Лестница (джен)

Одна ступенька перед твоей палатой в Мунго. Перед особо охраняемой палатой. Война только закончилась, последний месяц весны был на исходе, все вокруг еще цвело как ненормальное несмотря на то, что весна стояла какая-то прозрачно-холодная. Звенящая такая весна. И настроение было под стать: хотелось то ли плакать, то ли смеяться, а больше всего хотелось просто жить.

Мы тогда все близко познакомились с Мунго, кто в большей степени, кто в меньшей. Я загремела надолго: сказались несколько проклятий и нервный срыв, когда я осознала, что война закончилась, а у меня не осталось ни родных, ни даже своего дома.

Гарри, который некоторое время тоже слонялся по больничным коридорам, в первые же дни заглянул ко мне в палату и сообщил:

— Знаешь, кто лежит в том конце коридора?

— Кто?

— Снейп…

— Он выжил, что ли? — изумилась я. — Как???

Гарри пожал плечами в полном недоумении:

— А никто не знает…

Практически никто и не знал. Даже в газетах не писали, а ты сам тем более не любил об этом распространяться. Много-много позже, когда я посчитала себя вправе задать этот вопрос, ты, кривовато усмехнувшись, бросил только одно слово: «Уполз…», всем своим видом показывая, что объяснений давать не намерен. Не то чтобы со временем я не узнала подробности, но какое-то время пришлось просто принимать это как данность: уполз и уполз. Откровенно говоря, мне вообще не хотелось возвращаться ко всей этой истории, слишком уж много там было мутного, больного, неправильного. Ты-то уж прекрасно понимал мои мотивы: «Людям твоего склада характера достаточно тяжело принимать тот факт, что тебя использовали, как марионетку…»

В Мунго было тоскливо и невыносимо скучно. Авроры, охранявшие твою палату, резались в какую-то новомодную игру, кажется, «Убей Волдеморта». И толком не обратили на меня внимания, когда я проскользнула в дверь, мимоходом обронив:

— Я к профессору.

— Не упадите, мисс Грейнджер, — только и буркнул один из них, наскоро сняв охранные чары, — там ступенька высокая.

В палате стоял удушливый запах лилий, а ты лежал без движения, белый как стены. Я еще подумала, что, будь ты блондином, как Малфой, тебя можно и не заметить на фоне постели.

Пожалуй, только Малфоя вспомнишь, как кто-то из них тут же и появится. Поскольку Люциус был под следствием и опять сидел в Азкабане, а Драко болтался под домашним арестом в Малфой-мэноре, это могла быть только она. Нарцисса. Леди Малфой. Заставить эту женщину изменить своим повадкам, наверное, не смог бы даже конец света. Она почти неслышно проскользнула в палату и по устоявшейся привычке сморщила нос.

— Кто принес эту гадость, мисс Грейнджер? — она брезгливо указала на лилии, с подозрением взглянув на меня.

Я предполагала, кто мог принести сюда «эту гадость», и практически была согласна с Нарциссой, что это не очень продуманное решение. Впрочем, как и всегда, когда дело касалось этого человека.

— Не знаю, — мотнула я головой. — Первый раз зашла…

— От них разит кладбищем, и от одного только запаха можно сразу туда и отправиться. А ему эта перспектива, кажется, не приглянулась. Мисс Грейнджер, у меня авроры забрали палочку… Уничтожьте это.

— Конечно, конечно, — как-то растерянно и, разрази меня Мерлин, даже жалко пробормотала я и испепелила эти драккловы лилии.

— Что? Любуетесь? — почти не разжимая губ, процедила она. — Нравится?

— Профессор — нет, — брякнула я. — То есть, состояние профессора — нет. И вообще ситуация не нравится… А вы как сюда попали?

— Мне ваш друг немного должен, если помните, — жестко ответила Нарцисса. — И, кстати, вы могли бы оставить меня наедине с моим другом? — она подчеркнула слово «моим». — Мне нужно кое-что сказать Северусу.

Нет, конечно, я знала твое имя. Просто было очень непривычно слышать, как его спокойно и буднично произносит какая-то дама.

— Во-первых, он ничего не слышит, — зло ответила я. — Он в коме. А во-вторых, нет. Даже если по просьбе Гарри авроры вас сюда пропустили, то это еще не значит, что я могу доверять слизеринке по фамилии Малфой.

Нарцисса все это время рассматривала меня как диковинного зверька, который вдруг не только заговорил, но и попытался ее укусить.

— Во-первых, он все слышит, — усмехнулась она одним уголком губ, — с ним даже желательно разговаривать как можно больше. Во-вторых, я ему достаточно многим обязана, чтобы не причинить зла, тем более в таком положении. В-третьих, вы не обладаете информацией в полной мере.

— Обладаю или не обладаю, это мое дело, — вспыхнула я, поднимая палочку. — Позвольте мне самой делать выводы.

Нарцисса качнула головой и повернулась к Снейпу:

— Видишь, Северус, какая у тебя тут охрана? Ладно, так уж и быть, скажу, пусть слушает. Когда этот старый паук меня вербовал, он вполне мог мне намекнуть о твоей роли во всей истории. Да и тебе тоже.

— Вы?! — не выдержала я. — Вы были…

— Старый паук не был бы великим пауком, если бы не перепроверял каждый свой винтик, — Нарцисса вздернула бровь. — Северус легко дурачил самого Лорда. Знаете, почему проиграл Волдеморт?

— Потому что неправильно перепроверял свои винтики, — буркнула я.

