А из нашего окошка (гет)

Дан шёл и отдыхал одновременно. Ночная Москва хоть и не спала сном младенца, но всё же в сравнении с суматошным днем сравнить было нельзя. Странно прохладный, хотя и солнечный день перешёл в довольно холодную ночь с хмарью в небе и мелким — ну просто пыль — не то туманом, не то дождём. И всё же после суматошного дня ночь была просто отдохновенной.

Данила свернул с Садового кольца на Баррикадную, стало явно потише. Мерная ритмичная ходьба успокаивала и вводила в лёгкую медитацию, помогала проанализировать сегодняшний день. Вспоминая всё, что могло быть важным за сегодня, Данила чувствовал: что-то ускользает от понимания. Какая-то мысль никак не могла чётко сформулироваться. Что-то он упускал. Немудрено, денёк тот ещё. Но всё-таки, как этот упырь проник на святую землю? Он ведь, зараза, прошёл несколько монастырей. Ногти с захороненных собирал. Хорошо ещё монах Симонова монастыря годным оказался, не трус, да и сквиб. Почуял упыря, да чан со святой водой на него и опрокинул. Так ведь и после этого побегать пришлось. Данила вспомнил обычного на вид довольно плюгавого мужичка, на самом деле способного перевернуть магловский автомобиль, с гнилыми глазами, скромно сидящего с виноватым видом на спецтабурете у Данилы в конторе.

Кстати, именно по глазам и отличали зрелого упыря от человека, ведь даже вонь не такая сильная, как у только что инициированного. И мешочек с ногтями с треть ведра, не меньше. И зачем ему? А приказали. Кто? А не знаю. Погань, одно слово.

К дому Данила подходил уже к двум часам ночи. Через Красную Пресню и Волков переулок, вот скоро и дом. Почти прямо перед Московским зоопарком. Дети даже стишок сочинили: "А из левого окошка видно слоника немножко, а из правого окна клетка с тиграми видна". Почти два дня, почитай, семью не видел.

Дашенька его ждала и не ложилась. Впрочем, так было всегда. Но Данила, войдя в прихожую и обернувшись после того, как закрыл дверь, замер.

— М-м, — не найдя сразу что сказать, он просто поднял вопросительно брови.

И, естественно, все мысли о прошедшем дне исчезли в одночасье.

— Что?

— Э-э это что?

— Где?

— Да-аш, что с причёской? — показал Данила на голову жены.

Ту самую голову, которую любил вместе со всеми остальными частями тела, но которая так резко изменилась с прошлой встречи. Радикально изменилась, между прочим. Вообще у Дарьи Фёдоровны были шикарные тёмные, почти чёрные волосы примерно до талии, сейчас же они были коротко, почти по-мальчишески острижены и ну просто ядовито-оранжевого цвета.

— Тебе не нравится? — взгляд Даши приобретал обиженное выражение, и в уголках глаз начала появляться то ли влага, то ли злость. — А я старалась, сколько лет со старой причёской живу, вот и решила на поступление имидж сменить, — и опять эта поза, ну, вы уже знаете.

— Да нет, так-то нормально, — проговорил Данила, уворачиваясь от бури, — и тебе даже, наверное, идёт, просто резко как-то и неожиданно, а цвет обязательно такой, э-э-э... яркий?

— Я его у Таньки с четвёртого увидела, — затараторила Даша, — у них Гранд, дог их, захандрил, ну я и зашла поболтать и собакена поддержать, морально, — заговорщицки сказала она.

Да, Данила знал этого пса, Гранд был чистокровным и имел кучу медалей, а ещё был чисто чёрным, без единого волоска другой масти. И, естественно, такой пес не мог не быть хоть чуть-чуть магическим, особенно его шерсть, хоть и мелкая, но довольно ценная у зельеваров. — Так вот, у Таньки муж этот, как его, а, самтехник...

— Сантехник, — на автомате поправил Данила.

— Ну да, — Даша пару раз хлопнула ресницами, мол, чего перебиваешь, и продолжила: — Так он сумку рабочую домой принёс, до завтра вроде как, чтобы не таскать лишнего на работу, ну, а там краска в баночке, и цвет такой хороший...

