С этой стороны реки (джен)

Когда он снова открыл глаза, все вокруг было золотым и розовым.

Снейп лежал на кровати в смутно знакомой комнате, одетый в твидовые брюки и растянутую майку. За окном разгорался рассвет. Старое трюмо рядом с кроватью сияло в его лучах, словно хрустальное. Небо переливалось через подоконник, дрожали зеркальные отсветы на потолке, мерзли почему-то руки, чирикали птицы, и он закрыл глаза, думая о том, закрывает ли он глаза на самом деле, или ему кажется, что он закрывает глаза. Он склонялся ко второму варианту.

Сейчас все закончится, ждал он. Этот фальшивый мир погаснет, и он вернется на заросший травой давний берег к Лили. Или в темноту и в ничто, что куда вероятней — в отличии от Дамблдора, он никогда не считал смерть захватывающим приключением. Ничего там нет, после смерти: ни приключений, ни лимонных долек, ни искрящихся от рассвета зеркал. Послышался скрип ступеней, и полузабытый женский голос откуда-то снизу позвал:

— Тобиас! Опоздаешь на работу!

Он усмехнулся шутке, которую сыграла с ним память. До сих пор, более двадцати лет спустя после того, как он в последний раз слышал это имя и этот голос, впечатление было ошеломляющим.

Голова казалась свинцовой. Он чувствовал себя смертельно уставшим еще в том лодочном сарае (секунду или столетия назад? Понять было невозможно), когда Нагини догрызала ему горло, а Поттер взволнованно сверкал очками из-под половицы. Удивительно, как мальчишке всегда везло. Темный лорд мог уловить промелькнувшую у собеседника неверную мысль, но не учуял присутствия трех гриффиндорцев в двух шагах от себя. Наверное, это магия, решил он. Знаменитая защитная магия, которую наколдовала Лили. Она защитила ее сына в последний раз.

Он вспомнил, как лежал на полу и грубо, второпях, выплескивал из себя воспоминания, и как Грейнджер с искаженным от ужаса лицом собирала их в наколдованную колбу. Что было потом? Потом лица Поттера и Грейнджер размылись и превратились в темные пятна. Его собственное свистящее дыхание прекратилось. Звуки затихли. Все стало ничем. Он умер.

— Тоби! — голос приближался.

Он сел на кровати. Комната осталась на своем месте. Солнце взошло, и небо за окном стало синим. Чуть поскрипывала форточка. Он чувствовал себя до странного живым, и головная боль только укрепляла это впечатление. Снейп опрокинул ногой колченогий стул, стоявший у кровати, и тот упал с вполне правдоподобным стуком. Он нагнулся и потрогал ножку стула. На ощупь она была шершавой, с пятнистыми остатками лакировки.

— Просыпайся, — дверь открылась, и он повернулся к вошедшей.

— Мама?

Худая женщина в черном взглянула на него рассеяно, не слушая. Она была совсем не такой старой, какой казалась в детстве.

— Сегодня твоя смена, ты же не забыл?

Было ясно, что она обращается к нему, но неясно, как на это реагировать. Он машинально почесал живот, попутно обнаружив, что стал левшой. Посмотрел на руку — метки не было.

— Тебя уволят! — произнесла мать с привычным отчаянием.

Накатившее раздражение было таким же знакомым, как эти ее надрывные интонации. Что происходит? Кто-то спас его и спрятал в прошлом? В теле его отца?

Бред и чушь.

— Сейчас спущусь, — произнес он.

Изнутри голос Тобиаса Снейпа звучал иначе, чем он его помнил.

На карниз села синица, державшая в клюве розового и полупрозрачного, как леденец, червяка. Пару секунд Снейп с червяком подозрительно рассматривали друг друга. Потом птица улетела прочь, а Снейп перевел глаза на разноцветные мусорные контейнеры да линию домов из красного кирпича с другой стороны узкой дороги.

Огромная оранжевая машина, утробно рыча, медленно ехала вдоль улицы. Человек в рабочем комбинезоне на ходу спрыгивал с нее, отбегал в сторону, хватал выставленные хозяевами баки и опорожнял в кузов, потом вскакивал на ступеньку сзади, цеплялся за ручку и ехал дальше. У муниципальных контейнеров машина остановилась и стала с лязгом опускать сверху подъемный кран. Это был на редкость проработанный мир.