Сказка (джен)

Снег падал всю ночь и не перестал идти днем. Они застряли в замке, в солнечном Джона, но Рикон не возражал. У Сансы и Джона были постоянно дела в течение дня, и он их почти не видел, сидя долгие часы на уроках мейстера. Зачем ему уроки, когда он уже был почти взрослым. Он уже сам мог добыть себе еду. Ему не нужны южные глупости, но ему очень нравилось, когда Санса рассказывала сказки или пела на ночь. Джону тоже нравилось, он отрывался от бесконечных подсчетов и писем и слушал сестру. Иногда они сидели все вместе, рядом у огня, и Рикона грело то, как близко они все сидели, как они порой его обнимали. В такие дни можно было закрыть глаза и притвориться, что родители вернулись, что они еще живы. Тем более что Санса была так похожа на мать, а Джон на отца. Отца и мать Рикон не помнил, но он подслушал как об этом говорил Морс Амбер с Барби Дастин.

— Расскажи сказку про заколдованную волчицу.

Санса прикусила нитку, вдела ее в иглу и продолжила шить, будто Рикон ничего и не говорил. Но он знал лучше, чем канючить: не нужно Сансе мешать, чтобы настроиться.

— Ты ее слышал много раз, — пробормотал Джон, не отрываясь от своей писанины.

— Я хочу еще раз. Теперь с новым концом, как она расколдовалась и вернулась домой.

— Давай-ка я лучше расскажу про внука Зеленой руки сына Кровавого клинка, — предложила Санса.

Рикону хотелось услышать про волчицу, но он всегда может попросить вторую сказку, когда закончит слушать первую. Тем более про Кровавого клинка он еще не слышал.

* * *

Пожелать кому-то прихода зимы — самое страшное проклятие. Ведь настоящая зима свирепа и безжизненна. Если путнику не повезет выйти из дома в лютую метель, когда не видно ни звезд, ни луны, человек может сгинуть в белом холоде, вечно скитаться и не найти ни дома, ни покоя. Однажды внук Зеленой руки попал в такую метель и заблудился на Севере. Он долго блуждал, не видя ничего, кроме снега, и страшно замерз, пока не вышел к сердечному дереву. Оно еще было маленьким, небольшим ростком, поэтому не годилось для растопки костра.

— Дай мне своего сока, внук Зеленой руки сын Кровавого клинка, — сказало дерево, а в те времена деревья еще могли говорить, — и я помогу тебе.

— Как же ты поможешь мне?

— Я всё-про-всё на свете знаю. Ты сможешь спросить меня о чем угодно, и я дам тебе самый точный ответ.

— Будет ли ответ полезным?

— Это зависит от вопроса.

— И ты у всех путников берешь плату?

— Ты единственный путник, а я не выживу без помощи.

Внук Зеленой руки сын Кровавого клинка проникся сочувствием к этому ростку, потому что они были похожи: оба на грани гибели.

Он снял рукавицы и долго растирал ладони. Когда росток уже перестал надеяться, внук Зеленой руки достал отцовский клинок, острый, будто только отточенный, и, ни разу не колеблясь, рассек свою левую ладонь над ростком, пуская сок на него.

Долго ли коротко, но он немного потерял счет времени и не знал, сколько потерял жизненных соков. Вполне возможно, что убаюканный метелью он бы заснул вечным сном, но росток чуть подрос и огрел его по лицу гибкой веткой. И внуку Зеленой руки, разумеется, спать тут же перехотелось.

— Пока твоих соков достаточно, — сказал уже не росток, а вполне себе молодое деревце.

Оно уже выросло вровень с внуком Зеленой груди. А на его ветвях, несмотря на метель, набухли почки, и пока сын Зеленой руки поднес руку ко рту и стал зализывать рану, на деревце появились кровавые листья.

— Я готово отвечать, а ты готов спрашивать? — спросило молодое сердечное деревце.

Внук Зеленой руки не мог придумать ничего путного, так как очень замерз, у него зуб на зуб не попадало.

— Как можно согреться, если в такую погоду не развести огонь?

— Искупавшись в теплой воде, разумеется.

— Но где взять теплую воду без огня?

— Под землей есть горячие источники.

— И как мне в них попасть, если они под землей?

— У тебя есть силы не только Кровавого клинка, но и Зеленой руки. Тебе нужно пожелать, чтобы источники увидели свет.

Внук Зеленой руки тут же пожелал этого, и около молодого сердечного деревца появилось небольшое озеро. Пар поднимался над водой, которая призывно мерцала, не поддаваясь морозу. Самое сложно было снять теплый плащ и прочую одежду, но сын Кровавого клинка был храбрым, как отец. Поэтому он быстро разделся и мигом нырнул в теплую воду.

После нескольких гребков поперек озера, его зубы перестали выбить дробь. Он нашел теплый ключ, который бил под водой, и, подставив ему спину, лег, наслаждаясь теплом. Он забыл, что ему предстояло выйти из воды, и будучи мокрым натянуть свою стылую одежду. Вместо этого он немного размечтался.