Данила шлёпнул себя по лбу ладонью, проведя пальцами по лицу.

— Чего?

— Дашунь, — Данила с улыбкой смотрел на своё самое старшее дитё, и улыбка становилась шире и шире, — понимаешь, эта краска не для волос, ей железо красят и паклю какую-нибудь.

— И что, красивая же.

— Она липнет поди.

— Ну-у, чуть чуть.

— Вот волосы слипнутся и станут сосульками, — тихонько намекнул Данила на возможные проблемы.

— А, Мика разберёт, — и повернувшись к шкафу, что стоял в левом углу прихожей, Даша спросила: — Микола, разберёшь?

— Волосок к волоску, — за шкафом завозилось, зашуршало и елейно продолжило: — Сей же ночь.

— Вот, — Дарья просто сияла победной улыбкой.

— Ладно, не прислонись только к чему-нить.

Даша с магловским цветным пакетом на голове, ну, чтобы не липло, пока сохнет, смотрела, как её Данила медленно жевал хлеб с отсутствующим видом, явно погружённый в свои мысли.

— Чего там? — спросила Даша.

— М?

— Я спрашиваю, стряслось что-то из того, о чём ты говорил?

— Похоже, да , только не пойму пока, что, — проговорил Данила, откинувшись на спинку старинного стула, — вот вертится что-то такое, но ухватить не получается.

— А что случилось-то, можешь рассказать?

— Да тайны нет особой, — сказал Данила, слегка наморщив лоб, — в общем, по всем городам, где в России и у соседей маги живут, ну, насколько хватило, артефакты специальные стоят, да и не только где маги, есть и в других местах. Стража их каждый год дополнительно устанавливает, чтобы отслеживать магические возмущения.

— Ну, это не тайна, — отмахнулась Дарья, — нам ещё в училище про это говорили.

— Их недавно, тут уж Ева отличился, донастраивать дополнительно научились, на разную магию, чтобы понимать, это Дашка пирожки печёт или какой-нибудь злыдень властелином мира стать решил, — Данила с улыбкой смотрел, как Даша возмущённо пыталась соорудить ответ на подколку.

— А что я-то?

— А то, — улыбка стала шире, — ты когда свои шедевры ваяешь, знаешь, какие возмущения, у-у-у, особенно в пузе от запахов.

— Дурак, — жена надула губки, потом растрепала Даниле волосы, — и что с датчиками вашими? А маглы их не найдут?

— Не, не найдут, — сказал Данила, — они сделаны как часть, ну, например, декора здания какого-нибудь или барельеф. Или элемент ковки оградки где-нибудь на погосте.

Данила положил на хлеб колбасу и, откусив, откинулся на спинку стула, да так, что тот жалобно скрипнул.

— И?

— В общем, здесь, в Москве, — продолжил Данила, — этого добра всяко больше, чем в других местах, что понятно. И вот представь, все эти сверхдорогие штуки не смогли засечь упыря, хотя эта тварь исключительно магическая, поскольку получается магическим образом из человека, убитого особым обрядом с применением магии крови. А артефактам хоть бы хны. Хорошо, что в Симоновом монастыре монах один сквибом оказался, они же магию видят, а этот ещё и на нежить чувствительный оказался. К тому же, служба в монастыре крупная намечалась. Вот и получилось, что встретились упырь с монахом на лестнице. Монах мало того что сверху спускался, так ещё и чан со святой водой к службе нёс, а в чане ещё и крест серебряный ко дну приделан. Так монашек как упыря увидел и нежить учуял, так медлить да расспрашивать не стал, разом всю святую воду на упыря и опрокинул. А поскольку служба наутро намечалась, вот в полпятого они и встретились. А как только святая вода упыря омыла, так сразу наши артефакты и сработали. Наши предположили, что упырь неслышно по Москве гулял потому, что его соответствующим образом разрисовали, по коже. Но тогда почему краска такая нестойкая? Попал под дождь, и аюшки, чист ото всех рун.

