ВНЕЗАПНО, двухминутка ненависти. Ваистену, Сатурн сегодня очень ярок: ангстрадашки, не самый любимый персонаж ( #люцеболь ), никаких игр (без) разума, зато почти не пародийный #слэш.

специально для Элоиза Фенрир, чо.


Говорят, что Люциус Малфой беспощаден к врагам, троекратно жесток к безразличным, и семикратно безжалостен к друзьям. Говорят, что у него вовсе нету жалости. Говорят шёпотом, за спиной, когда он проходит сквозь них со змеящейся улыбкой на идеальном лице. Лгут. Не знают. Жалость Люциуса заперта в черном дневнике со скромными инициалами на обложке.
***
Черная вода подступает к лежащему телу. Люциус чувствует рядом присутствие тех, кто побывал в этом месте ранее: холодные трупы, недвижные в мертвой стоячей воде. Сильно болит голень.
Скоро прилив.
Черная вода прибывает, послушная равнодушной Луне. Из воды встают тени, полукольцом охватывая Люциуса. Вопрошающе смотрят красные угли глаз на неразличимом, будто бы зализанном подземным пламенем, мареве лица. На грани слуха свистит стереофония голосов: "Ис-с-скал? Не ис-с-скал?".
Люциус хочет понять, чес-стно хочет понять, но в день сигизии приливы высоки.
Черная вода резко захлестывает Люциуса, потолок пещеры взблескивает золотым кольцом и Люциус проваливается в колодец ядовитой ледяной тьмы.
***
Здесь, в серой анфиладе комнат, Лорд предстает вживе. Впрочем, ненадолго: в его левой руке колба с мутно-ржавым зельем.
- Ты моя любимая игрушка, - произносит Лорд.
Тело темного мага плавится и выгибается под действием оборотного.
- А знаешь, что случается с моими любимыми игрушками?
Превращение почти завершилось.
- Приходит Дамблдор и сжигает их.
Серые глаза встречаются с голубыми и тело Люциуса охватывает огонь.
***
Люциус бежит над бездной. Белый шелк внезапно удлинившихся волос окутывает тело, стесняя движения и мешая обзору. Люциус бежит.
Подвернувшийся под ногу сучок — что это было? доска? бревно? это вариация пиратской казни для воздушных кораблей? — отправляет Люциуса в свободу падения. Люциус летит.
Веревка подхватывает падающее тело. Но опора оборачивается петлей, все туже и туже обхватывающей Люциуса. Люциус трепыхается в гибких, как змеи, витках. А потом перестаёт.
***
Темнота. Кто-то нарочно крадет из мира весь свет, оставляя лишь звуки. Рев сирен. Перемежающийся вой из поднебесья. Рокот от каких-то чудовищных ударов. Треск пожаров.
Чьи-то руки касаются недвижного Люциуса. А когда прекращают — пять ли минут прошло или пять веков? — возвращается свет, мир напоследок раскалывается ослепительной зеленой вспышкой.
***
Люциус Малфой закрывает дневник. Врут. Лгут. Пытаясь кого-то понять, ты принимаешь его в себя, делая своей частью, привязывая, опутывая узами души. Разве можно не жалеть его в себе?
Люциус Малфой знает, что умеет жалеть и тем — умеет ненавидеть. Давний враг не стремится понять, не жаждет принимать, не собирается присваивать. Свободен. Независим. Истинно безжалостен. И то, что никто, кроме Люциуса об этом не догадывается, лишь добавляет безнадежности в неразделенную ненависть.
***
"Давай, мы поучим их жалости," — говорит он, поглаживая дневник, и идеальное лицо разрезает улыбка.