Дети пустыни (джен)

Солнце садилось, бросая длинные тени на красные утёсы пустыни. Леонард замешкался, глядя на горизонт, словно заворожённый, ведь, как и любой закат, он закончится в считанные минуты. Ветер поднял облако мелкой пыли. Маккой машинально заслонил рукой лицо; этот жест уже вошёл в привычку, как и усталый прищур от яркого солнца.

На его коже виднелись следы нескольких дней странствий, а волосы покрывали разводы красного песка. Его одежда грязная, пропитанная потом, левый рукав порван от запястья до локтя. Полоска ткани с рукава повязана на его правой ноге прямо над коленом. Маккой слегка волочил эту ногу, когда шёл.

Леонард перестал бы идти. Он бы и вовсе перестал двигаться, если бы не знал, что это приведёт к его смерти. Бывали моменты, долгие моменты отчаяния, когда ему хотелось просто лечь на землю и закрыть глаза. В один из таких моментов к нему на плечо забралось насекомое, подозрительно похожее на скорпиона, и ужалило его. Полдня он пытался решить, достаточно ли этого яда, чтобы его убить, но пришёл к выводу, что на самом деле не хочет умирать. Было бы глупо так просто сдаться. Разве не это доктор Маккой сказал бы любому другому?

Восемь дней одиночества — это не так уж и много. Три дня он провел без воды, допив последние капли из фляги, что никак не помогло ему утолить жажду. Он знал, что его тело скорее пострадает от обезвоживания, чем он начнёт сходить с ума от одиночества, но всё же не бросал надежду встретить хоть кого-нибудь. Быть может, он просто боялся умереть один, подумал он после пятого дня блуждания по пустыне.

Его поступь ощутимо замедлилась с первого дня безуспешных поисков цивилизации или спасения, в чем вина скорее не тупой боли в ноге, а неизбежно подступающего отчаяния. Он уже и забыл, что не всегда изнывал от голода и жажды, что было время, когда кровь из потрескавшихся губ не была единственным вкусом у него во рту, а красноватая грязь ещё не въелась в кожу нестираемым пятном.

Как только солнце скрылось за горизонтом, он вздохнул и, пошатываясь, побрёл к скудным зарослям сухих колючек. К несчастью, один неверный шаг заставил его споткнуться. Правая нога тут же подкосилась, и он тяжело упал на колени, не с силах удержать собственный вес. Уже затянувшаяся рана вновь открылась, о чём он понял по вспышке боли такой же резкой, как и в тот момент, когда металл самодельного оружия резанул его по ноге.

Леонард думал, в его теле не осталось влаги, но он ошибался. По пыльной щеке скатилась слеза, оставив влажный след. Спасительные кусты и их слабая, но какая-никакая защита теперь казались такими далекими. Он мог бы проползти остаток расстояния, но усталость ему не позволяла. Опустившись на землю и перевернувшись на бок, он уткнулся лицом в руку и постарался ни о чём не думать, чтобы не дать отчаянию, засевшему груди, вырваться наружу.

Только глупцы сдаются. Только глупцы хотят умереть.

Я глупец, молча повторял он. Когда его тело найдут, если вообще найдут, его наверняка сочтут таковым.

Ему стоило прислушаться, не упрямствовать, как обычно, когда ему говорили подождать. Теперь он расплачивался за своё упрямство и гордыню, медленно умирая вдали от всех — друзей, семьи, или по крайней мере тех, кто его уважал.

Джим всё равно выразит ему посмертную благодарность за мужество и усердную службу.

Эта мысль, как единственное утешение, вызвала у Леонарда улыбку. Но её вскоре затмила боль, а боль в свою очередь поглотила темнота.

~~~

— Есть новости с поверхности, Спок?

— Нет, капитан.

Джим Кирк постучал пальцами по подлокотнику кресла и вздохнул.

— Я начинаю жалеть, что дал ему разрешение, — признался он своему первому помощнику.

— Альтернатива, полагаю, не стоила даже рассмотрения, — прокомментировал вулканец со своего поста.

Джим не сдержал улыбки.

— Верно сказано, мистер Спок.

Спок не ответил. Джим повернулся к широкому монитору, на котором виднелась красновато-бурая планета.

— Мы больше не можем принимать их заверения как факт того, что с ним всё в порядке. Если доктор Маккой лично не выйдет на связь с «Энтерпрайзом» до завтрашней альфа-смены, приготовьте команду для высадки, — но даже когда он произнес эти слова с уверенностью лидера, следующего протоколу для подобных ситуаций, он не мог избавиться от навязчивой тревоги.

Он допустил ошибку, подумал он, отпустив Боунса помогать колонистам.

