О том, что Дженкинс никоим образом не может быть главой отдела (или агентства, или как они там себя называют), я думал уже давно. По всему выходило, что он скорее посредник, может, аналитик или переговорщик. Но никак не руководитель. Так что меня это не удивило. Куда больше внимания требовала мысль о том, что для маггловских спецслужб я необходим. Не просто как говорящая голова, которую нужно как-то использовать, а как их проводник в мир магии.
Сложно сказать, почему именно это открытие так меня зацепило. Я ничего не предпринимал, продолжал ходить на все требуемые мероприятия, ещё дважды давал комментарии «Пророку» и один раз даже выступил на волшебном радио с поддержкой новых законов Скримджера.
Даже сейчас, будучи человеком взрослым и опытным, признаюсь: я редко действую быстро. Получив новую информацию, я обдумываю её по многу дней, а то и недель, взвешиваю, рассматриваю с разных сторон, и только тогда применяю — или не применяю, в зависимости от обстоятельств. В тот раз я поступил так же. И если первое время Дженкинс кипел праведным гневом за нашу с Паркером самовольную отлучку, то постепенно остыл. Возможно, он опасался последствий, но их не было.
Лето проходило спокойно. Уилсон по утрам начал приносить мне газеты — маггловские и магические. Теперь я тратил по полтора часа ежедневно, чтобы тщательно их прочесть. Гоблинскую тему мусолили долго. И даже когда появились более свежие новости, нет-нет, да и возвращались к ней. Долорес Амбридж получила назначение, и я со странным чувством выискивал её имя на страницах «Пророка». Я верил Паркеру, во всяком случае, в этом вопросе, а потому знал, что смерть бывшего генерального инспектора Хогвартса неизбежна. Не скажу, что испытывал жалость, но и мстительного удовлетворения тоже не было. И можно бы сказать, что я оставался равнодушен, если бы не вздрагивал каждый раз, натыкаясь на буквы «ам» в статьях.
Пожиратели Смерти трижды устраивали нападения на магические кварталы. Меня действительно напугал рассказ о сражении в доме мадам Амелии Боунс, и я дрожащими руками писал Сьюзен письмо, даже зная из заметки, что её тётя выжила и сумела задержать одного из нападавших. Сьюзен ответила так быстро, как смогла, и обтекаемо написала, что мадам Боунс предупредили о нападении, только поэтому она сумела спастись.
Сириус Блэк повадился забирать Гарри к себе на полдня, а то и на весь день. Гарри по телефону рассказал, что Блэк крупно поссорился с Дамблдором на тему безопасности любимого крестника.
— Дамблдор снова сказал про кровную защиту моей мамы, а Сириус, — Гарри шумно вздохнул, — Сириус сказал, что если сила крови директора так впечатляет, то он кровную защиту сам организует. И выберет для этого место получше, чем маггловская дыра. Дурдом, короче.
— Сам что думаешь? — спросил я. Гарри немного помолчал.
— Не знаю. Тётя… странно себя ведёт, если честно. То орёт на меня, то вдруг замолчит и смотрит в душу. Брр. А в остальном, я дорого бы дал, чтобы не видеть Дурслей. Дядя Вернон шипит, Дадли боком ходит... Достали! В итоге договорились, что я до тридцатого июля тут досижу — и к Сириусу.
Что ж, я понимал эмоции Гарри. У дяди и тёти — надоевшая до смерти напряжённая атмосфера, холод, одиночество. А у Блэка весело, там Драко, там магия, там, в конце концов, его любят. И так, он изо всех сил пытался не ревновать крёстного к Драко.
Драко написал мне всего дважды, кратко. Я подозревал, что даже Блэк не мог отвлечь его от мыслей о родителях и Риддле, поэтому ответить постарался как можно более оптимистично. У Рона дела обстояли не лучшим образом. Свадебные хлопоты слегка взбодрили миссис Уизли, но легли тяжким бременем на остальных членов семьи: от них требовалось убираться, участвовать в выборе декораций и восторгаться невестой.
