Кара (гет)

Телгар. Это имя преследует ее всю жизнь — вместе с памятью о женщине, которую она не знает, но должна гордиться и быть похожей на нее.

Каре было всего три месяца, когда мать умерла. Молодая девушка с блеклыми рыжевато-русыми кудрями, что смотрит на нее со старой фотографии, — чужая. И некому сделать ее родной. Бен слишком плохо ее помнит, Рам говорит сухо и скупо, Дена вообще ничего не рассказывает. А отец… лучше бы он тоже молчал.

* * *

Красивая, добрая, отважная.

Она слышит это с самого детства.

Тактичная, сострадательная, понимающая.

«Почему в тебе нет и капли ее деликатности?» — негодует отец.

Благородная, справедливая, искренняя.

«Почему ты не можешь быть такой же, как она?»

Хорошая подруга, прекрасная жена, заботливая мать, талантливый пилот…

Порой Кара ненавидит ее.

* * *

Ей девять.

Младший брат Джесса, ее приятеля, теряется в дальних коридорах, куда детям запрещено ходить, и Кара идет искать его сама, не дожидаясь взрослых. Она-то знает, куда Джо давно уже хотел сунуть нос, — была там, правда, не одна, а с Ракешем — стражем, который рос вместе с ней, а теперь помогает исследовать пещеры на севере. И, разумеется, находит мальчишку без особого труда. Только вот коленку разбивает, споткнувшись о камень. Пустяки, на самом-то деле, сколько у нее ссадин и царапин уже было — не сосчитать. Это не мешает отвести пропажу к родителям…

Отец врывается в медпункт, когда Каре обрабатывают ранку антисептиком. Он жутко зол и прямо с порога начинает отчитывать ее. Медсестра безуспешно просит выйти и не мешать — и, наконец, потеряв терпение, выталкивает его из комнаты.

Кара медленно сползает с кушетки и идет вслед за ними, останавливаясь возле двери. Она немного устала, расстроена и хочет домой. А отец ссорится с медсестрой, и через дверь слышны сердитые голоса…

— Она ребенок, Телгар! Ребенок, которому все кому не лень рассказывают о том, какой храброй была ее мама. Вот ей и хочется показать, что она ничуть не хуже.

— Саллах никогда бы не сделала такой глупости!

— О, так, по-твоему, это было очень умно — бросить двух истекающих кровью людей и бежать за стервой, которая собралась улетать с планеты? Ну свалила бы Аврил куда подальше, кому бы стало хуже? Никому. А много пользы было от героизма Саллах? Два трупа, один из которых — ее собственный, и дети, оставшиеся без матери.

Отец молчит.

— Я так понимаю, с этой стороны ее поступок никогда не рассматривали.

Молчание.

— Если не хочешь, чтобы Кара совершала такие героические глупости, поговори с ней. Поговори нормально. Объясни, что у каждого поступка есть свои последствия и…

— Кара! — Отцовский голос звучит необычайно хрипло. — Нам пора домой.

Слова медсестры не дают покоя, и она начинает искать. Официальные документы, слухи, воспоминания тех, кто был в тот день в Поселке… Кара записывает в тетрадь всю добытую информацию, перечитывает, вычеркивает ненужное. Со временем картина произошедшего вырисовывается ярче.

Отчаянно-храбрый, так восхваляемый поступок матери был… бесполезным. Если бы она не оказалась на «Марипозе», все прошло бы ровно так же за одним исключением: зонды с «Йокогамы», отправленные к Алой Звезде… Но они не добыли нужной информации — это тоже оказалось бесполезным.

А если бы мать осталась?

От медицинских терминов порой голова кругом идет — но Кара не отступает. И добирается до сути.

Медсестра говорила правду. Кенджо Фусаюки можно было спасти — если бы врачей позвали сразу же, а не спустя час.

Если бы мать осталась — он был бы жив. И его дети не потеряли бы отца.

Если бы мать осталась — она сама была бы жива!

Что-то не дает покоя, словно царапает изнутри. Кара не сразу понимает, в чем дело, а когда осознает — ей становится страшно.

— Бен, ты знаешь кого-нибудь по фамилии Фусаюки? Среди своих ровесников, я не про того пилота…

Он не знает. И Дена не знает. И Рам…

— Но это же Форт! — сбивчиво объясняет она Бену. — Здесь все друг друга знают. До переселения, когда жили кто где и годами могли не видеться, еще ладно. Но прожить столько лет в Форте — и чтобы никто из нас четверых даже не слышал о ровесниках с этой фамилией?..

Бен качает головой, доводы кажутся ему сомнительными, но Кара видит: заинтересовался. Это главное, вдвоем искать проще.

Искать — но не найти.

Взрослые, к которым они обращаются, с трудом припоминают даже то, что Кенджо был женат.

В списках рождений четыре имени: Шенсу, Джиро, Кимо и Чио. Все они родились на Перне. Младше Рама, но старше нее — кроме последней, девочки, появившейся на свет уже после убийства Кенджо…

— А когда вспоминают о преступлении Битры и гибели мамы, говорят только о нас, осиротевших, — зло фыркает Бен. — А об этих ребятах — ни слова. Хотя отца лишились…

Они принимаются за сведения об умерших. Первая запись в книге — день Падения. Несколько страниц имен. Джо Милан, Эрик Хегельман, Боб Йоргенсен, Люси Табберман. Лилиенкампы, Хеллстремы, Раделины, Дагасны… Старики, взрослые, дети… даже если не вспоминать, как именно они умерли, выглядит такой список жутковато.