— Это как раз просто, — гордо подбоченилась Дарья, — мел и слюна ласточки, можно добавить змеиный жир. Но если не рассчитывать на святую воду, то и без жира сойдет.

— А, ты откуда знаешь? — спросил Данила.

— Зря ты нашу библиотеку игнорироваишь, — шутливо сказала Дарья, — в ней та-акие книжки есть, закачаешься, например, самого Николя Фламеля, "Индийские алхимические средства и ингредиенты, и алхимические приёмы, их сочетающие". Между прочим, с эпитафией, начертанной рукой самого Фламеля: "Я вышел из праха и возвращаюсь во прах, — заговорила Дарья замогильным голосом, — направляю душу к Тебе, Иисус Спаситель человечества, прощающий грехи".

Данила смотрел на Дашу с открытым ртом.

— Ты старофранцузский выучила?

— Не, — помотала головой Даша, — осилила эпитафию и оглавление. И то, зюзю музюзю, бе.

Данила засмеялся.

— Тихо, ребятишек разбудишь, — зашипела Даша, — а вот в переводе его книжка "Об алхимических красителях, клеях и левкасах, для магических портретов" очень интересная оказалась.

— Понятно, — буркнул Данила, — вот с этими красками наши алхимики разбираться и будут. А мне покоя не даёт один только вопрос, зачем ему ногти сдались, — проговорил он, ложкой выбирая из тыквы орехи и кусочки фруктов.

— Какие такие ногти? — Даша уставилась на Данилу удивлёнными глазами. — Упырь, он же нежить, ему только живую плоть и кровь подавай.

— Да знаю, — сказал Данила, — и все это знают, да толку. Вот был при упыре мешок ногтей, небольшой, немного больше четверти.

— А где этот падаль наковырял то-столько, со священников? — проговорила Дарья, сама пугаясь возможного ответа.

— Да не-е, там история понимаешь какая, во многих наших монастырях погосты, это все знают, но вот что в некоторых из них были, например, госпитали при Наполеоне, так франки в этих монастырях резню устроили. Они же культурная нация, мы для них дикари-с, а с дикарями правила чести не работают. К тому же в войске Наполеона, много поляков было, вот они в основном и зверствовали. Правда, наши их тоже в плен не брали... Ну, а трупы мучеников выжившие монахи в подвалы снесли, дело к зиме шло, и хоронить их не было сил. Ну, а потом пожар. Где-то что-то обрушилось, да не запомнилось. Монахов добили, да мало ли бед тогда стряслось, вот и сейчас не везде и знают о подземельях под церквами, — Данила посмотрел на Дашу, она сидела натянутая как струна. — Ты чего?

— Ты сказал: мученики, — Даша смотрела круглыми глазами, — ногти мучеников.

— Ну да, — Данила пожал плечами, — получается так, а что, ты что-то понимаешь в этом?

Даша встала и пошла, бормоча: "Ногти мучеников, ногти мучеников..."

— Ты куда?

Даша подняла руку, указательным пальцем вверх, мол, не сбивай. Да и пошла она в библиотеку, вновь приговаривая: "Ногти мучеников, ногти мучеников..."

"И да, действительно библиотека нам досталась шикарная, — подумал Данила. — Как, собственно, и квартира. И то, и другое Даше отец подарил, на свадьбу. Ух, какой напряг был, когда дядя Фёдор на свадьбу пришёл. Ёжкина головёшка, аж волосы у всех там присутствующих шевелились. Он ведь правнук Божены, сын Виктории Нул, праправнук самой Бабы Ани Нечейной-Волковой, тут такой замес родословных, жуть. А мы его ни сном, ни духом и даже не представляли, кто такой.

Один Страга его знал и что-то о них, поскольку работали рядом и по работе встречались. И ведь молчал, пенёк лесной. После выяснилось, что Фёдор нормальный мужик, дельный и годный, как говорится. А тогда, у-у. Дарья про него и не знала, кто такой, а Фёдор про неё и про них у Серёги всё вызнал, ну и пришёл. Серый тогда всю нашу банду сговорил, и они не давали Надежде Егоровне с бывшим столкнуться. Тот-то всё понимал и просто подошёл к нам, поздравил и Даше свиток отдал, а та стояла, глазками хлопала и не понимала ничего.