— Джинни считает, она ужасна, — заметил Рон по телефону (ради разговора ему приходилось идти на другой конец деревни), — ну, это она зря, конечно. Но как они с Биллом воркуют, ты бы слышал. «Со-о-олнышко», — он умудрился произнести это по-настоящему противным тоном, и мы рассмеялись. — А вообще, рано они как-то. То есть… ну, сколько они знакомы? Год?
Я не стал это комментировать — не моё дело. Зато выслушал рассуждения Рона о финансовом состоянии Билла, которое резко и значительно улучшилось. Судя по всему, он уговорил мать принять от него деньги, и Рон с Джинни должны были поехать в школу в этом году в новых мантиях и с новыми учебниками — ничего подержанного. Свадьбу, разумеется, Билл тоже оплачивал сам или в кооперации с родителями Флёр. Из этого я сделал очевидный вывод: Дженкинс и компания сумели уговорить Билла сотрудничать. Интересно, только деньгами сманили или нашли другие аргументы? Я совсем не знал старшего Уизли, но остальные члены большого рыжего семейства были теми ещё идеалистами.
От Блейза новостей не было, но я надеялся: случись что-то серьёзное, мне сообщат. Зато Гермиона радовала новостями. Она сдавала экзамены в маггловской школе, а в свободное время помогала фостерной семье с трёмя детьми. В августе Грейнджеры всем составом планировали на десять дней съездить в Швейцарию, и я от души пожелал им хорошего отдыха.
А в первых числах августа мне передали довольно неожиданное приглашение зайти в кабинет к отцу. За лето мы с ним виделись только один раз (с мамой — три). Отец был занят и, честно говоря, я понятия не имел, что могло заставить его отвлечься на меня. Поэтому заходил с осторожностью. Он сидел за своим столом — большим, но не таким огромным, как мне казалось в детстве, — и что-то печатал на клавиатуре компьютера, сосредоточенно хмурясь. Мне пришлось подождать с минуту, прежде чем он перевёл на меня взгляд. Я поёжился, как от холода: обычно такого рода отцовские взгляды не сулили ничего хорошего. Он пристально оценивал меня и оставался недоволен увиденным. Тем не менее, я спросил:
— Вы хотели меня видеть, сэр?
После долгой паузы он вдруг поднялся из-за стола, обошёл его и положил руку мне на плечо. Крайне некомфортно.
— Помнишь, в детстве ты звал меня «папочкой»? — спросил он внезапно, и я едва не поперхнулся вдохом.
— Кажется, я тогда ещё носил шорты и не выговаривал «л», — заметил я осторожно, впрочем, не пытаясь избавиться от сильной широкой ладони. Она исчезла сама собой, и я незаметно перевёл дух. Пойми меня правильно, дорогой читатель, я люблю своего отца. Но такие вот вспышки родительской нежности уже в одиннадцать лет воспринимались дико — что уж говорить о шестнадцати!
— Пожалуй, ты прав, — отец заложил руки за спину, и я узнал этот жест — сам делал так же во время сложных разговоров. — Я действительно хотел видеть тебя. Скажи, что ты думаешь о своём будущем, Берти?
Из-за того, что он стоял в каких-нибудь полуторах метрах от меня, а нас ещё и не разделял стол, я чувствовал себя совсем уж неловко. Но вопрос был задан, и на него следовало дать развёрнутый ответ.
— Я получил результаты промежуточной аттестации, сэр, планирую выбрать для дальнейшего изучения шесть предметов, которые помогут мне хорошо понимать магический мир и…
— Это меня не интересует, — отрезал он, сведя брови к переносице. — Я имею в виду настоящее будущее. Все мужчины нашей семьи прошли военную подготовку. Твоё здоровье уже не вызывает опасений, поэтому, полагаю, служба пойдёт тебе на пользу.
