Хорошее желание (джен)

— Ремус! — крикнула громко откуда-то из прихожей мать, подзывая так и не явившегося на прошлый зов сына.

Мальчик, старательно запихивающий игрушечного медвежонка в слишком маленький для этого рюкзачок, наконец, соизволил ответить:

— Я сейчас, мам! — и с удвоенной силой надавил на набитую паралоном голову, которая предательски торчала из сумки, не давая застегнуть молнию.

В коридоре, за дверью в его комнату, раздались торопливые шаги. Однако это был не цокот аккуратных маминых каблуков, а мягкие удары о ковер, всегда возвещавшие о приходе папы. И, действительно, дверь бесшумно отворилась.

— Да, я уже... — начал оправдываться, не смотря на вошедшего, Ремус, уже несколько нервно пытаясь побороть упрямую игрушку.

И только когда чья-то большая тень нависла над ним, Рем поднял голову и, увидев отца, печально пожаловался:

— Не помещается!..

Отец сдержанно рассмеялся, протягивая загорелые руки к желтому рюкзачку. Его сын покорно отстранился, внимательно смотря за тем, как тот достает медведя, застегивает рюкзак и говорит, протягивая его Ремусу:

— Это мы положим в мамин чемодан, — и, делая приглашающий жест в сторону двери, ласково смотрит на мальчика перед собой, одевающего рюкзак с выражением какого-то недовольства на лице.

— Не «это», а «Рета», — серьезно поправил отца мальчик, кидая на него укоризненный взгляд и направляясь к выходу, слыша за собой бормотание папы: «Как скажешь».

Быстро преодолев недлинный коридор, пол которого был покрыт пушистым ковром, а вдоль стен которого стояли заставленные книгами узкие шкафы, Ремус оказался в прихожей, мгновенно попав в цепкие, но нежные руки матери.

— Заправь рубашку, Рем, мы все-таки в гости едем, — заботливо командовала она, оглядывая сына.

Тот поправил рубашку, следуя указаниям мамы, и отодвинулся к стене, понимая, что в тесной прихожей маловато места для них троих.

Люпины не были богаты. Их дом, хоть и частный, был достаточно мал: одноэтажное здание с крошечной прихожей и узким коридором, по обе стороны от которого двери — справа в ванную, слева — в небольшую гостиную, смежную с кухней и в крохотную спальню родителей. Прямо напротив входа была комната самого Рема — маленькая, как и остальные, зато своя. Помещений было, конечно, много, но квадратных метров в них было так мало, что на кухне всегда находился кто-то один в компании приготовляемой еды, в коридоре приходилось ходить по одному. Разве что в гостиной было настолько просторно, что могли сесть даже несколько гостей, помимо самих хозяев. Однако гости были редким явлением в этом доме. И, разумеется, не из-за бедности хозяев. Стоило друзьям семьи узнать о том, что сын Джона и Элен — оборотень, все они испарились. Элен всегда говорила: «Плохой друг — как тень. В солнечный день он с тобой, а в дождь его днем с огнем не сыщешь». Говорила, конечно же, утешая Рема, для которого ударом стали и неожиданная болезнь, и столь явное предательство. Мальчик видел, что и мать страдает от ухода когда-то дорогих людей. Помнил, как несколько лет назад приходила к ним в гости тетя Эмма, как играла с ним... и как едва ли не убежала, вся бледная, стоило ей только узнать о ликантропии сына подруги. Больше в этом доме ее не видели.

Как не было места в доме, так не было и денег. Родители едва сводили концы с концами, работали оба, стараясь одновременно и зарабатывать, и уделять ставшему нелюдимым Ремусу столько времени, сколько могли.

Но одной традиции не могло помешать ни отсутствие денег, ни срочные дела — вроде, например, полнолуния. Поездка в Шотландию, к родственникам отца. Дедушка и бабушка Люпины были, наверное, почти единственными людьми, кого не оттолкнуло извести о том, что Фенрир Сивый покусал Ремуса. Каждый год они буквально заставляли Джона везти всю семью к себе, устраивали «экскурсии» по разным городкам, помогали как-то — материально или духовно. Там мальчик чувствовал себя, как прежде, когда не был еще болен. И даже если речь заходила о такой щекотливой и неприятной для него вещи, как ежемесячное перевоплощение, не было становящихся привычными оков смущения и обиды.

