Ведьмины будни (джен)

— У тебя деньги в нагрудном кармане! — Галюня, облизывая ложку, стрельнула глазами в кремовую розочку на последнем куске торта.

— Что? Да съешь ты её уже, пока в ней дырка не появилась!

— Ты периодически трогаешь карман на рубашке. Я бы сказала, что деньги тебе ляжку жгут, но она ниже твоего кармана! — фыркнула подруга, ловко цепляя крем и, послав воздушный поцелуй масляному цветочку, тут же его слопала. — И что, с этим всё?

Разбежалась! Не споткнись! — В моей голове полученные деньги дробились на стопочки согласно списку и быстро таяли. — Я только начала. Осадок в спальне Мурзик съел, землю могильную смела и выкинула со всеми предосторожностями.

Задаток получила¸ с остальным разберёшься! — оптимистично закончила Галюня, судя по хитрой физиономии, помышляющая пробраться ложкой в мою тарелку. — Не пойму, чего ты такая скуксившаяся? Я тут бьюсь как селёдка об рыбу, ношусь с высунутым языком, клиентов ей ищу. А она вся такая недовольная сидит!

Язык не застуди! Как можно быть такими легковерными, а? — подвинув тарелку с нетронутым десертом в сторону охотницы за сладким, хлебнула остывшего чаю и полезла за сигаретами. — Может, я шарлатанка какая. Пришла, черепушкой потрясла по углам, веником помахала, да в кладовку голову сунула, пошептала. Тётка чаю горячего хлебнула, порозовела и думает: от жопы отлегло.

— А кто в кладовке засел?

— Домовой. Вялый, сонный. Все силы на оберег дома положил, совсем истончился. Если б не он, хозяйка давно б тапки откинула.

— Мядаль ему за исполнение своего домовячьего долга! — стукнула Галюня ложкой по столу. — Ведь не бросил же дом.

— Смешная ты! Как он его бросит? Это ж смысл его жизни, если можно так сказать. Это ж не просто тёмная пушинка с большими глазами, что ночью под веником шуршит. Он как … Ну не знаю, растение, что в стены дома прорастает корнями. Бывают случаи, когда домовому приходиться уйти, но это редкость.

— Это как у тебя? — Ну да, тортик доеден, можно изобразить умное лицо, соответствующее ситуации.

— У нас Мурзик за домового, правда, мой хороший?! — черепушка привычно скалилась с холодильника, и вид у неё был сытый. Если можно так сказать про голую кость.

— А в кладовку-то зачем лезла?

— Ну как же, нам нужен свой «человек» в стане врага. Дедушко присмотрит за приходящими. Земелька с могилы не сама в дом вползла, её кто-то принёс и аккуратно рассыпал. Тут два варианта.

— Заклятая подруга или родня ненаглядная, — закивала головой моя многоопытная помощница.

— Я ж не буду круглосуточно сидеть в засаде, — мне стало совсем печально. — А вот бабуля раскрутила бы это дело, не выходя за пределы своей кухни.

— Ага, Холмс тоже был гений! Дело на понюшку табаку, — Галька лихо закинула ногу на ногу, едва не сверзившись с табуретки, и попыталась изобразить гения сыска. О том, что это больше похоже на курящего хомяка, я благоразумно умолчала.

— Тут я пас! Трубку курить не буду, мне на сигареты не хватает. И дедукция — не мой конёк.

— Дудякция, бубякция! Ладно, мне на смену пора. Если что подвернётся — позвоню! — обернувшись в дверях, озадачилась: — Так какой у тебя конёк?

— Никакой! Нет у меня конька, лыж и даже велика, — глядя в большие, растерянно хлопающие ресницами глаза, невозможно удержаться от хохота. –В чём твой конёк? — ты это, наверное, хотела сказать?!

— Блин, да хоть пони! — подруга взмахнула сумкой, требуя немедленного ответа.

— Женщина, иди на работу, а? Товарищ ведьма в моём лице устала и хочет свалиться кверху копытами.

Вытолкав дорогую надоеду, перетащила Мурзика на круглый стол в комнату и блаженно растянулась на стареньком диванчике, закинув руки за голову, а ноги — на затёртую спинку.