— Я полагаю, что нет, сэр.
Скорее всего, он не поверил своим ушам. Или не понял, что услышал. Или понял, но решил, что ему почудилось. Во всяком случае, в отделанном тёмным деревом и бархатом кабинете повисла долгая, царапающая тишина.
— Я уже размышлял об этом, сэр, и, при всём уважении к традициям, понял, что военная служба не соответствует моему характеру и склонностям. Моя жизнь во многом будет связана с магией, именно это — настоящее будущее, которое меня беспокоит.
По идее говоря, меня должно было охватить волнение, но, на удивление, его не было. Что мне сделает родной отец? Накричит? Едва ли, это не в его характере. Запретит что-нибудь? Уж, во всяком случае, дело не дойдёт до «Круциатуса». От нашего разговора не зависела ничья жизнь. И это осознание удивительным образом разрушало всю нервозность.
— Если будет возможно, я, пожалуй, всё же получил бы степень по истории в Кембридже, но осознаю, что это скорее развлечение, а не реальная необходимость. Я волшебник, папа.
Мы смотрели друг другу в глаза, и я с удивлением, впервые в жизни, заметил, что у нас много общего. Да, мне не досталось его резких черт, и волосы у него значительно темнее, даже сейчас, когда в них поблёскивает седина. Зато у нас были одинаковые подбородки, длинные, выдающиеся вперёд, и вот этот прищур я видел много раз в зеркале.
— Твоя бабушка считает, что я ужасный отец. Впрочем, она и Чарльзом в этом плане недовольна.
— Я не считаю тебя ужасным отцом.
— Разве?
— Никогда не считал.
— А стоило бы, особенно, когда твоя сестра сбежала с этим немцем, — в его голосе послышалось что-то усталое и горькое. Отец отвернулся к окну, и меня укололо острым осознанием того, что, наверное, я впервые вижу его таким живым. Нарушая несколько негласных семейных правил, я сократил расстояние между нами, встал почти плечом к плечу и тоже выглянул на улицу, в залитый солнцем сад.
— Возможно, нам стоило…
— Участвовать в школьных забегах с другими родителями? — спросил я, наконец, найдя нужные слова. — Не могу представить себе маму в этом качестве. Тебя тоже. Анна ушла не потому, что вы плохие родители.
— Вот как?
— Она не из семьи ушла, а из фирмы. Работа её не устраивала, она нашла себе новую. Просто так вышло, что у нас с увольнением тяжело.
Отец поморщился, как от зубной боли, а я добавил:
— На работу она не вернётся, но… я думаю, она скучает по родителям.
— Не я запретил вам общаться, — после паузы заметил он. — Я бы не стал. Вы в детстве не особо дружили, а потом, я видел, сошлись.
— Мне её не хватает.
На удивление, папа согласно кивнул. Позже я долго думал об этой встрече, но так и не сумел сформулировать, что именно она изменила во мне.
* * *
Разумеется, я не смог бы на равных участвовать во взрослом мероприятии, но у Флёр и Билла Уизли были младшие братья и сёстры, и свадьба планировалась с расчётом на них. С трёх часов дня до семи вечера мы могли участвовать в празднике вместе со всеми, а уже после начиналась взрослая часть, куда ни мне, ни ребятам хода не было.
Уилсон подготовил мне чёрную мантию и белый галстук, пояснив, что примерно так в волшебном мире выглядит дресс-код «white tie». Паркер крутился рядом, пока я одевался, и болтал без умолку. Удивительный всё же человек. Он бывал серьёзным до страшного, говорил вещи, от которых у меня по спине пробегали мурашки. А потом вдруг превращался в юного обаятельного шалопая, который — вот он! — сидит на подоконниках и болтает ногой в легкомысленной кроссовке с рисунком.
— Сам министр обещал заглянуть, — заметил Паркер, пока Уилсон возился с моим галстуком. — Конечно, не на весь вечер, так, визит вежливости, но всё же.
