«Ваше Королевское Высочество! Мисс Флёр Изабель Делакур и мистер Уильям Артур Уизли имеют честь пригласить вас на свою свадьбу, которая состоится…». И так далее, и тому подобное. 25 августа этого года.
— Вы ответили согласием, сэр, — сообщил Паркер, когда я дочитал формальное приглашение. — Боюсь, это не то мероприятие, которое вы могли бы пропустить.
Если он ожидал, что я буду возражать, то ошибся. С Биллом Уизли я был едва знаком, но Флёр как минимум однажды оказала мне очень значимую услугу. Я бы ни за что на свете не отказался побывать на её свадьбе и только спросил:
— Почему вы не показали мне приглашение раньше?
Паркер улыбнулся в своей раздражающе-сфинксовой манере, и я понял: чтобы не отвлекать меня от встречи со Скримджером. Интересный это был визит. Меня отвезли в небольшой особняк на окраине Лондона, где вскоре появился и сам исполняющий обязанности министра магии. Здоровенный широкоплечий мужчина лет пятидесяти на вид (пятидесяти четырёх, согласно досье) тут же заполнил собой просторную гостиную, нервным резким движением поправил галстук, пошевелил плечами в маггловском пиджаке и уставился на меня внимательными тускло-зелёными глазами. Не поклонился, но дождался, пока я протяну руку, и не стал давить силой: рукопожатие у него оказалось на удивление деликатным.
— У вас хорошие люди, — сказал Скримджер (Паркер стоял в стороне, Грюм замер в дальнем углу каменным изваянием) и добавил, явно вспомнив об этикете в последний момент:
— Ваше Высочество.
— Это правда, министр, мне повезло, — согласился я, жестом предлагая садиться. Скримджер тяжело опустился в кресло, потёр левое бедро и возразил:
— Не министр. Ещё нет.
— Подозреваю, это вопрос времени, сэр. Кого как не главу Аврората волшебное сообщество захочет видеть своим лидером в такое трудное время?
— Время трудное, это точно. Мало нам было пожирательских недобитков, так ещё и гоблины с цепи сорвались.
Я видел, насколько некомфортно Скримджеру говорить со мной. Ему — взрослому опытному воину — с мальчишкой, который только из-за какой-то причуды стоит выше него по титулу и положению. Паркер не сказал, чего хочет от меня, отпустил вожжи. Всех наставлений только и было: «Попытайтесь найти с ним общий язык, это пригодится». И вот я разглядывал и.о. министра магии и думал, на каком таком общем языке мы могли бы говорить.
Скримджер — это язык действия. Даже не силы: именно действия, активности. Я читал досье, изучал скупые рассказы о его подвигах в молодости и понимал, что этот человек ненавидит сидеть сложа руки.
— Вам удалось поймать тех, кто устроил пожар у Фортескью? — спросил я, и тут же по лицу Скримджера прошла тень. Он поджал губы и покачал головой.
— Увы, нет. Мне нравилось его мороженое, славный был мужик. Славное кафе. Убл… Преступников пока не поймали, но мы ищем их. Спорить готов, они носят маски. Я так скажу, — он вдруг резко мотнул головой, будто сгоняя муху, — не верю я в мальчишек, которые путаются в политике. Но народ верит. Магглорождённые боготворят вас, остальные — мистера Гарри Поттера. И в такое время нам нужна любая поддержка, что угодно, чтобы удержать народ от паники.
«Вот оно что», — мелькнуло в голове. Выходит, это не Дженсену и Паркеру нужно что-то от Скримджера. Наоборот, эта встреча организована, чтобы министр обратился с просьбой.
— Люди напуганы, — ответил я спокойно, — министерство год отрицало возрождение Риддла, а теперь объявило о нём во всеуслышание. Ещё и этот побег из Азкабана...
— Второй, — вздохнув, признался Скримджер. — Мы не продержали эту шайку под замком и недели.
— Об этом не было в газетах.
— А вы предлагаете расписаться в собственной несостоятельности на первой полосе?
— Во все времена, — после долгой паузы мягким тоном заговорил я, — Корона поддерживала мир и стабильность на территории Британии. Перед лицом большой опасности, конечно, я со своей стороны буду рад помочь всем, что в моих силах. Риддл и его приспешники должны быть арестованы или ликвидированы как террористы, угрожающие безопасности нашей страны.