В следующих записях количество смертей не столь велико. Столкновение скутеров — Нильсон, Нилман, братья Джепсоны. Немногим позже — Китти Пинг Янг. А потом…

Кенджо Фусаюки. Убит Аврил Битрой.

Саллах Телгар. Убита Аврил Битрой.

Аврил Битра. Погибла при попытке улететь с Перна (разрушение челнока).

Очень кратко и сухо, это ведь регистрационная книга, а не биография. Но Кара ожидала… какой-то большей пышности, что ли, нечто возвышенно-пафосного о героизме матери — просто по привычке.

А тут короткие строчки, одинаково равнодушные и к матери, и к ее убийце.

— За что он умер и как он жил — это им все равно, — бормочет под нос Бен, будто бы вторя ее мыслям. И, в ответ на удивленный взгляд, поясняет: — Это Киплинг, поэт с Земли.

— Ты увлекся поэзией? — недоверчиво спрашивает Кара.

— Нет, нам на уроке сегодня рассказывали. Вот и запомнил…

Они листают дальше. Набол и Лемос, Тэд Табберман, Марко Галлиани. Десятый год, одиннадцатый, двенадцатый. Шестнадцатый — год лихорадки, унесшей едва ли не больше жизней, чем Нити.

Их семью болезнь не затронула: они тогда находились далеко от Форта, в северных пещерах, которые исследовала команда отца. В чем именно заключались исследования и что взрослые искали, Кара толком не знала, слишком радуясь переезду, встрече с Ракешем и возможности бродить по пещерам и горным склонам, не натыкаясь на кого-нибудь каждую секунду. Благодаря стражу, неотлучно бродившему по пятам, ей дали куда больше свободы, чем обычно.

В такие моменты Кара жалела, что они не жили с отцом постоянно, как дети других членов его группы, — после того, как Дена первой же зимой, проведенной в лагере геологов, подхватила воспаление легких, он решил, что большую часть года детям следует оставаться в Форте, под присмотром Майры Ханрахан. Но чем взрослее они становились, тем чаще бывали на полюбившемся им севере.

Среди умерших от лихорадки никого из Фусаюки они не находят. Как и среди отправившихся в Южный Болл.

— А если она вышла замуж и сменила фамилию не только себе, но и детям? — неуверенно предполагает Бен. Смысла в этом они не видят, но проверяют.

Безрезультатно.

— Но не могли же о них просто забыть?! — вырывается у Кары мучившее ее подозрение. Бен молчит. Он не находит ответа.

Это ведь довольно легко, в общем-то, — забыть. Сколько раз Кара забывала предупреждать, куда уходит и когда вернется? Бен регулярно забывает делать уроки. Дена может ходить растрепанной, пока кто-нибудь не напомнит, что она не причесалась утром. А Раму, у которого память, кажется, абсолютная, стоит зачитаться — и обо всем окружающем мире забывает, хоть голодного дракона в комнату запускай — и не заметит.

Так ли сложно забыть о четырех людях тому, кто отвечает за двадцать тысяч, тем более, в суматохе эвакуации, когда под ногами трясется земля, а на голову сыпется пепел?

— О них наверняка вспомнили, когда весь этот бедлам закончился, — с фальшивой уверенностью говорит Бен.

— И оставили на Южном?

— Они могли отказаться переезжать. Вспомни карту — этот Хонсю от Поселка черт-те где, спорим, они нарочно в эти горы забрались, подальше от остальных колонистов? Вулкан им не грозил. Почему бы и не остаться? На Йерне же остались!.. — Бен осекается, но через секунду продолжает: — Слушай, они же наверняка присоединились к островитянам, а в наши списки их не внесли: сначала не до того было, а потом кто такие мелочи вспомнит, это ж не новорожденные или умершие, сведения о которых отсылают регулярно. Поэтому мы их не знаем и отыскать ничего не можем.

Они цепляются за эту версию, хотя не верят в нее — но так проще. Так не кажется, что привычный мир рассыпается прямо на глазах.

Через три дня в Форт возвращается отец. Кара хочет спросить его о Фусаюки, но он все время занят какими-то делами с Полом Бенденом и разговорами с Рэдом Ханраханом, долго выясняет что-то у Цветка Ветра, целый день торчит в Вейре… Потом Дена, случайно услышав один из разговоров, сообщает, что скоро будут созданы новые холды — мистер Ханрахан уже выбрал место, примерно в дне-двух пути от Форта, а мистер Керун размышляет о пещерах на западном полуострове, и даже отец задумался, не превратить ли лагерь геологов в полноценный холд…

Они взахлеб обсуждают эту идею, фантазируют, как будет выглядеть их новый дом — не возникает ни капли сомнений, что отец насовсем заберет их из Форта…

Разговор обрывается, когда Бен мимоходом бросает: «Интересно, как назовут эти холды?» В комнате повисает молчание. Они знают, какое имя выберет их отец, неважно, сейчас, или через десять лет, или через двадцать…

У этого знания мерзкий привкус старой гнили.

Кара запоздало понимает, что не только на нее давит груз материнской фамилии, ставшей символом героизма наравне с именами первых всадников. Просто раньше она ничего не замечала. Но Бен кривит губы, прикусывая нижнюю; Дена моментально замыкается, отстраняясь от них; глаза Рама становятся пустыми, а лицо — похожим на маску… Сейчас она не может не заметить.

Еще через два дня Кара в очередной раз ссорится с отцом и окончательно забывает про семью Фусаюки.

В следующий раз она вспомнит о них только после Прохождения, когда ее внучка — зеленая всадница из Айгена — расскажет о своем полете на Южный континент и о найденном холде.

Холде, который покинули совсем недавно…