— Кто ещё будет?
— Дамблдор, разумеется. Даже шли разговоры о том, чтобы попросить его вести церемонию, но… — Паркер пожал плечами, — решили, не стоит. Руководить будет министерский чиновник. Венчания, конечно, не планируется. Мистера Блэка не пригласили, ваших друзей тоже не будет. Я имею в виду мистера Поттера и мистера Малфоя.
К тому моменту, как Уилсон закончил меня одевать, я уже знал о гостях свадьбы чуть больше, чем мне бы хотелось. На сообщении о том, что Элфиас Дож давно выжил из ума и заговаривается, а некая Антония Гест прославилась тем, что в конце семидесятых выбежала голой на Косую аллею, я решил, что информации мне достаточно, и торопливо предложил выдвигаться. Нас ждал порт-ключ. Мы выехали за пределы дворца, зашли в уже знакомый мне неприметный домик, и я с удивлением увидел вместо ожидаемого мистера Грюма незнакомую молодую женщину с длинными тёмными волосами. Она была одета в бутылочно-зелёную мантию. Широко улыбнувшись, она вдруг подмигнула, и её лицо… скажу «потекло» за неимением лучшего. Как расплавленный воск. Всё продлилось несколько мгновений, и вот теперь перед нами была девчонка с растрёпанными волосами цвета жвачки, курносая и жизнерадостная.
— Привет, парень! — воскликнула она. — Помнишь меня?
— Мисс… Тонкс?
— Точно, только без мисс. Здорово, Барни. Готовы?
Паркер, вздохнув, сообщил:
— Как видите, Ваше Высочество, неумение следовать протоколу передаётся воздушно-капельным путём. Позвольте представить: мисс Нимфадора Тонкс, лучшая ученица Аластора Грюма, аврор и ваш телохранитель на сегодняшний день.
Я удержал вопрос о том, где же Грюм, но Тонкс (без мисс) каким-то образом угадала его и сказала:
— Его в Мунго сцапали и не выпускают. Долохов в Министерстве, собака, приложил костным проклятием, теперь у бедняги Грозного Глаза ноет спина. Впрочем...
Она порылась в кармане и надела на шею цепочку с подвеской. Я не сразу понял, что это. А когда понял, только чудом сумел не заорать. Из кожаной оправы на меня смотрел очень знакомый глаз.
— Он хотел посмотреть на свадьбу, — пожала плечами Тонкс, поправляя глаз. — Он нас не слышит, поэтому, пожалуйста, шевелите губами активнее, повторяя хором…
— ПОСТОЯННАЯ БДИТЕЛЬНОСТЬ!
Глупость, конечно, но почему-то мы с Паркером проорали это вместе с Тонкс и рассмеялись.
— Насчёт три. Один, два…
Порт-ключом служила маленькая серебряная монетка. Она уже наливалась голубоватым светом, когда Паркер извлёк её из кармана. Хотя я сам схватил Паркера за запястье и никуда бы не потерялся, Тонкс всё равно придержала меня за шиворот и помогла приземлиться на ноги, а не покатиться кубарем.
Запахло свежим чистым воздухом, нас окутало ароматами цветущего луга. В глаза ударило яркое солнце. Я проморгался, огляделся и улыбнулся. Место, возле которого мы оказались, дышало свободой и жизнью. Возможно, это был самый странный дом, который я видел в жизни. Казалось, что сначала построили основу — крепкий деревенский домик в один этаж, каменный, надёжный. Потом добавили деревянную пристройку слева. Потом, кажется, кому-то стало не хватать места, крышу разобрали и уже из другого камня сложили второй этаж. Только, вопреки законам здравого смысла, поставили его не ровно, а слегка сбоку, так что он нависал над землёй на добрых полтора метра. Дальше строитель потерял всякие рамки. Он громоздил, как ребёнок кубики, всё новые и новые этажи. Некоторые были каменными, другие — деревянными. Неустойчивую на вид конструкцию венчала коньковая крыша с флюгером-петушком. В окнах отражалось солнце. К дому прилегал большой диковатый сад.
