Хроники Га'Хуула (сборник) (джен)

Когда гаснет последняя надежда, разгорается новый огонь, и имя ему — Жар Хуула.

Из элегии короля Великого Древа Га'Хуула

Пелли беспокойно выдохнула и проснулась. Усталость в теле никуда не исчезла, а голова даже стала тяжелее — похоже, прошло совсем немного времени с тех пор, как грустная песнь мадам Плонк окутала нежной дымкой Великое Древо.

Прошлый день стал тяжёлым испытанием для Ночных Стражей, когда измотанные войной и измученные долгим перелётом они все прилетели на остров, и тем ужаснее было слышать крики радости и восторги тех, кто не отправился на войну. Затухающее ликование сменилось испуганным перешёптыванием: «Почему они такие печальные», «Кого они несут?» И крики отрицания разрывали застывший воздух, когда недвижимое сердечко с перечёркнутым шрамом осветило свечи большого зала. Дрожь и слёзы стали близкими спутниками прошедшего дня и горе витало среди них: поникшие плечи, потухшие взгляды, воины, окровавленные, лишённые перьев, когтей, глаз; все совы с потрёпанными перьями, помятые, ещё не успевшие смыть грязь и кровь с себя, и в каждом ряду взгляд вылавливал слипшиеся перья. Раненых внесли на носилках, — одни стремились подняться и почтить память падшего короля, другие стонали, а в дальнем углу лежали погибшие Ночные Стражи, над телами которых столпились родные и друзья. А Пелли стоит крепко, напряжённо. Она боялась, что если даст слабину, то не сможет взять себя в крылья вновь, и тогда вся накопленная ярость, страх, печаль, боль новой волной нахлынут на неё.

Боком она чувствовала Сорена. Он сильно дрожал и крепко прижимался к ней, словно совёнок к маме. За эти сутки он постарел, и от того больнее её сердцу. Слёзы давно высохли и новых не осталось. Стая, обнявшись, была рядом. Гильфи, чей взгляд опустился к полу, а на глазах всё ещё осталась мокрая дорожка. Сычик-эльф, и без того крошечная, сжалась как никогда прежде и ей было жаль видеть Гильфи такой хрупкой и слабой. Копуша время от времени бросал взгляды на Сорена, и в какой-то момент сделал движение, будто хотел подтянуть друга к себе, но передумал. Сумрак невидящим, затуманенным взглядом смотрел на Корина. Клюв здоровяка шепчет неслышимые слова, а когти раздирают дерево под ним. Между стаей и Сореном с Пелли скрючилась миссис Плитивер. Чувствительная змея свернула в колечко хвост, вытянула голову, и застыла.

Пелли вздрагивает, когда молчание нарушается раскатистым ударом гонга. Она только сейчас обращает внимание, что зал окрасился золотом рассветного солнца. Все собрались вокруг Корина, держась на почтительном расстоянии, и всё чаще их головы поворачиваются в сторону Сорена. Все знают, кто теперь их король, но никто не произносит этого вслух; от него что-то ждали. И вот Сорен глубоко вдыхает, сильнее к ней прижимается, словно на миг потеряв опору, и Пелли крепкой скалой поддерживает его. Краем глаза она замечает мелькнувший хвост миссис Плитивер, коснувшегося его лапы, но когда поворачивает голову, змея как обычно сидит в колечке. Долгий, безнадёжный выдох, и Сорен начинает говорить.

Сейчас настала ночь. Лишь ближе к закату нашлось время отдохнуть, но спать ей удавалось только урывками. Беспокойство грядущих тягот, горе за Корина и многих других погибших, нелегкие слова для жителей, вдов, осиротевших, — всё это свалилось на неё и дорогого Сорена. Она вспоминала мальца, который вопреки приказам раздобыл оружие и каким-то образом, не замеченный никем, попал на поле сражение. Он погиб сразу же. И все то, что будоражило наяву, виделось ей в сновидениях, и Пелли просыпалась раньше, чем успевала отдохнуть. Сновидения были лишь о войне, криках и крови.

Глаза со страшной силой смыкались, чтобы вновь окунуть в ужасы войны, но вдруг холод окружил её и Пелли заставила себя открыть глаза. Спросони она не сразу заметила, что жёрдочка Сорена, обычно чистая и ухоженная, но сейчас поцарапанная и скошенная, пустовала, и лишь лунный свет собирался на шесту. Она бросила взгляд на выход и обнаружила свисающий хвост.

Ночь встретила её свежим, морским воздухом, таким привычным и родным. Пелли осторожно выбралась, стараясь не шуметь и не задевать веточки, и присела рядом с супругом. Их тела прижались друг к другу.

Луна висела тонким пёрышком на самом краю остроконечных деревьев острова. Даже сейчас она видела в ней тот страшный шрам на лице Корина и эта навязчивая мысль никак не желала покидать голову. Никогда прежде остров в это время не погружался в такую тишину.

— Думаешь о нём? — его хриплый голос был ниже обычного и ломким. Сорен не поворачивал голову, а продолжал смотреть на луну. Она кивнула:

— Как я могу не думать о нём?

— И я тоже. Я закрываю глаза и вижу его сияющие глаза. А когда открываю — всё ещё вижу его. В огне, в звёздах, и в луне. В каждом из нас. В тебе, в наших детях. Я смотрю на каждого Ночного Стража и улавливаю яркие искры во всех них. Уголь Хуула, может, вновь обрёл покой в вулканах Дали, но его жар живёт здесь. И я не дам ему угаснуть. Это мой долг, как короля Великого Древа Га'Хуула.

— Это так, — ответила Пелли, — ты справишься, милый мой.

Они оба так и смотрели на луну, пока над горизонтом не начали подниматься новые звёзды. Целая плеяда мерцающих огней выглядывала из тьмы и вскоре над миром засияло сердце с перечёркнутой линией. Корин. Пелли опустила голову на плечо Сорена. Им всем тяжело, пожар войны разрушил много сердец, но они выстояли.

Теплота разлилась в её желудке и Пелли почувствовала, как расслабились плечи Сорена. Они справились. Они сумели одолеть темнодейство, чтобы их дети могли жить в хорошем мире — в мире, где Жар Хуула горит в желудке каждого из них.