О вреде гендерных ролей (гет)

Довольно насвистывая, Мо Жань достала широкий термос, уложила на дно золотистые кусочки курицы и залила их нежным молочно-белым бульоном. Бросив сверху свежую зелень, Мо Жань покивала и принялась за холодные закуски. Чу Ваньнин не любил острое, поэтому с рецептами пришлось повозиться, прежде чем она добилась нужного вкуса. Как хорошо, что Мо Жань совершенно случайно заметила, какие блюда Чу Ваньнин берет в кафетерии. Тройная порция сахара в кофе, жареный тофу, овощи и пряная курица — не так сложно запомнить. Всего-то потребовалось провести на жестком пластиковом стуле почти четыре часа, ожидая, когда профессор Чу соизволит оторваться от работы и придет пообедать.

Поначалу Мо Жань не собиралась использовать это знание. Кому, как не ей, знать, что Чу Ваньнин не ее тип? Мо Жань выбирала совсем других мужчин: с капризными губами, тонких и невысоких. Таких, которых легко вжать лицом в постель и использовать, не сильно заботясь об их желаниях. Ей вообще казалось, что мужские запросы самая неинтересная вещь на свете.

И вот она, как прилежная хозяйка, провела очередное утро у плиты, повязав фартук на голое тело, просто потому что ей хотелось снова увидеть удивление на лице Чу Ваньнина. Да-да, он выставил ее, но Мо Жань поняла, что сотворила глупость, зажав Чу Ваньнина прямо в учебной аудитории. В любой момент могли явиться другие студенты, и преподавательский авторитет Чу Ваньнина полетел бы к чертям. Теперь у нее появился план получше.

Упаковав ужин (ловить профессора следовало вечером, за пределами учебного корпуса), Мо Жань распахнула платяной шкаф и замерла. Пусть Чу Ваньнин не высмеял ее, но он наверняка любил совершенно других женщин. В изящных платьях, с невесомым макияжем. Таких женщин, которые говорили высокими голосами, напоминающими перезвон колокольчиков, а не пересыпали свою речь матом.

Она неуверенно вытащила черное кожаное платье, провела по знакомой мягкости кончиками пальцев.

Профессор Чу ни за что не позволил бы своей спутнице выглядеть так, как одевалась Мо Жань, правда? Смешно, что он не сказал ей ни одного оскорбительного слова, тогда как гребаный назойливый ухажер трижды назвал ее шлюхой, пытаясь прямо в коридоре университета залезть ей в трусики (фигурально выражаясь, ведь трусики она не носила из чувства противоречия). Честно говоря, поведение профессора ошарашило ее, хоть она и не показала виду.

Но знать, что кто-то настолько холодный, правильный и неприступный не смотрит на нее, как на грязь… Она не думала, что встретит такого человека, который поймет ее, поймет, о чем она говорит окружающим, выставляя свое тело напоказ.

Мо Жань нравилось видеть, как мужчины тупеют от одного ее вида. В их глазах оставалось только одно желание — попасть к ней в койку. И Мо Жань охотно приглашала их, наслаждаясь тем, как менялись их лица, когда они понимали, что именно она им предлагала.

Ни один не отказался.

Мо Жань задумчиво постучала пальцем по губе, едва заметно улыбаясь.

Идущие по жизни со стоящим членом наперевес, все они заслуживали такого отношения. Но Чу Ваньнин не заслуживал.

В глубине шкафа не сразу, но нашлись вещи из ее прошлого, в котором она еще пыталась стать милой и нежной девушкой, такой, которую мог бы выбрать ее дорогой друг Ши Мэй.

Вывалив на кровать ворох тряпок пастельных цветов, Мо Жань с воодушевлением принялась прикладывать к обнаженной груди случайные платья и блузы, ни на секунду не задумавшись, что свернула на ту же дорожку, которая однажды привела ее к разочарованию и горькому “Мо Жань, мы слишком разные”. Потому что сколько бы она ни натягивала на себя белую и мягкую овечью шкурку, сквозь нее проступала жесткая серая шерсть. Сколько бы она ни добавляла сахара, ее вкус все равно был слишком ярким. Мо Жань была слишком экзотическим блюдом для мужчин.