— Уизли принадлежит акров двести, — сказал Паркер, дав мне минутку осмотреться, — но у волшебников занятные отношения с сельским хозяйством. Благодаря зельям и удобрениям с одной грядки можно снимать по три-четыре урожая в год. Так что для семейных нужд никто не будет распахивать поля. Пойдёмте, сэр, хозяева уже знают, что мы прибыли. Нас ждут.
Я нахмурился с удивлением. Только теперь я понял, что территория возле дома была совершенно пустой. Но Паркер положил руку мне на плечо, повлёк за собой, вперёд. Мы сделали шаг. Меня обдало холодом — и тут я понял, что всё это время стоял перед куполом защитных чар. А внутри уже кипела жизнь!
Перед домом натянули огромный белоснежный шатёр, под которым гудела пёстрая толпа. К нам кинулся коренастый, огненно-рыжий широкоплечий парень с короткими волосами и россыпью веснушек. Я узнал его, хотя мы и не были официально представлены. Подбежав, он резко остановился, посмотрел на Паркера, на Тонкс, на меня — и слегка поклонился, неловко и неуверенно.
— Ваше Высочество, позвольте представить: брат жениха и его шафер, мистер Чарли Уизли, — произнёс Паркер. Мы обменялись рукопожатиями, причём ладонь у Чарли оказалась жёсткая, вся в мозолях и мелких ожогах. Видимо, это неизбежно, когда работаешь с драконами. С Тонкс они обнялись, и Чарли даже слегка приподнял её в воздух под возмущённые крики о том, что она тут вообще-то при исполнении.
— Вы вовремя, — сказал Чарли и широко улыбнулся, став внезапно очень похожим на Фреда и Джорджа. Как будто их третий близнец. — Пойдёмте, покажу вам места. Пока у нас закуски и всякое, церемония начнётся через полчаса.
— Уверен, мистер Уизли, у вас ещё множество дел и целая толпа гостей, которых нужно встретить, — сказал Паркер. — Не переживайте за нас, мы не заблудимся. Тем более, мне кажется, я вижу мадам Боунс и малютку Сьюзен.
— Ещё увидимся! — помахала Тонкс и первой пошла под тент. Навскидку, собралось полсотни гостей — совсем небольшой, хотя и торжественный приём. Официанты в белоснежных мантиях сновали с подносами, на которых стояли морсы и шампанское.
В дальнем конце располагалась высокая арка, увитая цветами и украшенная золотыми шарами. Вдоль ковровой дорожки стояли ряды золочёных стульев. На некоторых уже сидели гости, другие пока пустовали. Рон, близнецы и Чарли Уизли метались между гостями, встречали новоприбывших и пытались как-то рулить хаосом. Получалось у них не идеально, но то и дело откуда-нибудь доносился громкий смех, и можно было не сомневаться, что вызвали его Фред и Джордж своими шуточками.
Невидимый оркестр играл что-то мне незнакомое, но очень лёгкое и практически незаметное. Паркер повёл меня к мадам Боунс, которая стояла с бокалом шампанского и говорила о чём-то с незнакомой мне женщиной неопределённого возраста (но, пожалуй, старше тридцати пяти), в очках и с тугим пучком на голове. Сьюзен держалась рядом и молча слушала. Я бы, конечно, предпочёл хоть немного провести время с ней, но никто бы не дал мне такой возможности. Мы едва обменялись короткими кивками, после чего я попал под пристальный взгляд мадам Боунс. За время нашего недолгого знакомства она ещё ни разу не смотрела на меня так недовольно.
— Позвольте представить, Ваше Высочество, это Муфалда Хопкирк, моя коллега, — холодно произнесла мадам Боунс. — Муфалда, мы ещё вернёмся к этому вопросу. Почему бы тебе не поприветствовать мистера Дожа? Он там что-то заскучал.
