Одна из моих любимых цитат из книг Камши, касающихся критики художественных текстов. Много букв, конечно, но зато в самую точку.

– Вы правы, теньент, – полковник предпочел не понять намека, – вид лежащего без пользы оружия и в самом деле печален. Помнится, у Веннена на эту тему был неплохой сонет, к несчастью, я запамятовал первые строки. Господин Понси, вы мне не подскажете?

– Веннен – это хлам для старьевщика! – Настырный голос стал еще пронзительней. – Его помнят только из-за менторов! Нам насильно навязывают отжившие вирши, все эти сонеты и рондели. Можете считать меня невеждой, но я горжусь тем, что выбросил их из памяти!

– Как интересно, – столичный герцог напоминал Хохвенде все сильнее, но Руппи заставил себя улыбнуться, – тем не менее старое не забудут, пока не придет новое. Кто же пришел на смену Веннену?

– Марио Барботта! – Похоже, этот Понси тихо говорить не умел. – Он покончил с косной формой, дав дорогу чувству и смыслу, выплеснув то, что на душе у каждого мужчины!

– Вот как? – удивился виконт Сэ. – Вас не затруднит привести пример того, что на душе у здесь присутствующих, которые, если я только не ошибаюсь, являются мужчинами.

– Я презираю вас всех! – Руппи вздрогнул от неожиданности, но это было не оскорблением, а стихом:

Тех, кто меня ненавидит,
Вы подрубили мой ствол
Злобным своим топором,
Я так мечтал полюбить,
Я в вас коварства не видел,
Вы же отвергли меня
И насмехались тайком.
Да, я от вас ухожу,
Пусть на замшелой поляне
Высится горестный пень,
Полный несбытых надежд,
Вы оттолкнули меня,
Нет вам вовек оправданья,
Я ж не склоню головы
Перед ухмылкой невежд!
Мой изувеченный стих
Мечется загнанным зверем,
В битве с чужою враждой
Сердце пробито мое,
Я вас хотел полюбить,
Больше в любовь я не верю,
Кровью на злом топоре
Щепки, смола и корье!



– Печальная история, – встрял в разговор Придд, – меня поразили несбытые надежды господина Барботты, но до сегодняшнего дня я знал лишь одного… ммммм, мужчину, способного испытывать подобные чувства. Впрочем, насколько мне известно, он их еще не испытал.

– Не могу не согласиться, – не выдержал Руппи, сам не зная, кто его больше бесит: столичный шаркун или поклонник Барботты, – отвергнутая любовь перерождается в ненависть только у ничтожеств, а кричат об этом прилюдно лишь глупцы. «Тот, кто свою лелеет боль, не стоит имени мужского…»

– Веннен, – усмехнулся Савиньяк, – вольный перевод из Иссерциала. Несколько иная точка зрения, чем у певца пней.

– Вы не представляете, как Марио Барботта работает над своими творениями! – завопил Понси. Может, он глухой? Глухие всегда орут. – Он с пером в руках перечитал все вирши Веннена, делая пометки на полях, с тем чтобы никогда не писать подобным образом!

– Бессмысленная трата времени, – заметил теньент. – Господин Барботта и так никогда и ничего подобным образом не напишет.

– Почему? – давясь злым смехом, спросил Руппи. – Почему не напишет?

– Видите ли, – поймал мяч Сэ, – есть несколько причин, но главная в том, что Барботта не Веннен и никогда им не станет. Ему нечего бояться.

– Вы – невежды! – Оказывается, раньше Понси чуть ли не шептал. – Те самые невежды, которых заклеймил поэт! Ваши веннены и иссерциалы никому не нужны. Их просто невозможно читать, слышите, невозможно! Я выбросил Веннена в камин. Он ничего другого не заслуживает!

Арно не ответил – задохнулся от смеха. Руппи тоже не выдержал, но полковник Придд был из другого теста.

– Простите, – извинился он, – мне не было известно, что главным несчастьем Веннена является ваша неспособность его воспринять. Увы, менторы меня не просветили о данном критерии прекрасного.

Лобик Понси прорезала морщина, затем он выпрямился, став еще длиннее.

– Что вы имеете в виду?! – Такому воплю позавидовал бы самый весенний из зайцев.

– Разумеется, лишь то, что я сказал, – пояснил Придд. – Или вас интересует мое мнение о прочитанном стихотворении? Оно удручает.

– Вы не будете так говорить о великом Марио! – Глаза Понси перебегали с лица на лицо. – Я заставлю вас взять свои слова назад! Всех!