Но прямо сейчас она заплела волосы в мягкую косу, легко коснулась губ алой помадой, достала туфли на едва заметном каблуке (как они вообще оказались в ее шкафу?) и заправила привычную кружевную блузку (ее грудь решительно отказалась влезать в старую одежду) в благопристойную шифоновую юбку, длина которой доходила почти до щиколоток.

Неуверенно постояв перед зеркалом в прихожей, Мо Жань подхватила термосумку и отправилась в университет, впервые за долгое время ощущая себя едва ли не голой.

— Ты что, умеешь одеваться как девушка? — ошарашенно спросил Сюэ Мэн, когда Мо Жань невозмутимо уселась на привычное место в аудитории.

— Что, хочешь себе такие же шмотки, Мэнмэн? — хмыкнув, сказала она. — Тебе не пойдет, задница слишком плоская.

— Хотя бы грязный рот на месте, а то я начал бояться, что тебя подменили инопланетяне.

— Меньше ходи в кино на всякую дрянь, — рассмеялась Мо Жань, глядя на вечно недовольное лицо кузена. — Хотя братья Ханьсюэ вряд ли дают тебе спокойно смотреть фильмы.

— Захлопнись, ведьма, — испуганно оглядываясь, прошипел Сюэ Мэн

Мо Жань покровительственно похлопала его по плечу и ловко увернулась от тычка.

В аудиторию вошел профессор Сюаньцзи, и они поспешили сделать вид, что не собирались только что затеять драку.

Остаток дня Мо Жань ловила полные подозрения взгляды Сюэ Мэна, а вечером, когда они уже стояли на крыльце и собирались расходиться в разные стороны, он дернул ее за рукав и спросил взволнованным голосом:

— Ты в порядке? Слушай, если у тебя проблемы…

Мо Жань удивленно посмотрела на брата.

— Порядок, Мэнмэн. Сестричка А-Жань не собирается встревать в неприятности.

Она неловко рассмеялась и покрепче сжала термосумку, с которой, как идиотка, проходила весь день.

Сюэ Мэн еще какое-то время смотрел ей вслед, а потом все же пошел своей дорогой.

Мо Жань обернулась в последний раз и прибавила шаг. Она успела разузнать расписание Чу Ваньнина — по пятницам он до семи, и она хотела успеть к преподавательскому общежитию раньше него, чтобы профессор точно не успел поужинать очередной покупной дрянью.

Не рискнув торчать на крыльце, Мо Жань перешла дорожку и, путаясь в длинной юбке, перешагнула через низкий заборчик, огораживающий небольшой парк. Устроившись так, чтобы видеть вход в общежитие, она прислонилась к шершавой, нагретой за день коре старой яблони и принялась ждать.

Солнце зашло, и вместе с ним подкралась ночная прохлада. Весенняя ночь разительно отличалась от дня. Мо Жань зябко повела плечами и попыталась чуть опустить манжеты блузки так, чтобы прикрыть мерзнущие пальцы. Часы показывали девять, когда она выругалась и негнущимися пальцами принялась растирать заледеневшие щеки. Пора было признать, что именно сегодня Чу Ваньнин не спешил домой. Мо Жань со злостью пнула ни в чем не повинное дерево, когда темноту прорезал свет фар. Она подхватила сумку и рванула к дороге.

У общежития машина затормозила, и с пассажирского места вышел Чу Ваньнин. Мо Жань собралась было окликнуть его, когда двигатель замолчал, и следом появился профессор Таньлан. Он что-то сказал Чу Ваньнину, и тот замер, обернувшись.

Мо Жань растерянно наблюдала за тем, как Таньлан подошел вплотную, улыбнулся и потянул Чу Ваньнина на себя, собственнически устроив руки на его талии. Их губы соприкоснулись, и в ту же секунду Чу Ваньнин оттолкнул его от себя, бросив быстрый взгляд на тусклые окна общежития.

Мо Жань, стоя в темноте парка, только сильнее сжала ручки ставшей невыносимо тяжелой сумки. Пока она пыталась понять, что именно увидела, Чу Ваньнин отступил на несколько шагов, скрестив руки на груди. Таньлан пожал плечами и вернулся в машину. Вспыхнули фары, а когда машина отъехала, крыльцо уже пустовало.