Женщина отошла без единого лишнего слова, послушно и торопливо. А мадам Боунс сообщила:
— Я рада видеть вас в добром здравии, сэр.
— Благодарю, мадам. Это взаимно, — сказал я, чувствуя, что воздух между нам похолодел. — Читал о нападении на ваш дом, это ужасно. Сьюзен упоминала…
— Она передала ваши пожелания и прочее, — отрезала мадам Боунс. — Сьюзен, дорогая, тебя не затруднит принести мне стакан клюквенного морса?
Отходя, Сьюзен посмотрела на меня с искренним сочувствием, а я понял, что мадам Боунс намеренно прогнала всех посторонних, так что мы остались вчетвером. И, кажется, Паркер и Тонкс были не в счёт. Было очевидно: мадам Боунс собиралась ругаться, и мой титул не был для неё помехой. Я подверг опасности её обожаемую племянницу, и только чудом Сьюзен не пострадала. Я вздохнул и решил, что не готов сейчас слушать нотации, поэтому произнёс, глядя мадам Боунс в серые строгие глаза:
— Вы, должно быть, в ярости после событий в Отделе тайн, мэм. Я приношу извинения за то, что взял с собой Сьюзен. Мне не стоило…
— Не стоило, — согласилась мадам Боунс. — И вы довольно хитрый молодой человек. Решили не дожидаться, пока я скажу это сама. Опередили меня.
— Поверьте, мэм, я говорю искренне. Сьюзен — мой друг, и я тоже беспокоюсь за неё.
— Друг, значит, — несколько невпопад сказала мадам Боунс, — что ж, извинения приняты. Вы уже видели жениха? Кажется, он слегка вне себя от радости. Будь здесь Артур… О, вот он, наш мистер Уизли. Подойдите-ка сюда, юноша!
Билл был одет в чёрную строгую мантию с белым, как у меня, галстуком, и маленьким бутончиком белой розы в петлице. Длинные волосы так и остались собраны в хвост, а вот драконий клык из уха куда-то пропал. Билл то и дело касался пробитой мочки уха, явно неосознанно. Мы поздоровались тепло. Билл, как и Чарли до него, крепко обнял Тонкс, и по коротким репликам я понял, что они учились вместе или с небольшой разницей, максимум — в год. Паркер повёл меня дальше. Мы ещё успели перекинуться несколькими словами с группой министерских сотрудников и обменялись приветствиями с Фредом и Джорджем, которые были явно недовольны парадными мантиями.
— Дурдом какой-то! — сообщили они хором, а тот, кто стоял левее, пообещал:
— В жизни не допущу такого на своей свадьбе!
Близнецы выглядели благополучными и довольными жизнью. Один из них (я подозревал, что это был Фред) шёпотом сообщил, что в честь такого события они с братом дали клятву никого не разыгрывать. И вообще, из «Всевозможных Волшебных Вредилок» на свадьбе будут только фейерверки, причём под вечер, не раньше.
— Вот она, взрослая жизнь, ответственность, — сокрушённо заметил второй близнец, и на этом разговоры пора было прекращать.
Маленький круглый чиновник начал командовать рассадку. Музыка стала торжественнее и громче, перекрыла разговоры и шорохи. Паркер отвёл меня к третьему ряду. Тонкс села сзади, выпрямив спину и сделавшись комично-серьёзной. Рядом с нами постепенно рассаживались и другие — мадам Боунс со Сьюзен, мистер Диггори с Седриком и, неожиданно, директор Дамблдор. Честно говоря, я пропустил его появление, поэтому слегка вздрогнул, когда он сел слева от меня. Он, конечно, не изменил своему стилю — по его фиолетовой мантии летали, заворачиваясь в причудливые спирали, разноцветные звёзды, а бороду украшали маленькие золотые колокольчики.
