История одной крысы (джен)

Я никогда раньше не бывал на вокзалах, может именно поэтому Кингс-Кросс показался мне таким красивым: высокие расписные своды, строгого вида полицейские, дамы в дорожных нарядах и сопровождавшие их кавалеры — все это после спокойной сельской жизни казалось необычным и чарующим. Запах свежевыпеченных булочек, доносившийся от подносов снующих то там, то здесь мальчишек в белых передниках, дразнил нос, звуки паровозных гудков немного пугали, но мне всё это определенно нравилось.

Впрочем, больше всего меня всё же волновало содержимое моего багажа: волшебная палочка, купленная буквально накануне, книги со зловещими и не очень названиями, ну и мой новый друг — маленький белый крысёныш, который, как обещал мне профессор Дамблдор, сослужит во время учёбы хорошую службу.

После смерти родителей я почти год жил в одном из лондонских детских приютов, который мне мало чем запомнился. Там я не видел ничего хорошего, хотя и плохого тоже не было. Просто незаметно пролетевший кусочек жизни — без друзей и воспоминаний, зато с постоянной ноющей болью в сердце.

В тот день, когда я узнал, что у меня никого не осталось, казалось, умерла и частичка меня, оставив за собой зияющую пустоту. Пожалуй, если бы не мысль о том, что всего через год мне предстоит окунуться в совершенно новый мир, где возможно невозможное, я бы сошел с ума. К счастью, ну или к сожалению — кому как, этого не случилось, именно поэтому в тот день второго сентября тысяча девятьсот семьдесят первого года я стоял на платформе девять и три четверти с восторгом понимая, что мечты начали сбываться.

Ремус. Так звали бледного мальчишку с волосами грязно-пшеничного цвета, к которому я подсел в купе Хогвартс-экспресса. Вид у моего нового знакомого был какой-то болезненный, впрочем, сам я выглядел не лучше, но он мне сразу понравился. Тихий спокойный голос внушал доверие, и все мучавшие меня до этого страхи о том смогу ли я найти себе место в этом новом мире, отпустили.

За те несколько часов пока поезд вез нас в Хогвартс — школу чародейства и волшебства, где нам предстояло проучиться следующие семь лет, мы с Ремусом подружились. Он, как и я, оказался сиротой, с той лишь разницей, что у него были тетя с дядей, а у меня — никого. Ну и знал он о магии, казалось, всё на свете, потому что родился в семье чистокровных волшебников, где нормальным было застилать постель одним мановением палочки.

К тому моменту, когда поезд остановился, издав последний гудок, мое воображение уже вовсю рисовало картины светлого будущего, где я мог летать на метле, превращать рыбий жир в шоколад и наказывать обидчиков одним только взглядом. Кто же знал тогда, что от полетов на метле меня будет мутить, не все предметы и далеко не во всё можно трансфигурировать, да и без заклинаний и правильных движений палочкой волшебство не совершить. Но тогда я этого не знал, и был абсолютно счастлив.