Мо Жань вернулась к ставшему родным дереву и села прямо на холодную от вечерней росы траву. Ей бы радоваться — раскрыта тайна устойчивости к ее женским чарам, но все, что чувствовала Мо Жань — отчаяние. Это походило на кармическую расплату за всех тех мужчин, которых она втрахивала в матрас, а тем оставалось только послушно подставлять задницу.

Мо Жань отвинтила крышку термоса и зачерпнула горячего бульона. Согреваясь от каждой проглоченной ложки, она старалась поскорее забыть о своих нелепых надеждах. Забыть. Забыть!

Мо Жань отправила в рот очередную порцию, обжигая язык.

Чертовски вкусно. Все же она отлично готовила — и чего, спрашивается, стыдилась своих навыков? Только слишком уж соленое получилось. Мо Жань утерла лицо.

— Мо Вэйюй?

Она закашлялась, поспешно проглотив суп, и подняла взгляд. Чу Ваньнин перешагнул через ограждение и подошел ближе. На сгибе его локтя болтался пакет из супермаркета, а сам он выглядел изрядно взволнованным (для тех, кто умел смотреть, конечно же, ведь не каждый поймет, что значит небольшая морщинка между его бровей и поджатые губы).

Он был так близко... Мужчина, которому она нахер не сдалась.

* * *

Когда Таньлан сказал за ужином, что третировал Чу Ваньнина только потому, что считал его протеже ректора Сюэ (под протеже он подразумевал постельную грелку), тот сдержался. Когда безо всяких прелюдий Таньлан спросил, сверху или снизу Чу Ваньнин предпочитает быть, тот отмолчался, не зная, как настоящий гей должен отвечать (и должен ли отвечать воообще). Но когда на подъездной дорожке, на глазах у всего общежития Таньлан полез своим языком в рот Чу Ваньнина, не удосужившись поинтересоваться, согласен ли он на такую мерзость… Терпение Чу Ваньнина закончилось, и, не церемонясь, он велел Таньлану проваливать.

После этого ему нестерпимо захотелось смыть фантомный привкус поцелуя с губ, и он купил себе бутылку байцзю в ближайшем магазинчике.

Чу Ваньнин, все еще полыхая от ярости, возвращался домой, когда увидел на темной траве бледное пятно. Каково же было его удивление, когда он с огромным трудом узнал в плачущей на газоне девушке свою неугомонную студентку.

— Не самое подходящее время для пикника, — осторожно сказал он, после того как Мо Вэйюй не отозвалась на свое имя. — Вставай, нельзя сидеть на земле.

Мо Вэйюй утерла нос ладонью и закрутила крышку термоса, стоявшего у нее на коленях. Проигнорировав его руку, она поднялась, запихивая посуду в сумку.

— Мо Вэйюй, — позвал Чу Ваньнин снова. — Мо Жань.

Она наконец посмотрела на него.

— М-мо Жань, Мо Ж-жань, — передразнила она его дрожащим голосом. — Я вам мешаю? Порчу вид из окна?

Чу Ваньнин вздохнул и схватил ее за ледяную руку. Он точно пожалеет об этом. А если прознают коллеги, то может дойти до выговора. Не давая себе времени передумать, Чу Ваньнин потащил ее за собой.

— Слушайте, я уже поняла, что мне тут не место, — сказала Мо Жань и попыталась вырвать руку. — Пойду домой, не злитесь.

— Я злюсь? — спросил Чу Ваньнин, обернувшись. — Только если на то, что ты по глупости можешь заболеть. Выпьешь горячего чая, согреешься и пойдешь по своим делам.

— Вы меня собрались чаем поить? — глупо переспросила она, ступая вслед за ним.

— Надеюсь, ты не воображаешь себе ничего… неприемлемого, — сказал Чу Ваньнин.

— Если бы, — пробурчала себе под нос Мо Жань, пока они поднимались на второй этаж.

— Что?

Но ответа он не дождался и поспешно втолкнул студентку в квартиру. Скинув пакет на диван, Чу Ваньнин принес из спальни плед и усадил Мо Жань в гостиной, а сам ушел на кухоньку. Перед этим он украдкой осмотрел Мо Жань и, убедившись, что внешне она в порядке, принялся заваривать чай.