Так и в этот раз — в июне тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года — Джон, Элен и Ремус собирались в гости к Элизабет и Дику Люпинам, в небольшой Шотландский городок Баки (1).

Закончив сборы, вся небольшая семья покинула дом, заперев его на ключ и заклинание, чтобы усилить защиту. Конечно, грабить у них было практически нечего, но и восстанавливать что-либо порушенное было, опять же, не на что.

Взмахом палочки вызвав магический автобус «Ночной Рыцарь», Джон, стоило бешеному транспорту только подъехать, загрузил в него чемоданы, помог подняться жене и сыну, а потом сказал кондуктору — молодому, длинноволосому парню в странной куртке:

— Шотландия, Баки, пожалуйста, — и стал рыться в карманах в поисках платы за проезд трех человек. — Улица Солнечная, дом семь. (2)

— Тридцать три сикля (3), — прогнусавил паренек, отвлекаясь от созерцания собственной физиономии в зеркале заднего вида.

Кивнув, Джон стал считать монетки.

Тем временем Ремус и Элен уже нашли три места, поставив чемоданы под сидения.

— Почему мы едем на «Ночном рыцаре»? — спросил вдруг Рем у матери, пока папа расплачивался.

— Быстро доедем, и стоит дешево, — ласково ответила миссис Люпин.

Больше ни о чем не говорили. Мелькали с огромной скорость за окном деревья и дома, когда автобус проносился по другим городкам, то и дело останавливаясь, чтобы высадить или принять пассажира. Сколько прошло времени, Рем не знал — задумался, рассматривая одного за другим всех клиентов «Рыцаря». Лишь когда раздался смешливый оклик матери, он вернулся к реальности.

— Что, уже приехали? — удивился он, повернув голову к окну.

Да, действительно, они были на месте. Вот знакомый белокаменный двухэтажный дом, перед которым буйно зеленеет и цветет белая сирень. В тени кустов — окна первого этажа, подоконники которых изнутри заставлены цветами. А вот и тропинка, выложенная плоскими камнями и ведущая в небольшой садик позади здания.

— Ремус, выходим, — улыбнулась мама, беря его за руку и ведя за собой к двери.

Однако стоило им выйти, а автобусу уехать, как мальчик вырвал свою ладонь из пальцев матери и понесся на всех парах к парадной двери. Чуть подпрыгнув, чтобы нажать на круглую кнопку звонка, он звонко крикнул:

— Бабушка!

За дверью послышались торопливые шаги и какие-то невнятные слова, а через несколько секунд Рем уже бросился в объятия вышедшей из дома Элизабет Люпин, чье морщинистое лицо светилось улыбкой не менее радостной, чем у ребенка.

— Ну, здравствуй, Ремус, — сказала она, отпуская внука.

— А где дедушка? — спросил мальчик, кидая взгляд на коридор за спиной Элизабет.

— Он в саду, вас ждет, — ответила бабушка. — Беги к нему.

Дважды повторять не потребовалось. Залетев в коридор, он помчался к задней двери, которая и выходила в тень яблонь — гордости Дика Люпина. За его спиной душевно здоровались бабушка, мама и папа.

Быстро преодолев дом и толкнув вторую наружную дверь, мальчик вылетел в сад, торопливо оглядывая его в поисках дедушки. Тот нашелся быстро — под одним из своих деревьев, рядом с мангалом.

— Дедушка! — воскликнул Рем и, снова побежав, остановился только от тревожного окрика старика.

— Не беги ты так, горячее, — и тревожно, и радостно сказал Дик Люпин, выходя из-за предмета своих опасений и шагая навстречу внуку.

И вот они уже обнялись. Сияющий мальчик принюхался к распространявшемуся от мяса соблазнительному аромату.

— Скоро будет готово, — задумчиво сказал дед, возвращаясь на свое место.

Рем кивнул и, сняв рюкзак и повесив его на спину другого стула, что стоял совсем рядышком, снова подошел к дедушке.

— Ну, как вы там? — спросил Дик, переворачивая кусок мяса.

Ремус чуть погрустнел:

— Папа постоянно на работе, да и мама тоже, — начал он. — Тетя Эмма так и не приходила...

Мистер Люпин вздохнул, вынув руку из большого кармана на брюках и приобнял ею внука за талию — так как дед сидел, а Ремус стоял.

