7. С какой целью Директор делает для Гарри, которого продержал у Дурслей десять лет, дабы тот не вырос в избалованного принца, исключение за исключением? Например, зачем публично вручать Гарри метлу за столом при всех, но при этом предупреждать, что никому об этом говорить не следует?

Передернув плечами, я поспешила прочь и в холле едва не столкнулась с Хагридом.

— О, Гарри! Я как раз тебя ищу, — пророкотал полувеликан и хлопнул меня по плечу так, что внутри что-то хрустнуло, щелкнуло, а плечо обдало жаром. Даже захотелось встряхнуть рукой от уверенности, что из рукава что-то обязательно выпадет: какая-нибудь кость или вся рука.

— За-ачем? — перепугано выдавила я.

— Дык эта… Я давно хотел с тобой поболтать, — сообщил лесник, глядя на меня совершенно невинными детскими глазками.

«Ага, так давно! И целый год все собраться не мог!» — мысленно истерично воскликнула я.

— О чем? — уже спокойнее уточнила у Хагрида.

— О твоих мамке и папке, конечно, — ответил полувеликан.

— Конечно, — едва слышно отозвалась я и закатила глаза, благо лесник этого не видел, направившись к выходу. И он, судя по всему, был полностью уверен, что я побегу следом, как собачка, которую поманили косточкой.

Ну я и пошла. А чего б не пойти? После Дамблдора мне уже никто не страшен. Да и хотелось узнать, что же сподвигло Рубеуса, целый год не замечавшего неправильного Поттера, заговорить со мной перед каникулами так, будто мы десять месяцев чаевничали по вечерам.

Под довольно вкусный чай и печенки размером с блюдце мне была рассказана сказочка про прекрасных гриффиндорцев и героев, которые верили Дамблдору, как родному дедушке. Про самого Дамблдора, который величайший волшебник, конечно, и вообще лучший человек на земле. А после, когда я уже ждала торжественной передачи из рук в руки альбома с колдофото, Хагрид вдруг выскочил из своей хижины и вернулся с клеткой. В клетке, пуча желтые глаза, сидела белая полярная сова.

«Северный пушной зверек, — констатировала я при виде птички. — Песец».

Канон всячески настигал и пытался меня собой придавить.

— Это подарок! Вот! — торжественно сообщил Хагрид и сам себе растрогался. — Я ведь не поздравил тебя, Гарри, с одиннадцатилетием, а уже скоро двенадцать стукнет.

Ага. По голове.

Мы с совой одинаково огромными глазами смотрели на то, как полувеликан утирает слезы здоровенным клетчатым платком.

— Не… Не стоило, — с запинкой выдавила я.

— Ну как же! — возмутился лесник. — У тебя и животинки никакой нет. А совы полезные, они почту носят.

Ага, полярные! В Великобритании.

— Мне, вообще-то, кошки больше нравится, — осторожно заметила я, а про себя добавила: «А подарки — компактные и неживые. Лучше всего в виде денег. Или шоколада».

Хагрид предпочел меня не услышать, зато выволок откуда-то целую торбу совиных вафель и какую-то потрепанную книжку по уходу за птицами. Пришлось благодарить и тащить все это богатство в школу.

Так что дальше мы пошли приставать к старшим ребятам. Пойманный в общей гостиной Гастингс легко согласился поучаствовать в проверке и вычертил над полярной совой сложную фигуру палочкой, пробубнив себе под нос фразу на гэльском.

— Смотри, — Артур кивнул на розоватое свечение, возникшее вокруг совы, — у этой птицы уже есть хозяин.

«Вот же ж… Добрый дедушка и его верный слуга, — про себя рыкнув, подумала я. — Подарочек, да?»

Картина вырисовывалась очень неприятная. Мало того, что белая птица очень приметна, а значит, можно отслеживать, как часто студент кому-то пишет. Так еще оказывается, у совы есть хозяин, и она будет выполнять, в первую очередь, хозяйские команды!

И хозяин высчитывался на раз.

Хагрид! Кто ж еще?

Дамблдор всегда и все делает чужими руками, а сам прячется за спины своих марионеток.

