Эксперимент Борготты (джен)

Лючано Борготта по прозвищу Тарталья уже который час пил с графом Мальцевым горькую, не чокаясь, и без тостов, забывая закусывать жирным холодцом и молочным поросенком с хреном. Человек-без-Сердца плакал горючими слезами, как всегда в день годовщины смерти своего ученика Степана Оселкова. В гостиной было натоплено, но в сердце Лючано царила такая же стужа, что и за окнами усадьбы графа. Сечень сёк припозднившихся путников острой крупой метели и холодил кровь. Подобно острым льдинкам боль впивалась в сердце Тартальи и вымораживала радость от встречи с давним другом и бывшим меценатом его театра.

Юлия Руф, ныне Борготта, терпеть не могла видеть мужа в подобном состоянии, поэтому обычно в такие дни старалась держаться от него подальше. Однако в этот раз не вышло — граф Мальцев пригласил в гости их обоих, и она согласилась, решив совместить неприятное с полезным.

Многие недоумевали, почему властная помпилианка выбрала себе в мужья небогатого и отнюдь не знатного невропаста с захудалой планеты Борго. Только личный психотерапевт, лечивший Юлию после эксперимента по обезрабливанию, да Лючано, ставший однажды невольным свидетелем, знали, что после кризисных приступов у неё срабатывает комплекс жертвы, и тогда, чтобы быстро привести её в норму, способности невропаста становились незаменимы, равно, как и таланты экзекутора. Кроме того, он помог ей воплотить давнюю мечту — стать антисом, пусть и не первым помпилианским, пусть коллективным, но свободно летающим между звёзд без помощи космических кораблей. Так минусы каждого из них (инвалида-невропаста, помимо воли причиняющего боль, и помпилианки с мутировавшим клеймом), сложившись вместе, образовали жирный плюс. А может быть, всё дело было в том, что Юлия, как полагал её личный телохранитель Антоний, просто влюбилась в Борготту.

— Ну, хватит уже ныть! — не выдержала Юлия. — Мужчина ты, в конце концов, или тряпичная кукла?

Граф крякнул и воззрился на госпожу Борготта с выражением глубокого недоумения на лице. На Сечене было не принято, чтобы жена вмешивалась в дела мужа. А какое дело может быть важней, чем топить печаль в анисовке в компании старого приятеля?

— Не могу. Он был мне как сын. Степашка был слишком молодым, он не должен был умереть. Это всё твои сородичи с их безумными экспериментами виноваты, — ответил Тарталья, воочию представив себе милого непосредственного парнишку из крепостных графа Мальцева, которого сектанты с Сеченя считали бесовским отродьем за его телепатические таланты. Потом — быстро повзрослевшего Степана Оселкова, взявшего на себя ответственность за театр контактной имперсонации «Вертеп», когда его директор Лючано Борготта оказался осуждён за непреднамеренное причинение ущерба высокопоставленному помпилианцу, нанявшему его для гарантии своего успешного выступления с торжественной речью в военной академии.

— Уверена, Степан Оселков пошёл на это добровольно, как и многие из нас, зная о возможном риске, но будучи готовыми на него пойти ради науки и эволюции нашего общества, — разгневанной фурией прошипела помпилианка, которой не понравился выпад мужа против её соотечественников.

— О какой эволюции может говорить помпилианка, чьи соотечественники до сих пор паразитируют, на законных основаниях выпивая энергию из своих рабов, превращая живых и чувствующих людей в роботов, лишённых не только свободы воли, но и какой-либо осознанности своего бытия, — пьяного вдрабадан невропаста понесло. Хоть он и понимал, что сболтнул лишнего, но ничего не мог с собой поделать. Память о том, как он был рабом Гая Октавиана Тумидуса, гнев на законы, позволившие последнему взять его в рабство в качестве компенсации морального ущерба, были всё ещё живы и прорывались как раз в такие моменты, когда Лючано терял над собой контроль.

Юлия отвесила мужу звонкую пощёчину.

— Не стоит валить с больной головы на здоровую. Или делай что-нибудь, если не можешь смириться с его смертью, или прекрати ныть! — она прикрикнула на супруга, хоть и на эмоциях, но вполне осознанно.