~~~

Когда Леонард снова открыл глаза, рядом с ним, скрестив ноги, сидела женщина. Её лицо было худым и смуглым. Ногти на её руках выглядели кривыми и ломкими.

Леонард поморгал и протёр глаза от пыли. Женщина никуда не делась. Он попытался заговорить, но из пересохшего горла вырвался лишь хрип. Когда он наконец смог спросить, кто она, пристальный взгляд её темных глаз скользнул по его уставшему лицу.

— Грэм, — произнесла она глубоким голосом.

За её спиной вспыхнул яркий белый свет. Тень женщины слилась с сухими ветвями кустов и превратилась в странный силуэт, напоминающий многорукое существо, вылезающее из земли. Вдалеке раздались звуки грозы. По пустыне пронёсся низкий грохот. Леонард ощутил его всем своим телом. Он привстал и прищурился, пытаясь разглядеть черты её лица в свете зарницы, однако на её лице он увидел лишь спокойствие и какую-то сверхъестественную безмятежность.

Внезапно Леонарду захотелось видеть вместо неё Спока, но это желание он подавил так же быстро, как оно появилось.

— Грэм, — сказал он, — мне нужна помощь.

— Я знаю. Я могу помочь.

Может, она просто не понимает всей серьёзности его положения? Он осторожно потрогал повязку на ноге, но не почувствовал боли.

— Меня бросили здесь умирать, Грэм.

— Я знаю.

— Как ты здесь оказалась? Тебя тоже бросили?

Её взгляд стал резким.

— Я родилась здесь.

— Где? — он осмотрелся по сторонам, на случай если в бреду он принял её дом за кучу камней или кустов.

Она наклонилась ближе, и на секунду Леонарду заметил в её чертах что-то нечеловеческое.

— Я покажу.

Руки Леонарда были на удивление холодными; ему пришлось потереть их вместе, чтобы вернуть хоть какое-то тепло. Лучше варианта нет, решил он.

Грэм не выглядела немощной, но и молодой её назвать было нельзя. Маккой не стал просить у неё помощи, хотя его движения были уж слишком вялыми, и ноги, как назло, отказывались повиноваться. Вставайте, мысленно приказал он им. Вставайте и несите нас в убежище. А потом верните меня домой.

При этой мысли его взгляд устремился в небо. Он с тоской представил «Энтерпрайз» где-то там, на орбите. Ему, маленькому и одинокому на поверхности планеты, дом казался недосягаемым.

Нет, не одинокому, напомнил он себе, краем глаза заметив, что Грэм тоже поднялась на ноги и направилась вперед. Тени исчезли с земли вместе с ней. Она невысокая, даже ниже Леонарда. Её волосы не белые и не седые, как сначала подумал он, лишь посеребрённые лунным светом. Он не сводил с неё взгляд, пока она плавно скользила в ночи. Изредка она останавливалась, следя, чтобы Леонард не отставал.

— Идём, — позвала его спасительница, когда он споткнулся о выступавший из земли корень и с сомнением посмотрел назад. Спустя время кусты слились с общим пейзажем и скрылись из виду.

— Леонард, — прозвучал её голос, — идём.

Он поёжился и захромал следом.

~~~

Сообщение Кирка о том, что он собирается отправить своих людей на базу колонистов, осталось без ответа. Из-за этого — а ещё потому, что постоянное чувство тревоги не давало капитану спать — он включил себя в десантный отряд. Если Спок и был удивлён, увидев, как капитан заходит в транспортерную, вооруженный фазером и фирменной улыбкой, то виду он не подал. Джим подозревал, что Спок понял его нежелание оставаться в стороне. Тот факт, что Спок сам решил возглавить расследование, показало Джиму отношение его первого помощника к подозрительному радиомолчанию.

Их группа из четырёх человек умудрилась не попасть в неприятности в первую секунду пребывания на планете, но Джим почувствовал некую неправильность стоило им только материализоваться посреди пустой улицы. Он жестом приказал офицеру по безопасности разведать поселение, а сам вместе со Споком осторожно зашёл в предполагаемый главный корпус базы.

Внутри было пусто, лишь из-за приоткрытой двери доносился гул генератора.

— Где здесь госпиталь? — спросил Джим, надеясь поскорее избавиться от слишком уж тихой атмосферы.

— Нашёл, капитан, — отозвался Спок, поправив настройки трикодера.

— Не нравится мне это, Спок, — пробормотал Кирк. Они вышли обратно на улицу. Офицер по безопасности и его спутник, кто-то из научного отдела, просигналили Кирку «всё чисто». Спок повернулся к капитану.

— Как и мне, Джим.

~~~

— Мне надо немного передохнуть, — выдохнул Леонард, в третий раз споткнувшись о собственные ноги. Он весь дрожал пока опускался на землю.