— Это всегда так трогательно — свадьбы бывших учеников, — вздохнул он с улыбкой. — Прекрасное и наглядное свидетельство течения жизни.
— Симпатичная пара вышла, да? — спросил мистер Диггори. — Билл — толковый парень, серьёзный.
Седрик незаметно для отца закатил глаза. Я вспомнил, что мистер Диггори был отнюдь не в восторге от дружбы Седрика и Флёр. Видимо, его очень радовало, что она выходит замуж за другого. Мы со Сьюзен и Седриком слушали эти светские пустоватые разговоры, вежливо молчали и не перебивали, только переглядывались. Я разглядывал директора Дамблдора. Он меня всё ещё восхищал. Весь этот нелепый образ, который ему удивительно шёл, прямая спина, хитро блестящие глаза за очками-половинками — он весь казался мне олицетворением магии, её жизнью и душой. Что-то смутное промелькнуло в его глазах, в самой глубине зрачков. Я моргнул.
Дамблдор слегка наклонил голову. Он явно заметил этот миг полутранса, из которого я успел вырваться. Не знаю, что я увидел. Не понял и не осознал. Но дальше предпочитал смотреть прямо перед собой. Я уже бывал на свадьбах ранее. Но ни разу — на волшебной или хотя бы просто на светской.
— Вот, слышите, это начало, — почти беззвучно прошептал мне в ухо Паркер, и я понял, что классический оркестр умолк. Музыка полилась откуда-то ещё, как будто даже из золотых шаров, украшавших помост. Я обернулся вместе с остальными гостями и на короткий миг потерял способность дышать, думать. Я и себя самого потерял.
Они были потрясающе красивой парой, вероятно. Только вот разглядеть Уильяма Уизли я оказался неспособен. Зато до сих пор без труда могу вспомнить крошечную серую пушинку на плече у Флёр. Прицепилась к платью и осталась, такой маленький изъян. Настолько красиво, что больно. Свадебные клятвы и торжественные речи, признаться, я совершенно пропустил мимо ушей.
Avada_36автор
|
|
Risha
Ого! Сильно.И правильно. В каноне он до этого просто не додумался. Там не было храброго Мышонка,чтобы помог ,сам того не ведая,понять,ЧТО надо сделать. Мне кажется,тамошний Дамблдор был бы благодарен за такую подсказку. И был бы рад уйти таким способом. Ну надо же. Удивительно. Как одним поступком удалось раскрыть главную суть персонажа. Без многих слов и объяснений. Одним махом. Это мастерство. Или озарение? Или и то ,и другое. Я в восхищении. Спасибо большое! В каноне у Дамблдора были другие условия, он не потерял близкого сторонника из-за собственной неосмотрительности, ему больше везло. И да, ему не дали такой подсказки — хотя Берти сам не понял, что сказал. Мне кажется, Дамблдор заслужил эту возможность и такой финал.5 |
Avada_36автор
|
|
1 |
Avada_36автор
|
|
Madam_red
Невероятнопрекрасная глава🥲потрясающий финал с дамблдором, до такого я даже не додумалась бы Спасибо большое! Мне показалось, что он заслужил |
Avada_36
isomori На тот момент он вряд ли вообще хорошо соображал. В каноне — он не понял, что убил его лично Если разрушение хоркрукса равносильно стиранию отпечатка личности (я придерживаюсь такой гипотезы), то это стирание может быть незаметно для владельца. С другой стороны, Риддл ощущал связь со своими хоркруксами в Поттере и в Нагини. Забавно, что при этом он не догадался, что Поттер – тоже хоркрукс. Полагаю также, что хоркрукс не является отдельной личностью; это именно якорь, опираясь на который неупокоенный дух может снова попробовать воплотиться. А здесь ведь его отпечаток не разрушен, но в то же время и не воплощён. Риддл оказался одной ногой "на том свете", что бы это ни значило. 2 |
Avada_36автор
|
|
isomori
Avada_36 Вообще, конечно, тут простор для домысливаний огромный. Всё же точная механика работы в каноне не описана. Связь с Поттером он ощущал, но закрывался от неё после событий в конце пятой книги. И, несмотря на все свои знания и опыт, так и не понял, что связывало его с Гарри. Я ставлю на то, что он ничего не почувствовал и не понял.На тот момент он вряд ли вообще хорошо соображал. Если разрушение хоркрукса равносильно стиранию отпечатка личности (я придерживаюсь такой гипотезы), то это стирание может быть незаметно для владельца. С другой стороны, Риддл ощущал связь со своими хоркруксами в Поттере и в Нагини. Забавно, что при этом он не догадался, что Поттер – тоже хоркрукс. Полагаю также, что хоркрукс не является отдельной личностью; это именно якорь, опираясь на который неупокоенный дух может снова попробовать воплотиться. А здесь ведь его отпечаток не разрушен, но в то же время и не воплощён. Риддл оказался одной ногой "на том свете", что бы это ни значило. |
Автор, как же мне нравятся персонажи и их поступки в Вашей интерпретации!
