Носители фонарей (джен)

— Чёрт возьми, Минас! Я должен тебя пять лет ждать, или ты наконец поднимешь зад с дивана?! — кричал мистер Блэквелл на своего сына, что безучастно смотрел в одну точку. И нет, там не было телевизора, картины или чего-либо другого, способного приковать взгляд ребёнка. Лишь стена нежного горчичного цвета, которую покрасили относительно недавно.

Минас смог очнуться только после хлёсткого удара по щеке.

— Папа... Мне больно! — начиная плакать, промолвил мальчик.

— Это — твоя проблема. Сейчас же поднимайся и иди одеваться. Надень что-то приличное, хоть один чёртов раз, — процедил в ответ мужчина, моментально удалившись и достав телефон.

Потерев покрасневшую щеку, ребёнок слез с диванчика и пошёл к себе. Тихо, точно мышь, он ходил по дому, чтобы не навлечь на себя гнев отца, что сейчас с кем-то беседовал. Из любопытства Минас решил подслушать разговор, не подумав о том, что он может не успеть одеться. Услышал тот следующее:

— Эта тварь снова меня игнорировала! Как ты его выносишь?! — возмущался мистер Блэквелл.

— ...

— Нет, это лишняя трата денег. Хоть раз в жизни услышь меня: он — не аутист, он — просто мелкий гад.

— ...

— Чего сразу "Дуглас"?! В любой ситуации виноват я! В следующий раз я что-то ему сделаю, абсолютно точно. Либо ты купишь мне сегодня коньяк, либо я придушу его! — именно эти слова так испугали Минаса, заставив его искренне бояться за свою жизнь. Он заплакал и сорвался с места, чтобы не быть обнаруженным.

Справедливости ради, Блэквелл-младший никогда не чувствовал себя в безопасности, когда оставался наедине с отцом. Помимо агрессивного поведения, что уже являлось веским поводом бояться его, сын считал, что в Дугласе было нечто зловещее. Нечто такое, что малозаметно, но пугающе и ощутимо. Каждый раз когда он повышал голос, Минас дрожал и опасался, что этот день станет последним в его короткой жизни. И лишь когда рядом находилась старшая сестра, которую мальчик нежно любил, он мог спокойно вздохнуть.

От нежных воспоминаний мальчонка впал в своеобразную прострацию. Явление это было довольно частым и практически неконтролируемым, к большому сожалению для Блэквелла-младшего. Он хоть и не воспринимал окружающих в такие моменты, но переживал внутри себя бурю эмоций, которую от него порой не удавалось видеть в реальном мире вовсе. Скапливалось внутри всё: от чистой радости до сковывающей тревоги и пронизывающего каждый волосок страха. Иногда в таком состоянии он ходил, делал что-то, но ничего не осознавал.

Он не понял, как оказался полностью одетым, при этом не в комнате, а уже в машине отца. Немного помотав головой, Минас почувствовал гудящую боль в затылке. Дуглас же бурчал что-то себе под нос, периодически нервно поглядывая на часы. Он сидел до ужаса хмурый, нелюдимый. Пытаясь понять, почему его папа настолько волнуется, мальчишка вспомнил кое-что. Они ведь собирались в гости! К кому, правда, он вспомнить не мог. Может, к тётушке? Или к "друзьям отца"?

Минас мало что знал про то, кем являлись все те люди, с которыми его отец то болтал по телефону, то беседовал лично, то выпивал. Слишком уж часто они менялись, постоянных личностей было совсем немного.

—Приехали! — раздражённо крикнул мальчику Дуглас, расстегнув ремень безопасности. Мужчина тщательно проследил, чтобы мальчик, выбираясь из машины, не испачкал и не помял костюм.

Что-ж, теперь Минасу предстояло сделать всё, чтобы его весь вечер не замечали. Но был ли в этом смысл, если его всё равно подсветили бы прожектором из излишне любопытных вопросов и упрёков?