— Бесстыжая! — воскликнул Чу Ваньнин, стоило ему вернуться с дымящейся чашкой в гостиную.

— Что? Вы же позвали согреться, — сказала Мо Жань, торопливо прижимая к себе бутылку байцзю, к которой уже успела приложиться. — Вот, присоединяйтесь.

Она чуть подтолкнула к нему контейнер, полный еды, который успела вытащить из своей сумки.

По-видимому, вместе с теплом к Мо Вэйюй возвращалась наглость.

— Отдай, — потребовал Чу Ваньнин, протянув руку.

— Что, неудачное свидание? — спросила она, выдернув из контейнера жареную креветку, сделала очередной глоток и забросила в рот закуску.

Чу Ваньнин замер.

— Да ладно, профессор. Расслабьтесь. Я не из болтливых.

Мо Жань прыснула и снова глотнула, зажмурившись, когда обжигающий напиток скользнул в горло.

— Мо Вэйюй, я выставлю тебя вон, если ты не отдашь мне бутылку, — со всей строгостью сказал Чу Ваньнин.

— Мо Жань, — перебила она его. — Зови меня Мо Жань.

Не слушая, он резко выбросил руку вперед, вырывая из цепких пальцев сорокаградусное пойло.

— Говоришь, я бесстыжая? А если и так? — обиженно крикнула ему в спину Мо Жань, потирая руку.

Чу Ваньнин хлопнул дверцей кухонного ящика, пряча байцзю, и прижался лбом к прохладному дереву. Подумать только, из всех людей именно Мо Вэйюй увидела его позорную встречу с Таньланем.

Он легонько побился головой о дверцу, а потом поспешил в гостиную (не стоило оставлять пьяную студентку наедине с квартирой).

Нахохлившись под пледом, Мо Жань хмуро пила приготовленный чай и не спешила сеять хаос.

— Вы встречаетесь? — спросила она, и Чу Ваньнин не стал уточнять, о ком идет речь.

Вместо этого он пожалел, что сам не сделал глоток из бутылки. Мо Жань такими вопросами сведет его в могилу. Он присел на диван и закрыл ладонью глаза.

— Допивай чай и выметайся.

— Чу Ваньнин!

Он почувствовал, как диванные подушки рядом с ним прогнулись, и тут же распахнул глаза. Мо Жань была в десятке сантиметров от него. Она жадно оглядывала его, закусив губу.

— Этот глупый старик не даст тебе то, что могу дать я, — прошептала она.

Голос Мо Жань упал на полтона — стал низким и бархатистым. Казалось, по шее провели пушистым хвостом, и Чу Ваньнин вздрогнул.

— Я тебя трахну так, что ты не захочешь никого другого, — добавила она с лихорадочным блеском в глазах.

— Мо Вэйюй! — гневно начал Чу Ваньнин, но та не слушала.

Вместо этого она быстро перекинула ногу, оседлав его.

— Поставлю тебя на колени, нагну и вставлю самый огромный хуй из своей коллекции. Тебе понравится? — прошептала Мо Жань ему на ухо, прижимаясь изо всех сил.

Чу Ваньнин дернулся, но горячие руки так плотно обвивали его талию, что ему пришлось бы причинить Мо Жань боль, чтобы вырваться из хватки.

— Хотя нет, я сожгу это старье, и для моего профессора мы купим новые. Чу Ваньнин, скажи, ты жадный до огромных членов котик? А может, любишь изящные, такие, как ты сам?

И от этих грязных слов его будто кипятком ошпарило. Дыхание сорвалось, и Чу Ваньнин поспешно отвернулся.

— Ты ведь будешь держать свою задницу раскрытой, пока я тебя разрабатываю, да?

Он почувствовал, как напрягся низ живота от ее слов. Во рту пересохло.

И вдруг в Мо Жань словно кончился завод. Она легла на его грудь, сонно причмокивая.

— Просто ты мне нравишься, Чу Ваньнин, — сказала Мо Жань мягким жалким голосом, таким, что и поверить было трудно, что еще минуту назад этот рот порождал грязные признания.

Она прижалась, не заметив его твердого члена, и вздохнула, проваливаясь в сон.

Чу Ваньнин обессиленно закрыл глаза.