— Что, без условий?
— Какие могут быть условия, министр, если речь идёт о благополучии Британии? Чем я могу вам помочь?
Я не видел Паркера, и от этого делалось некомфортно. Я понятия не имел, говорю я всё правильно или совершаю чудовищную ошибку. Но выводы были простые: если бы поддержка Скримджера не входила в планы спецслужб, нам бы не дали встретиться или, по крайней мере, провели бы мне чёткий инструктаж.
— Достаточно нескольких визитов в министерство, — вздохнув, сказал министр. — Завтра вы посещаете Мунго, мне сказали? Хорошо. Может, вы зайдёте ещё на благотворительный сбор средств в поддержку частных патрулей?
— Думаю, мистер Паркер найдёт время в моём календаре, — сказал я.
— И ещё… ещё есть Гарри Поттер, — кинув короткий взгляд на Паркера и Грюма, Скримджер решился и спросил:
— Как вы считаете, он будет играть в игры Дамблдора? Или его можно убедить, что главная сила магического сообщества — это Министерство?
Я задумался. Отвечать за Гарри было бы самонадеянно. Какие планы на него у Дженкинса и остальных?
— Вам стоит знать, что Гарри — настоящий гриффиндорец. Не в меньшей степени, чем вы, сэр. Только значительно младше, — я слегка улыбнулся. На самом деле, после еженедельного общения с Амбридж даже министр не пугал по-настоящему. — Он болезненно реагирует на несправедливость, ценит личное мужество и прямоту. Сам может соврать, но ненавидит чужую ложь. Он не пойдёт за Министерством, я в этом практически уверен. Но если вы сможете заслужить его уважение… он будет на вашей стороне.
Скримджер чуть прищурился, и в его глазах блеснуло удивление.
— Это очень ценные сведения… Ваше Высочество.
На этот раз титул дался ему легко, естественно.
— Я понимаю, насколько важна вам поддержка Гарри. И моя, разумеется. Уверен, ваш секретарь и мистер Паркер сумеют сотворить какое-нибудь волшебство с календарями и графиками. Вы планируете присутствовать на том благотворительном сборе?
— Разумеется, — он скривился, как от зубной боли, и я понял, что светские мероприятия министра раздражают.
— В таком случае, надеюсь, мы там встретимся. Для меня было честью познакомиться с вами, министр.
Встав, я снова протянул руку, и Скримджер пожал её немного крепче, чем в первый раз. И даже немного поклонился, прежде чем повернуться ко мне спиной и выйти из гостиной. Только тогда я решился оглянуться на Паркера и увидел на его лице довольную улыбку.
И вот, теперь, когда встреча со Скримджером осталась в прошлом, мне вручили приглашение на свадьбу. Выглядело слегка издевательски — как будто поощрили, но я не собирался обижаться. Как минимум, одно приятное мероприятие этим летом мне обеспечено.
* * *
Признаюсь (сейчас уже могу — тогда, конечно, даже себе бы не сказал об этом), я ждал вопроса о праздновании дня рождения. Но либо некому было его задать (мама и папа были в туре по странам Юго-Восточной Азии), либо никто не вспомнил. Утро дня рождения прошло сухо, формально и весьма традиционно. Я появился на завтраке, поблагодарил дедушку и бабушку за подарки, которые не разворачивал (значительная их часть всё равно предназначалась не мне), немного поболтал с кузенами и благополучно сбежал в свои покои. Во всяком случае, там меня ждали подарки от друзей и ворох поздравительных открыток.
А после полудня появился Паркер, одетый в светлую рубашку без узора и льняные неформальные штаны. Посмотрел на мои попытки продраться сквозь всё того же Геродота и велел:
— Уилсон, летний костюм Его Высочеству. Что-нибудь попроще и без пиджака, там чудовищно жарко. Сэр, вам надо одеться. Пожалуйста, побыстрее, это важно!
Он тараторил так, что я не смог бы вставить ни слова. Я послушно оделся и только после этого спросил, пока Уилсон застёгивал на мне рубашку и подворачивал рукава до трёх четвертей:
— Куда мы отправляемся в таком виде?
— Мы — решительно никуда, — отрезал Паркер. — Выпейте, пожалуйста.