— Из вас может выйти толк, — заметила она слегка удивленно, — если будете сдерживать свое гриффиндорство… Пойдемте, — и развернувшись, чтобы уйти, бросила через плечо: — Северус, когда выберешься из этой передряги — теперь точно знай, что ты не один. Мы с Драко всегда ждем тебя в мэноре.

— Думаю, профессор теперь будет сам решать, куда ему идти, равно как и все остальное, — мне хотелось вытолкать Нарциссу за дверь, но я сдержалась.

— А вы не любите проигрывать, Грейнджер, — она окинула меня оценивающим взглядом уже за дверью. Меня разрывали противоречивые желания — вцепиться в ее плечи и вытрясти все недостающие детали этой истории, или залепить ей проклятием в лицо за ее… превосходство? Нет. Совершенство? Да нет же… Один из авроров лениво протянул ей палочку, она изящно приняла артефакт, рукой в перчатке смахнула одной ей заметные следы, одним движением спрятала палочку в узкий рукав, еще раз на прощание смерила меня взглядом и, почти не разжимая губ, проговорила:

— У вас большое будущее, Грейнджер, только попросите его, — она чуть кивнула на дверь палаты, — когда оклемается, приготовить вам какое-нибудь зелье, выведите эти шрамы с руки. Думаю, он точно не откажет.

— И не подумаю, — возмутилась я. — Думаете, я стыжусь того, что я грязнокровка? — я поднесла руку к ее глазам. — По-любому лучше, чем чистокровные вырожденцы, как ни называй. Грязнокровка? И горжусь этим.

Тогда я врала. Гордиться тем, что ты магглорожденная, в этом обществе было невозможно. Честно говоря, я и стыдилась. Глупо. Если бы кто-нибудь заглянул в глубины моей головы, то увидел бы достаточно постыдную тайну: когда я вычеркнула себя из жизни родителей, а родителей из своей, я почувствовала... облегчение. Сколько бы я ни говорила о том, чего мне стоило это решение и как тяжело оно мне далось, — я в какой-то мере врала.

Она хмыкнула и, наклонившись к моему уху, тихо ответила:

— Далеко пойдете… В вас Слизерина больше, чем в Белле.

После чего холодно кивнула и ушла по коридору танцующей походкой. Не обращая внимания на авроров, я глядела ей вслед почти с ненавистью. Воплощение грации, изящества, аристократизма… Леди, которой я никогда не стану. И не из-за маггловской крови. Просто не было во мне этого. Этой легкости. Пацанка, оторва… нет, конечно, могла, могла, изредка, когда нужно, как на четвертом курсе на балу. А так… Как там сказала тетка Мюриэль на свадьбе Билла и Флер? «Плохая осанка и костлявые лодыжки». И пусть Мюриэль никогда ни о ком хорошо не говорила… Хвала Мерлину, мне хватило тогда ума посмеяться. Но это не означало, что я не запомнила ее слова.

Я не стала возвращаться к тебе в палату, а пошла искать Гарри, и когда нашла, первым, что я выпалила со злости, было:

— Не таскай больше профессору лилий. Он еще не помер. А от них и здоровый задохнуться может!

Потом на одном дыхании выложила все про Нарциссу, закончив: «И ты ей поверил?!»

— Пришлось, — как-то чересчур покорно ответил мой лучший друг. — Дамблдор с портрета подтвердил… Шеклболт что-то знал, о чем-то догадывался, косвенно… Честно говоря, вообще боюсь представить, сколько человек в этой паутине завязано.

— А Снейп, судя по всему, думал, что он один, — хмыкнула я и повторила: — Не таскай ему больше лилий, Гарри.

Я мало поверила словам Нарциссы о том, что ты все слышишь. Но так как все равно делать было нечего, я стала заходить к тебе каждый день, придирчиво проверяла очередные цветы на столике, садилась у тебя в ногах и начинала долгие монологи обо всем на свете, о паутине Дамблдора, о том, что иногда тяжело докопаться до сути, о сомнениях в правильности своих шагов и поступков, о мелочах, которые происходят за стенами Мунго.

Даже когда меня выписали, я исхитрялась забегать к тебе почти каждый день. Ты и в себя пришел во время одного из моих монологов — приоткрыл глаза, скривился и очень тихо произнес:

— Слава Мерлину, хоть не Поттер…

Через несколько дней после этого я зашла навестить тебя в последний раз, потому что в ближайшее время в стенах этого малоприятного здания больше появляться не собиралась. Да и тебе, очнувшемуся, надоедать не хотела. Ты все еще был каким-то безучастным, абсолютно белым, непривычно — или уже привычно? — слабым, слушал мою восторженную, жизнерадостную болтовню и молчал, уставившись в потолок... даже не в потолок, а в кусочек неба в окне палаты. А я все плела и плела что-то о том, что была весна и уже настало лето, и живым нужно жить, и что нужно побыстрее выздоравливать и выходить в мир, и жизнь прекрасна и удивительна.

— И я так рада, что вы все-таки выжили! — наконец, закончила я свою сумбурную речь и, не получив от тебя никакого ответа, добавила: — Честно. Вот живите теперь радостно. Ну, я побежала, мне пора. До свидания.

Я уже выходила из палаты, когда услышала за спиной твое непривычное:

— Спасибо…

Собственно, я тогда чуть не упала с этой ступеньки у двери от неожиданности. Впрочем, об этом своем посещении Мунго я легко забыла уже к вечеру. Жизнь продолжалась не только у тебя.

Но один урок для себя я тогда извлекла и решила накрепко: отныне я никому не позволю меня использовать, по крайней мере без моего ведома и согласия.

«Тебя использовали втемную» станет одним из самых больших оскорблений в моей жизни.