— А много тут таких источников под землей? — спросил он, нежась в озере.

— Достаточно, чтобы построить большой дом и обогреть его, — ответило молодое сердечное деревце.

— Обогреть дом? Но как?

— Если бы вода могла проходить через что-то, как соки проходят через мои ветви, то она могла бы по пути греть все подряд, как соки греют меня.

— Пустить воды в трубы, а их проложить в стены, ух ты, гениально!

— Пока такого никто не делал.

Этого, конечно, не стоило говорить сыну Кровавого клинка и внуку Зеленой руки.

— Я люблю делать то, что еще никто не делал. Строить то, что еще никто не строил.

Молодое деревце заинтересовалось. Даже забыло, что должно было отвечать, а не спрашивать:

— И с чего ты начнешь?

— С имени. Все начинается с правильного имени. Если бы мой дед назвался бы Мертвой рукой, у него ничего бы не выросло. Если бы мой отец не назвался Кровавым клинком, он не стал бы грозным воином. Дому тоже нужно правильное имя.

— Да, имя играет огромную роль. Так что выбирай мудро.

— Легко сказать. Столько разных имен можно дать. Но хочется чего-то стойкого. Вот что на свете всех сильнее? Ветер? Огонь? Вода?

— Зима, — ответило сердечное деревце. — Зима сильнее всех на свете.

— Значит, тот, кто ее может остановить — самый сильный?

Деревце не ответило, но шелест его листьев чрезвычайно напомнил добрый хохот.

— Если я построю дом и останусь, ты продолжишь со мной разговаривать?

— Конечно, если ты продолжишь делиться со мной своими соками. Кроме того, оглянись вокруг, в этой снежной пустоте больше не с кем поговорить, а я разумное существо.

— По рукам! — Внук Зеленой руки сын Кровавого клинка вытащил руку из воды, и одна из веток деревца скрепила сделку.

— Тебе тоже нужно имя, не вечно же быть тебе сыном Кровавого клинка, внуком Зеленой руки.

— Хм… Мой дом будет местом, где зима падёт. А я буду тем, кто его построит. Как бы люди меня не назвали.

* * *

— Винтерфелл и Брандон-Строитель! — выпалил Рикон, довольный что разгадал о ком сказка.

— Интересная трактовка старой легенды. — Джон отложил перо, Рикон видел, что он улыбался. От этого лицо Джона стало моложе, и, к сожалению, стало меньше похоже на отцовское. — Так почему же сердечное дерево ни с кем больше не говорило?

— Потому что сын Кровавого клинка взял с деревца слово отвечать только ему! — выпалил Рикон, довольный, что сообразил быстрее Джона.

— Это правда. Но дерево все равно отвечает, другое дело, что мало кто может перевести шелест листьев на человеческий язык. — Санса продолжала свои бесконечные стежки, но теперь тоже улыбаясь. — Иногда в линии Строителя появляются сыновья, которые могут понимать шелест листьев.

Санса сказала это. Как и то, что дереву нужны соки.

Рикон вскочил на ноги, тревожа Призрака, который поднял голову в поисках угрозы, и Рикон опомнился.

Нельзя говорить вслух о своих силах, иначе они могут исчезнуть.

Ему очень хотелось рассказать брату и сестре, что он понимает сердечное дерево, более того, сердечное дерево отвечает Рикону голосом Брана.

А так же, что дерево (или Бран) недавно сказал. Что у Сансы, и только у нее, сказки и песни оживают, как у детей леса. Но есть загвоздка: так как Санса человек, она не должна об этом знать, иначе не сработает.

Поэтому надо заставить ее рассказать про заколдованную волчицу, которая уплыла за море и забыла свое имя. Пусть Санса придумает, как она его вспомнит.

А еще можно попросить сказку о том, как боги наказывают... надо вспомнить, кого еще не наказали. Или спросить у Оши.

И как все-таки зима отступит от стен Винтерфелла. Про это даже пусть будет песня. Песня иногда может быть сильнее сказки.

Ведь именно песня вернула Джона.

Песня вернула Джона. Почему он не думал про это? Песня Сансы сможет вернуть отца и мать? А Робба?

Рикон чуть не задохнулся от открывшейся возможности.

Во внутреннем дворе шелестела кроваво-красная крона сердечного дерева. Северо-западный ветер бился о ставни и завывал, как раненый зверь. Санса безмятежно шила у камина, Призрак снова развалился у ее ног.

Джон поднялся из-за стола и подошел к ним. Сжал плечо Рикону, потрепал Призрака за загривок.

— А можно заказать песню? — спросил он, присаживаясь в кресло у камина. — Что-нибудь про весну?

Рикон прыгнул ему на колени, снова притворяясь, что сидит с отцом.

Хорошо. Пусть будет песня. Если он правильно понял, то метель не устоит перед песней. И тогда можно будет сбегать в Богорощу.

А потом, вечером, попросить сказку про заколдованную волчицу.

А потом…

Рикон так и уснул, на коленях у Джона, прижавшись спиной к его груди, мечтая о лете.