Он протянул мне небольшой пузырёк с коричнево-зелёным зельем, на вид похожим на болотную воду.
— Лучше зажмите нос и одним глотком в себя, сэр, — добавил Паркер, когда я вытащил пробку. Оххх! На вкус оно оказалось… куда хуже, чем по цвету и по запаху. Ни с чем несравнимо. Хуже любой дряни в Больничном крыле — и это при том, что у зелья от головной боли отчётливый вкус плесневых носков (не то, чтобы у меня был большой опыт взаимодействия с плесневыми носками, но я представлял себе их именно так). Стоило мне осушить пузырёк, как руки задрожали. Живот скрутило болью, я согнулся, и в тот же миг кожа начала безболезненно, но крайне неприятно пузыриться. Паркер смотрел невозмутимо, пока меня корёжило. А когда всё прошло, оказалось, что ботинки немного жмут.
— Уилсон, обувь на размер больше. Вот с ногами просчитался, простите, сэр. И, позвольте… — положив руку мне на плечо, он подвёл меня к зеркалу. Оттуда на меня уставился удивлённым взглядом совершенно незнакомый подросток. У него были мышастого цвета волосы темнее моих, большие ярко-голубые глаза, пухлые щёки и щербатая улыбка. На носу, возле левого крыла, вспух прыщик. На подбородке пробивалась редкая щетина.
Пока я переобувался, Паркер тоже выпил зелье и после неприятной даже на вид трансформации превратился в мужчину своей же комплекции, но светловолосого, категорически не похожего на пресс-секретаря Его Высочества принца Альберта.
— У меня есть ещё по пять порций, так что времени полно, сэр, — сообщил Паркер голосом немного ниже своего обычного. — Уилсон, я на связи по сотовому, звоните, если что.
— Разумеется, мистер Паркер, — невозмутимо ответил Уилсон. — Приятного дня, сэр.
Мы вышли через чёрный ход, Паркер распахнул мне дверь переднего сидения длинноносого автомобиля неизвестной марки, сам прыгнул за руль и стартовал. Видимо, эта выходка так или иначе была оговорена с охраной, потому что нас выпустили без единого вопроса. И я, впервые в жизни сидя рядом с водителем, во все глаза уставился на плотный автомобильный поток, в который мы влились. Наш «Роллс-Ройс» с дополнительной машиной сопровождения обычно пропускали, мне махали вслед, пытались фотографировать сквозь плотную тонировку. Но на эту машину всем было плевать.
— Откуда у вас права?
— Я бы сказал, что помог «Конфундус» и немного обаяния, но… — Паркер-неПаркер пожал плечами, уверенно толкаясь в пробке, — сдал всё честно в свои двадцать два. И, пожалуй, вам тоже стоит научиться водить, когда станете немного старше. Итак, сэр…
— К кому это вы обращатесь, мистер Паркер? — вдруг развеселился я, чувствуя странную свободу. — Здесь нет принца Альберта, я уверен.
— Действительно, — наморщил нос Паркер. — В таком случае, надо бы познакомиться. Я Барни.
— Я Берти.
Удерживая руль одной левой, Паркер пожал мне руку с серьёзным видом и, наморщив нос, сообщил:
— Ну, хватит этого! Срезаем!
И круто повернул на узенькую улочку, уходя от общего движения. Я ни разу не видел дорогу вот так — прямо. Передо мной всегда находилось защитное стекло и сидение водителя. Машина всегда была для меня не более чем средством добраться из точки А в точку Б, и даже в долгих поездках я только изредка смотрел в окно. Оказывается, это совсем не то.
— Вы завтракали… Ты уже давно завтракал, Берти, — заявил этот новый незнакомый Барни, — так что предлагаю начать с перекуса, а потом — как насчёт парка аттракционов?
— Можно лучше в Тауэр? — спросил я, и Барни снова рассмеялся.
— Из всех мест в городе…
— Я выбрал занудную историческую достопримечательность. Нет, я передумал! Давай просто… — я разглядывал дома по сторонам, людей, спешащих по своим делам, и решился:
— Давай просто погуляем по Лондону?
Паркер улыбнулся и сказал:
— Твой день — твой выбор. Но сперва я намерен отравить тебя омерзительно-вредной едой, которую обожают подростки всего мира.
