отчаяния.

— Будет она в порядке? Не будет? Я не знаю, Давина, она ускользает от меня все дальше и дальше...

Директриса замолчала. Волна эмоций превратилась в комок в горле, мешающий ей говорить. Ее тело выбрало действие, и слезы потекли по щекам. Это были тихие искренние рыдания матери, чей ребенок изменился и никогда не станет прежним, чувство скорби от потери подруги. Она понимала, насколько зависима от незыблемой скалы, которой была Констанс Хардбрум. Ее единственного источника спокойствия, логических рассуждений, в отличие от иррационального бреда Давины. Ее лучшей подруги, которая могла урегулировать любую проблему, всегда сохраняя достоинство, но могла иногда позволить немного сухого юмора. Одной ее улыбки было достаточно, чтобы облегчить тяжелое сердце Амелии, чтобы вытащить ее из глубин отчаяния, дать уверенность в том, что ее ценят. Но сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз видела эту ускользающую улыбку? Казалось, что целая вечность. Время действовало не как целитель, а как разрушитель, делая пропасть между ними все больше. Могла ли она сделать больше? Могла ли она упредить это? Льющиеся слезы действовали как растворитель для яда в ее сердце, разбавляя его кислым содержимым. Чувство вины терзало женщину острыми, как бритва, когтями. Перед ее глазами возник образ Констанс. Истощенной женщины, ее верной подруги и помощницы. Констанс. Амелия стерла блестящие слезы с морщинистых щек потрепанными рукавами черного платья, затем посмотрела на сотрудниц, слегка стыдясь, что они увидели ее такой. Как правило, источником сочувствия и заботы о других была она. Но на этот раз она сама нуждалась в утешении.

— Мне так жаль, — всхлипнула она, когда Давина положила руки ей на плечи. — Я просто хочу ее вернуть...

Имоджен присоединилась к объятьям коллег, три женщины были объединены общем желанием.

— Мы сделаем все для этого... — прошептала она тихо.