2 |
Avada_36автор
|
|
Lizwen
Автор, как же мне нравятся персонажи и их поступки в Вашей интерпретации! Спасибо большое! Я очень рада этому.1 |
Avada_36
Я, честно говоря, подумала о кресле Министра для Мышонка 4 |
Avada_36автор
|
|
вешняя
Avada_36 Время покажет) По статусу ему запрещено занимать такого рода должности.Я, честно говоря, подумала о кресле Министра для Мышонка 1 |
Ух как же теперь дожить до следующей главы))
|
Теперь интересно, какое же решение принял Берти
3 |
1 |
Положительное. У него особо нет вариантов. Он всегда делает то, что должно.
2 |
Vitiaco Онлайн
|
|
Перестанет быть принцем, как сделала это его старшая сестра? Спасёт Амбридж? Свяжется с Гриндевальдом(правда, не знаю с какой целью)?
2 |
хехехе. как же приятно быть правой, причем целых два раза 😁
у Альберта вариантов не много, а вот у Берти... Берти может удивить. 1 |
Emsa
Была такая мысль. Не зря же ему её убийство в деталях много раз виделось 1 |
Дорогой автор, давно не комментировала работу. Читала ночью, впопыхах, времени написать не было, хотя именно ваша работала становилась моментом отдыха и расслабленности.
Показать полностью
Но сейчас я не могу не написать… Читая про смерть Дамблдора, я подумала, как вы снова интересно поменяли историю, причем логично. Конечно, я сразу поняла, что директор нашел способ избавить Гарри от хоркрукса другим способом. Но когда прочитала каким… взгрустнулось. А когда читала заключительную речь Берти, на глазах вышли слезы… В вашей истории Дамблдор мне полюбился. Он всегда был для меня загадочным и интересным персонажем, и не смотря на разросшуюся популярность дамбигада, меня все эти теории заговора всегда смешили и вводили в недоумение. А тут вы, описываете нормального директора, с нормальными человеческими ошибками и успехами, мудрого во многих вещах и недогадливого в других. И теперь его нет. Хотя ушел он действительно красиво. Хотя кроме Гарри и Берти не знают, что именно он сделал. И сделал тем путем, о котором часто говорил. Через любовь и сострадание. Вот пишу и снова плачу. Потому что красиво, трогательно и грустно. И пусть директор многим не нравится, в вашей истории он чудесный. Такой — смерти которого все же сочувствуешь и грустишь. Возможно, потому что смотришь на него сквозь призму Берти, который всегда видел больше других учеников: и он его уважал, понимая намного больше других детей. И искренне грустил о его смерти. Благодарю 🩵 3 |
вешняя
Avada_36 Он из богатой семьи, у него свои кресла есть.Я, честно говоря, подумала о кресле Министра для Мышонка |