Я слышал о «Макдональдсе», разумеется. Но никогда не был внутри и, уж конечно, никогда не ел ничего, насколько очевидно сделанного из бумаги с усилителями вкуса. К своему стыду должен признать: мне понравилось. Причём не знаю до сих пор, в чём состояло основное удовольствие: есть странный бургер, в котором не чувствовалось ни хлеба, ни мяса, или держать его двумя руками и пачкать лицо в белом липком соусе.
Мы гуляли по Лондону — такому живому, такому шумному и многолюдному, что кружилась голова. Никто не смотрел на нас. Мы стояли в очередях за вафлями и мороженым, прокатились в настоящем автобусе, где ворчливая пожилая женщина сделала нам замечание за слишком громкий смех, и как самые обычные туристы зашли в Туаэр (разве что почти не ждали в очереди после того, как Паркер тихонько помахал палочкой). Оборотное зелье уже даже не казалось противным, каждая порция шла легче предыдущей.
Сумерки застали нас на набережной где-то в районе Сити. Мы сидели на гранитном парапете, свесив ноги в сторону реки, над нами носились чайки. Паркер уминал очередную порцию мороженого, а я думал, что в меня больше никогда не влезет ни крошки сладкого. От воды поднимался тяжёлый дух. Погода поменялась, небо заволокло рваными облаками. Глотнув воды из слегка помятой пластиковой бутылки, я спросил:
— Мистер Дженкинс ведь не в курсе этой вылазки?
— Уверен, что хочешь говорить о нём сейчас?
— Более чем.
— От него сложно что-то утаить. Очень сложно. Поэтому, конечно, он в курсе… уже. Но он никогда бы её не санкционировал.
Я отломил кусочек от батона хлеба, который Паркер прихватил с какими-то загадочными целями, и бросил в воду. Одна из чаек спикировала за ним, но упустила. Я кинул ещё.
— У меня не сходится кое-что. Вы с Дженкинсом не можете относиться к разведке. Никак.
— Почему?
— Есть законы, которые категорически запрещают вмешательство государственных структур магглов в дела магического мира. Вам просто стёрли бы память. Но с вами сотрудничают, притом охотно.
— Это всё нетрудно устроить. Достаточно выделить из структуры, скажем, Ми-5 небольшой отдел в самостоятельное агентство на службе короны.
— Ты служил в Ми-5?!
— Угу. Восемь лет.
— Сколько тебе сейчас?
— Будет тридцать четыре.
— Рано начал.
Барни легкомысленно пожал плечами и с сожалением вытер платком липкие пальцы. Мороженое у него закончилось. Я размышлял над услышанным, а ещё тщательнее — над всем тем, что давно знал, но никогда не сопоставлял. В видении я совершил открытие, которое меня шокировало, но то, что приходило в голову, на озарение не тянуло.
— Вы бы и близко не подобрались к министру магии без меня, — произнёс я без тени сомнения. — Я вам действительно нужен. Я — ваш пропуск в магический мир. В его политику, я имею в виду. Хотя… для Дженкинса — куда бы то ни было. Без меня…
— У нас были бы связаны руки, сэр
— Берти.
— Я никогда… — запнувшись, я попытался облечь мысли в слова, — не осознавал этого по-настоящему. Все ваши интриги и планы развалятся, если завтра я скажу нет. Откажусь от титула, например, или просто пошлю вас ко всем чертям.
— О, за это никто не переживает, Берти, — с долей насмешки в голосе сказал Барни, — Все знают, что ты послушный мальчик, который делает то, что ему велят старшие.
— Ты так не думаешь.
Он перевёл взгляд с противоположного берега реки на меня и очень серьёзно покачал головой.
— Ты вряд ли знаешь, как вышло, что я стал твоим пресс-секретарём. Дженкинс облажался, почувствовал, что теряет контроль. Я не должен был участвовать в том совещании, но все знают мою репутацию: я появляюсь именно там, где меня меньше всего ожидают увидеть, и страшно всех раздражаю. Так что я послушал их вопли и вызвался занять эту должность. И, честно признаться, сначала был разочарован.
Я вспомнил себя летом после второго курса и кивнул. Ничего интересного из себя я в тот момент не представлял. Сейчас-то не особо представляю, а тогда — и говорить не о чем.