В свитке подарочное письмо оказалось, на квартиру эту со всем содержимым. Парни маму Дашину вежливо так по залу кругами водили, чтобы, значит, не пропустить к Фёдору, а Данила чуть не ржал под конец от цирка этого. Ну, нам потом, конечно, влетело и от мамы, и от Даши, но свадьба прошла прилично, без драки и..."

— Вот, — заявила Дарья, держа перед собой в воздухе книгу, направляя волшебной палочкой, — я эту гадость и в руки брать боюсь, наверное, ты её на службу забери.

И правда, книга выглядела не очень приятно. Данила даже напрягся. Обложка выглядела как облезлая шкура с проплешинами и язвами, к тому же была явно потёртой от времени, а такие гримуары всегда опасны. Похоже, придётся просмотреть всю библиотеку на предмет похожих образчиков.

Дарья отправила книгу в центр кухни и повыше; взмах палочки, и книга развернулась, показав обрубок хвоста, потом открылась и продемонстрировала странную вязь, начертанную тёмно-коричневыми чернилами и вертикальными строками.

— И на каковском это? — Данида смотрел на гримуар со злым прищуром, его лицо заострилось, а ноздри заходили, будто он принюхивался, беря след. — Писано, похоже, гнилой кровью на собачьей шкуре, арабское проклятье какое-то?

— Н-нет, это, — Дарья сглотнула, — ну, вот, в общем.

Дарья взмахнула палочкой, выпуская заклинание "Толмач". Книга распахнулась полностью, и строки, отделяясь от написанного, взмыли под потолок, разворачиваясь и трансформируясь в славянскую вязь. Видимо, перевод должен был соответствовать времени начертания гримуара.

— Так, переведи туда потом оттуда, — Данила подошёл к буквицам, висящим почти вровень с его глазами, — те-екс, три доли ногтей мучеников... а, поднимут впы... упыри, две доли зубов праведников поднимут други... э-э.

— Скорее, драуги.

— Не может быть такого, — Данила покрутил головой, — драуги — это скандинавская тема, а здесь арабы в Испании.

— Ну, арабы много путешествовали, а ещё мог быть кто угодно, кто на тот момент жил в Иберии, — сказала Даша, — да и скандинавы там тоже бывали, а своего письма у них ещё не было.

— Ну допустим, — Данила вернулся к надписи, так и висящей перед ним, — венцом пусть станет кровь грешницы, принесённая чернокнижником...

Данила повернулся к Даше, она стояла, закрыв рот руками и глядя на мужа круглыми глазами.

— Дашунь, нас только за хранение этой книжки в болото укатают для острастки, ну, так, чтоб неповадно было.

— Я не знала и не читала, — Даша совсем расстроилась, — только я про другое хочу.

— О чём ты? — спросил Данила.

— Это же ритуал, вот, смотри, дальше кладезь и сжигание идольца, — Даша совсем сникла.

— Ох же ты костяная погремушка, — Данила, просмотрев надписи дальше, сразу перестал напоминать добродушного медведя, превратившись в быстрого и очень опасного медвегра.

Он, мгновенно выхватив палочку и крутанув ею, упаковал гримуар в подвернувшееся полотенце и, накидывая одежду на ходу, ринулся в прихожую, бормоча: "Нам только чумного колодца не хватало".

Даша вышла в прихожую вслед за мужем, из подъезда доносились шлёпающие шаги босых ног, переходящие в топот форменных сапог. Где-то внизу хлопнула дверь. Даша глубоко с дрожью вздохнула и подошла закрыть входную.

Перед ней из подъезда выпорхнуло маленькое облачко и, растянувшись, превратилось в надпись: "всё будет хорошо" , после чего надпись превратилась в весёлую рожицу, которая, улыбнувшись, подмигнула. Даша вздохнула и тоже улыбнулась растворившейся в воздухе рожице.

— Мамуль...