— Если бы я мог, то сделал бы всё, чтобы он был жив, но, к сожалению, вернуть мёртвого к жизни невозможно, — ответил обескураженный Лючано. Вот чего он никогда не мог и вряд ли когда-нибудь сможет, так это — смириться с несправедливостью. А нелепая гибель Степашки была едва ли не большей несправедливостью, чем рабство.

— Однажды колланту удалось вернуть к жизни умершего. Ах, да, у тебя не тот уровень допуска, и ты не знаешь историю воскрешения из мёртвых доньи Энкарны да Кастельбро пассажирским колантом мара Фриша, — выдала Юлия то, о чём думала уже несколько недель не только как жена, но и как ведущий научный специалист антического центра «Грядущее».

— Но ведь коллант Степана погиб весь, потому что входивший в его состав недопомпилианец не сумел удержать колантариев в большом (волновом) теле, а в малых — люди мгновенно превратились в ледышки в открытом космосе, — возразил Лючано.

— Есть и другие колланты, в состав которых входил Оселков, есть пассажирские коланты, наконец, есть ты, научивший его премудростям профессии, и твой колант, — не унималась Юлия.

— Профессор Штильнер — вот кто может вам помочь, — подал наконец голос престарелый граф Мальцев, — подобные неразрешимые задачки по его части, и он сейчас как раз у себя дома, на Сечене.

— Думаешь, знаменитого космобестиолога заинтересует моя проблема? — обратился Лючано к жене.

— Наша, — поправила его жена. — Не сомневаюсь. К тому же, к моменту нашего визита к нему у меня будет кое-что ещё, что непременно должно его заинтересовать. Прошу простить меня, Аркадий Викторович, за неприглядную сцену в вашем доме, но этот нарыв давно пора было вскрыть.

— Ничего, голубушка, милые бранятся — только тешатся. Лишь бы во благо, — успокоил её граф.

— С вашего позволения, — Юлия улыбнулась присутствующим торжествующей улыбкой, вышла из гостиной и поднялась в отведённые ей покои.

Там она включила коммуникатор и вызвала Гая Октавиана Тумидуса. Военный трибун и член Совета Антисов от колонтариев был не в лучшей форме, чем супруг Юлии, и явно не испытывал радости от её звонка. Он поспешил накрыть себя конфидент-полем и сменить настройки коммуникатора, чтобы собеседнице не было видно лишнего. Тем не менее, цепкий взгляд Юлии успел ухватить в рамке гиперсвязи ряд пустых бутылок на столе, свидетельствовавший о длительном запое, и отсутствие на Гае штанов.

— Чем обязан, госпожа Борготта? — ледяным тоном поинтересовался Тумидус.

— Здравия желаю, Гай. Кстати, стоило бы его поберечь. Плохо выглядишь. Слишком много пьёшь, — начала Юлия.

— Не твоё дело, Юлия, — сорвался Тумидус. — Имею право, у меня тут затянувшиеся поминки по Лусэро Шанвури, который вторую неделю грозит со дня на день преставиться, но пока только грозит, а у меня уже нервы на пределе.

— С чего это он вдруг решил помирать? — удивилась Юлия.

— От старости. К сожалению, от неё не застрахованы даже антисы. И ничего он не решил, Папа Лусэро до смерти боится умирать, — теперь в голосе Тумидуса звучала неподдельная боль.

— Так почему бы ему не сбежать от смерти в большое тело? — как и большинство жителей Ойкумены, Юлия была жертвой распространённого заблуждения о бессмертии антисов.

— В том-то и дело, что сейчас он не может этого сделать (именно так антисы и узнают, что их дни сочтены), и не сможет до самого смертного мига, а я уже мозги вывихнул, силясь придумать, как спасти его от смерти, — раскрыл ей Тумидус тайну, известную лишь немногим антисам, не говоря уже о рядовых обитателях Ойкумены, после чего поведал об эффекте резонанса, который затянет агонию Папы, заставляя его многократно перескакивать из большого тела в малое и обратно, тщетно пытаясь ускользнуть от смерти.