Какая, на хрен, я ведьма, если только и умею, что через Мурзилкины пустые глазницы смотреть?! И если б понимала бы, что именно я вижу…

В тот момент, когда бабуся с блаженной улыбкой на вставных челюстях откинулась, мою кожу на груди страшно зажгло. Так, словно за пазуху пригоршню углей насыпали. Серебряный крестик, раскалившийся добела, расплавил кожу и плоть, как целлофановый пакет. Уродливый ожог остался, как метка у недобитого вампира. Кажется, только это и говорило о моём ведьмовстве. Могильная ведьма, ага! Жизнь — это вам не киношка про бродячих мертвецов. Впрочем, и я не сказочный некромант, стоящий во главе их армии…

Хлесь!

Что за нафиг?!

Тресь!

Ай! Какого хрена?! Больно же!

Скатившись с дивана и увёртываясь от клюки, не придумала ничего лучшего, как бодро ускакать на четвереньках под стол.

Бабах!

Столу не больно, он деревянный. А вот на руках и хребте теперь точно синяки будут. Клюкой — и по любимой внученьке!

— Бабуля, чтоб ты ещё раз сдохла, зараза!

— Ну-ка, подь сюды! — распухший сустав сухого пальца требовательно постучал по столешнице.

— С бродячими покойниками не разговариваю! — храбро заявила я, отслеживая движение стоптанных тапков, кружащих вокруг ненадёжной защиты.

Край потрёпанной скатерки зашевелился, и мне под ребро воткнулся расщепленный кончик палки. Согнувшись в три погибели, кряхтя и вздыхая, чёртова бабка принялась тыкать клюшкой под стол, норовя хоть так выкурить наружу непокорную меня. Ничего умнее не придумав, я зачем-то вцепилась в деревяшку и потянула на себя.

— Я не гордая, — хихикнула покойница и, скрипнув артритом, полезла ко мне.

— На хер пошла! — не дожидаясь, когда бабуля нарисуется в опасной близости от моей персоны, не поднимаясь с четверенек, я резво понеслась в сторону кухни. Захлопнув дверь и прижав её спиной, пощёлкала выключателем. Караул! Если это сон — то всё против меня! Лампочка, конечно же, не загорелась, и за окном темнота — фонарь за забором словно корова языком слизнула. Только Мурз насмешливо скалился с холодильника.

Покойники снятся к перемене погоды или к отъезжающей крыше. Не-е! Судя по тому, как скользят по линолеуму мои пятки в шерстяных носках, — к быстрому обрушению. Бабка ломится на кухню как носорог на выпас.

— Упокойникам полагается мирно покоиться на погосте! — попыталась воззвать я к мертвяковой совести, отчаянно лягая задом филёнку двери. — Что ж тебе-то спокойно не лежится на одном месте?!

— Пора пришла, внученька дорогая, уму-разуму тебя поучить! — белая кисть руки пролезла в щель и вцепилась мёртвой хваткой в косяк.

— Святой воды на тебя нет, упыриха гнилая.

— А ты в церковь сходи, тебе батюшка отольёт, — хихикнула вредная старушка и поднажала.

— Осиновый кол тебе под хвост, ведьма, — интересно, сковородка как наружное средство помогает от незваных гостей с ближайшего кладбища?

— От ведьмы слышу! — просочившись по локоть, бабулька попыталась ухватить меня за рукав. — Брось чудить, дурёха, поговорить надо!

— Закрытая дверь разговору не помеха.

Рука пропала, но не успела я порадоваться победе, как удар распахнувшейся двери швырнул меня на кухонный стол. Крепко приложившись об него бедром и прочувствовав нешуточную боль, я заорала на весь дом от отчётливой мысли: это ни разу не сон!

Взобравшись с ногами на стол, мне оставалось только смотреть, как бабуся уверенно перешагивает порожек.

— И даже чайку любимой бабушке не предложишь?

Как гонять неупокоенные души, я знаю, а вот неуспокоенные тушки… В кино надо стрелять в голову, в мистике — отпугивать чистым железом. Чистое железо в природе не существует, а нечистое… Что мне в неё, вилкой тыкать? Серебро? Так его в доме вообще нет. Трава? И чего, сухим укропом сыпануть? Свят круг? Ну, если только я сама снаружи встану.

— Близко не подходи! — вооружённая длинным крючком для вытаскивания огурцов из банок, я почувствовала себя немного увереннее.

— Давай начнём с того, что ты, — бабуля присела в углу, сложив руки перед собой на навершии клюки, — действуешь наобум и делаешь почти всё неправильно!

Опершись спиной в стену и выставив перед собой крючок, я попыталась устроиться поудобнее. Курс молодого бойца грозил затянуться до утра.