Грэм молча вернулась к нему, но сделала она это необычным образом: словно идя по краю какого-то невидимого круга, начертанного на земле. В этот момент он впервые обратил внимание на то, как бесшумно она двигалась.

Его восприятие времени наверняка дало сбой, подумал Леонард, ведь они уже целую вечность брели в одном направлении, но явно не ушли далеко: вокруг не было ни одного поселения. Ему не терпелось поскорее оказаться в четырёх стенах, подальше от ветров и песка.

Уставший и подавленный Леонард опустил подбородок на грудь. Его рука машинально потянулась к повязке на ноге, но рана совсем не болела. Это должно было его насторожить, но вместо этого он беспокоился, что ему не хватит сил собраться с мыслями. Надо только закрыть глаза, всего на секундочку…

Есть одна вещь, которую Леонард мог делать даже когда он был не в состоянии ясно соображать, а именно говорить. Со слов других, говорить он мог больше, чем посол телларитов — спорить.

Ха, Джим порой думает, что он такой остроумный. Мысль пришла из ниоткуда и привела к другой: если бы капитан попал в такое положение, чёрта с два бы он упал духом. Джим Кирк он такой: крепкий как кремень и полный решимости выжить.

Леонард почти произнёс это вслух, но понял, что не хочет говорить о Джиме и товарищах по команде с незнакомкой. Вместо этого…

— Забавно, как так вышло, — пробормотал он, не открывая глаза. Его голос и правда звучал так же ужасно, как и ощущался, а именно наждачной бумагой по горлу. — Забавно, конечно, не совсем то слово… нет ничего забавного в том, что тебя обманули люди, которым ты якобы помогал, — его плечи поникли. — А я прямо рвался поскорее спуститься… что ж, поделом мне. Как там говорится? Не делай добра — не получишь зла.

Ему в лицо подул горячий воздух. Нет, не просто воздух — мерзкий, затхлый. Когда Леонард открыл глаза, над ним, заслоняя луну, нависло нечто большое, чёрное и косматое. Он успел заметить жёлтые зубы в пасти, похожие на звериные клыки, прежде чем в ужасе упал на спину и зажмурился.

— Пошёл прочь!

Он заслонил лицо рукой, прекрасно понимая, что это не поможет ему защититься, если эта тварь решит вспороть ему глотку…

Тишина. Ничего не произошло. Что-то коснулось его, легонько, без угрозы.

— Проснись.

Леонард открыл глаза и медленно убрал руку.

Перед ним на коленях сидела женщина, никакой не зверь. Её длинные, серебристые волосы ничуть не похожи на шерсть. Чувствуя, как бешено колотится сердце, Леонард отстранился от неё.

— Ч-что это было?

— Идём, — она указала вдаль. — Я могу помочь.

— Кто ты? — прошептал он. Конечно, она не человек. На этой планете нет людей, кроме Леонарда и жителей колонии Федерации. Думай, Леонард, думай! Люди произошли в тысячах солнечных систем отсюда. — Кто ты? — настаивал он, стараясь скрыть страх в голосе.

— Грэм, — ответила она и нахмурилась. — Кошмар?

— Я не спал!

Она молча указала на его сумку, с которой его выкинули из ховеркрафта посреди пустыни. Он оглянулся назад. Сумка лежала на земле прямо у него под головой, в идеальном положении, чтобы послужить подушкой, если он ляжет обратно. Шея тоже отзывалась знакомой ноющей болью — явный признак того, что он опять заснул на чём попало. Но он ведь не спал, нет? Он хотел передохнуть, снял сумку и… лёг?

— Я не помню, — он приложил руку ко лбу.

— Идём, — повторила Грэм. — Я могу помочь.

А как же зверь?.. Он бросил взгляд на её обломанные ногти.

— Чем ты можешь помочь? — прошептал он.

— Это моя пустыня, — сказала она. — Идём, Леонард.

Он подумывал отказаться, но его внимание привлекли лучи рассвета, забрезжившие на горизонте. Одному ему не выжить под палящим солнцем, не раздобыть еды, не найти воды. Это будет уже четвертый день без воды. В одиночку он долго не протянет.

— Хорошо, — ответил он и осторожно поднялся, стараясь не задеть раненую ногу. — Идём, — как оказалось, это решение было не так уж и сложно принять.

Губы женщины растянулись в улыбке, которую иначе как шакальей назвать было сложно. Леонард замер, одной рукой опираясь на землю, другой держась за неповрежденное колено. Он уставился на пожелтевшие зубы у неё во рту, затем посмотрел ей в глаза.

— Грэм, — пробормотал он, — какие у тебя большие зубы.

Она не ответила. Впрочем, он и не ожидал услышать ответ. Это человеческая шутка, и прямо сейчас она казалась ему совсем не смешной.