— Поделишься со мной информацией по Отщепенцу, и я подскажу тебе, как помочь Лусэро Шанвури уйти в волну до прихода смерти, — утратив способность клеймить рабов, подчиняя их волю своей, Юлия не потеряла таланта манипулировать людьми, виртуозно играя на их эмоциях.

— Не могу, это явно не понравится Имперской безопасности Великой Помпилии, — мастерство не пропьёшь — даже будучи в стельку пьяным, Тумидус сохранял остатки здравого смысла.

— Плохо же работает наша хвалёная безопасность, если я ещё вчера узнала, что ты встречался на Китте с заместителем начальника генштаба Ларгитаса по оперативно-тактическому планированию вице-адмиралом ван Фрассеном. Правда, информатор, который мне об этом сообщил, почему-то решил, что у вас с ларгитасцем было любовное свидание, — при этих словах Юлии Тумидус поморщился, как от зубной боли. — Вирт бурлит от протестов Чайтры по поводу незаконного удержания на Ларгитасе ребёнка браймани, умалчивая о том, что Мира Джутхани три года назад сама просила политического убежища для себя и своего сына на родине его отца, Ларгитасе. Эти твердолобые фанатики не верят, что сын энергетки и техноложца мог унаследовать энергетические способности матери, ведь об эксперименте профессора Штильнера знают немногие, потому что Лука Шармаль предпочитает не афишировать информацию о том, что его внуки не чистокровные гематры.

— Ребёнок умудрился унаследовать ещё и телепатические способности своего отца Гюнтера Сандерсона, — раскололся Тумидус, удивляясь её осведомлённости. Хотя, кому знать подобные вещи, как не учёному-генетику.

— Что делает его незаменимым для установления телепатического контакта с флуктуациями космического пространства, как и то, что мальчик провёл среди них в волновом теле более трёх лет, — вставила Юлия.

— Хм, в этом направлении я даже не думал. Главной задачей для всех сейчас является выяснить, как добиться рождения подобных детей от смешанных браков энергетов и техноложцев, не подвергая ни тех, ни других риску погибнуть, занимаясь сексом в космическом корабле в непосредственной близости от флуктуаций космического пространства, как это сделали Адольф Штильнер и покойная Эмилия Шармаль.

— Поздравляю, ты снова начал думать, — не преминула пустить шпильку Юлия. — Может, наконец, додумаешься, что Папу Лусэро может увести в волну, как обычного человека, пассажирский колант, подобный тому, который нелегально вывез с Террафимы Диего Пераля и Энкарну де Кастельбро.

— Вот чёрт! — воскликнул Тумидус. — Ну, ты и стерва, могла бы и сразу сказать.

— И лишить себя удовольствия глядеть на твои терзания, а заодно и ценной информации? — довольно улыбнулась Юлия.

— Спасибо, — буркнул Тумидус. — Что ещё тебе нужно знать? Только, пожалуйста, побыстрее. У меня, вернее, у Папы мало времени, а мне ещё нужно связаться с мар Фришем и профессором Штильнером, чтобы проконсультироваться о возможности безопасного старта коланта с антисом.

— Кстати, мы с мужем завтра собираемся нанести визит профессору Штильнеру по другому вопросу. Могу попутно обсудить с ним суть твоей проблемы, — Юлия предложила сделать Гаю одолжение отнюдь не по доброте душевной и не столько по старой дружбе, сколько и из расчёта на ответную услугу в будущем.

— Я не могу ждать до завтра, — нетерпеливо бросил Тумидус. — Свяжусь с ним по гиперу прямо сейчас. Вся имеющаяся в моём распоряжении информация по Отщепенцу будет отправлена тебе в закодированном виде.

— Благодарю, Гай. Удачи, — Юлия завершила сеанс связи и удовлетворённо откинулась на спинку старинного мягкого кресла. Она хоть и не гематрийка, но тоже может просчитывать многоходовые комбинации, и эта обещала быть выигрышной, хоть и весьма рискованной. Но Юлию не пугал риск, иначе она не стала бы ставить опасных экспериментов на себе…