— Ты запомни вот что, Рем, — серьезно начал Дик. — Пусть люди уходят, отпускай их. Будут лучше.

Мальчик чуть улыбнулся и кивнул, больше пока что ничего не спрашивая.

— Как полнолуния? Живешь? — грустно и заботливо спросил Люпин-старший, не отпуская от себя внука.

— Да... — достаточно неопределенно и весьма печально ответил Ремус.

— Ты держись, — провел по спине внука рукой дедушка.

Рем снова едва заметно улыбнулся и попытался отстраниться. Дик отпустил его, вернувшись к своему мясу.

Вскоре в сад вышли Элен, Джон и Элизабет — уже без чемоданов.

— Дик, долго ты там еще собираешься возиться со своим «шедевром кулинарии»? — спросила несколько грубовато миссис Люпин-старшая, однако за этой поверхностной грубостью скрывалась, пожалуй, любовь.

— Пусть еще немного пожарится, — ответил Дик, принюхиваясь, словно бы готовя, он ориентировался не на внешний вид, а на ароматы.

— Хорошо, мы пока тогда стол накроем, — согласилась бабушка, деловито оглядывая пустое пространство правее мужа. — Джон, будь хорошим мальчиком, помоги принести стол из сарая.

На Ремуса, конечно же, работы не нашлось. Он просто сидел рядом с дедушкой, смотря, как папа расправляется со столом, как мама и бабушка накрывают стол большой скатертью в цветочек, как приносят тарелки и столовые приборы.

Наконец, все было готово. Усевшись за столом, пять Люпинов сначала недолго ели в тишине, оценивая стряпню Дика, а потом началась и беседа. Говорили в основном бабушка и мама.

— Элен, ты уверена, что отказываешься от дополнительных денег? — серьезно спросила бабушка.

— Уверена, миссис Люпин, — отвечала мама. — Мы не настолько бедны. Тем более, в наших планах нет лишения вас средств к существованию.

— Что за глупости, милая! — воскликнула Элизабет, кладя вилку на стол. — Мы еще не растратили наших сбережений и можем вам помочь. Не отрицай, что подрабатывать везде — изматывающий труд.

— Я ничего не отрицаю, — согласилась Элен, однако в ее голосе все явственнее звучала сталь. — Однако мы — взрослые, самостоятельные люди...

Дальше Ремус уже почти не слушал спора старших. Наевшись, он стал рассматривать плывущие по дневному небу редкие облака. Даже не вступая в общий разговор, он чувствовал себя здесь по-настоящему нужным и любимым.

Через какое-то время, впрочем, он вернулся к невольному слушанию — прозвучало его имя.

— А Ремус, Элен? — властным тоном вопрошала бабушка. — Ему через несколько лет в школу. А там — затраты на учебники, на ингредиенты, на мантии!..

— Мы уже копим на это, спасибо, — отрезала Элен.

Элизабет примолкла, видимо, временно исчерпав запас аргументов, которые позволили быть вручить сыну и его жене больше денег, чем обычно. Однако потребность в том, чтобы что-то сказать, не пропала. И тогда женщина обратилась уже к Рему, заметив, что тот начинает скучать, слушая не особо интересную десятилетнему мальчику беседу.

— Ремус, не хочешь прогуляться? — спросила она. — Здесь, рядом, обустроили недавно парк. Тебе понравится.

Что ж, прогуляться — действительно лучше, чем слушать их ругань.

— Хорошо, бабушка, — с привычной покорностью сказал мальчик, отодвигая стул и выходя из-за стола.

— Чтобы в шесть был дома! — крикнула ему вслед мама, пока бабушка не успела вовлечь ее в дальнейшие диспуты.

Кивнув, Ремус обогнул дом по той самой каменной тропинке и, прикрыв калитку, отделявшую кусты сирени от чистого тротуара, направился туда, где возвышались над крышами частных домиков большие зеленые кроны.

(1) Баки — город в Шотландии в области Морей, на северо-востоке страны.

(2) Естественно, такая улица и такой дом вряд ли существуют.

(3) В «Узнике Азкабана» Стэнли Шанпайк берет с Гарри одиннадцать сиклей за проезд до Лондона. Я решила сделать эту цену постоянной, а потому на троих получилось тридцать три сикля.