Так и вижу, как добрый дедушка вызывает Рубеуса к себе и говорит, мол, Хагрид, Гарри такой одинокий мальчик, летом ему будет скучно у магглов, надо ему что-то подарить. Например, сову, чтобы Гарри смог писать письма друзьям. Надо тебе, мой мальчик, отправиться в Косой и купить подходящую птицу. И выбери самую красивую! Только привяжи к себе. Гарри — добрый светлый ребенок, не стоит ему ничего знать о магии крови, пусть и разрешенных видах. Привяжи птицу и вели слушаться Гарри, носить его почту, но перед тем, как относить адресатам, Хагрид, мой мальчик, пусть сова сначала приносит письма Поттера мне. У Гарри много врагов, мы должны его оберегать. Детство — краткий миг, пусть он им наслаждается, а остальное ему и знать не надо.

Меня передернуло. От совы стоило побыстрее избавиться.

— А меня вот больше интересует другое, — с отвращением ковыряясь в каше с кусочками персика, протянул Малфой.

— Что? — разом отозвались Забини и Паркинсон и наклонились над столом, чтобы видеть и друг друга, и Драко.

— С чего вдруг Локхарт и Квиррелл свихнулись?

— Ну, Квиррелл уже был того… — вклинился в беседу Теодор, этим утром севший напротив.

— Но все равно с ума он сошел здесь, а потом сбежал, — ответил Малфой.

— Это все из-за коридора на третьем этаже, — предположил Невилл.

Тревор согласно квакнул из-под стола.

— Из-за той псины? — спросил Драко.

— Да там кроме цербера было еще что-то, — снова громким шепотом поделился знаниями Блейз. — Пес сидел на люке, а люк куда-то вел…

— Директор приволок и спрятал в школе философский камень, — прервав все это жужжание над ухом, просветила я ребят. — Ну… вряд ли настоящий камень. Но приманка сработала. И наши учителя защиты передрались за право прибрать блестящую штучку, как две сороки. Ну а самое интересное, что после всех их танцев и махания волшебными палочками директор не может вернуть себе приманку.

Над нашей частью слизеринского стола повисла потрясенная тишина. Я оглядела вытянувшиеся моськи ребят и ехидно добавила:

— Упс… Спойлер!

— Откуда ты знаешь? — насторожился Драко.

— Если внимательно слушать и сложить все факты… — с умным видом отбрехалась я.

На самом же деле все последние дни я невидимкой следовала за деканом, когда тот в раздражении шел на очередной маленький педсовет, собиравшийся втайне от директора. Инициатором была Минерва, на которую Дамблдор повесил переписку с Фламелем. МакГонагалл так переживала свое вынужденное унижение перед ученым с мировым именем, что всякий раз умудрялась уснуть после первого же бокала. Ну а остальные деканы с удовольствием перемывали косточки директору под ее храп, тихие причитания и вздохи. Так что я не могла считать время, проведенное на этих импровизированных пьянках, потерянным в пустую.

— Философский камень? — тем временем переспросил Лонгботтом. — Вполне мог быть и настоящий. Дамблдор же работал с Фламелем над его изысканиями в области драконьей крови.

— Двенадцать способов применения крови драконов? — фыркнул Блейз. — Да Медичи вывели восемнадцать, когда Фламель еще писарем служил и не занимался алхимией!

— Интересно, а драконья оспа… это тоже способ применения крови дракона? — вдруг подумала я и спохватилась, сообразив, что высказалась вслух.

Над столом вновь установилась тишина, но теперь молчащих и задумавшихся было больше. Оставалось надеяться, что до отправления поезда опасная тема не успеет охватить умы всех студентов не дойдет до учителей.

«Язык мой — враг мой», — мысленно застонала я, отодвигая омлет. Есть расхотелось.

Сама по себе идея была интересной. И мне хотелось, чтобы над ней задумалось как можно больше волшебников, даже если причин для обвинений нет. Но если до Дамблдора дойдет, что первоисточник бурления среди чистокровных — я… Легкой жизни мне не будет.