— Ты выглядел марионеткой, такой тихий вежливый мальчик, без капризов, без своих желаний. А потом ты спас Блэка.
— У меня не было выбора…
— Двадцать выборов. И первый в списке — не лезть туда, куда просили не лезть. Ты не просто вмешался, но ещё и нашёл способ обыграть Корнелиуса Фаджа. А он, поверь мне, далеко не самый слабый политик… был, пока жажда власти не вскипятила ему мозги. Вот тогда я понял, что не такой уж ты и послушный мальчик, принц Альберт.
— К чему была эта милая ретроспектива?
Барни рассмеялся, подтянул одно колено к подбородку, устроился поудобнее и спросил, снова глядя в чёрную блестящую реку:
— А ты как думаешь?
Чайке наконец-то повезло ухватить кусок хлеба, и она уселась в двух метрах от меня, заглотила еду и протяжно крикнула. Тут же улетела — её спугнула группа туристов, решивших сфотографироваться на фоне далёких огней Гринвича.
— Я думаю, что ты не в восторге от Дженкинса и его политики. Или, точнее, — я прищурился, и блики на воде разошлись в разные стороны острыми лучами, — от политики тех, кто стоит над Дженкинсом.
Паркер покачал ногой в белой кроссовке и заметил как будто бы невпопад:
— Это довольно трудно — быть магглорождённым. Для волшебников ты чужой, потому что пришёл и другого мира. А для магглов… — он не стал продолжать, да и не нужно было — и без того всё понятно. Вместо этого сказал внезапно строгим тоном:
— Осторожнее выбирай людей, которым доверяешь целиком и полностью.
— Целиком и полностью? Я никому не доверяю.
Кажется, Паркер не ожидал этого услышать. Снова повернулся ко мне, откинулся назад, опираясь на руку, сложил ноги по-турецки, ухмыльнулся.
— А как же малютка Боунс? Мистер Поттер? Незабвенный Блейз Забини?
Я пожал плечами, уже жалея, что сказал об этом. Паркер сбил меня с толку, вытянул на излишнюю откровенность. Но было ясно, что он не отстанет, так что я признался:
— Я доверю им, конечно. Они мои друзья. Просто… не целиком. То, что поймёт Сьюзен, будет неприятно слышать Гарри, а то, о чём я могу рассказать Блейзу, не стоит знать Сьюзен или Гермионе. И так далее.
— А как же я? — с явным весельем в голосе уточнил он.
— А тебе я не доверю вовсе, ты с Дженкинсом, — нарочито грубо отрезал я и улыбнулся, чтобы сгладить резкий тон. Но Паркер вовсе не обиделся, покачал головой и добавил очень серьёзно:
— Вот и правильно. Нам пора возвращаться, Берти. А то принца потеряют.
Он спрыгнул на тротуар, подал мне руку и помог спуститься. Машину мы оставили на парковке километрах в пяти отсюда. Паркер побренчал мелочью в карманах штанов и спросил:
— Что скажешь насчёт аппарации?
— Ни разу не пробовал.
— Всё когда-нибудь случается в первый раз.
Он протянул мне руку и велел держаться крепче. Я стиснул его ладонь, и в тот же миг меня будто сплющило, сдавило со всех сторон и потянуло сквозь пространство. Я ощутил себя верблюдом, проходящим через игольное ушко, листом бумаги под прессом. Ноги утратили твёрдую опору, но спустя мгновение снова обрели её, и я больно стукнулся пятками о брусчатку. Затошнило, я поднёс руку ко рту, но сумел справиться со своим желудком. Паркер заботливо наклонился ко мне и уточнил, жив ли я. Потом добавил:
— Меня уже давно не расщепляет, так что…
Представив, что может значить термин «расщеплять» в контексте перемещений в пространстве, я застонал и согнулся пополам, но всё-таки одолел тошноту. Только во рту остался горько-кислый привкус. Паркер, зараза, предложил мне мятную конфетку.
— Вот и зелье закончило действовать, — заметил он, забирая у меня фантик. — С возвращением, Ваше Высочество.
Проходя мимо охраны обратно во дворец, я подумал, что не отказался бы ещё немного побыть просто Берти. Но, конечно, позволить себе этого не мог — меня ждало множество дел.
Avada_36автор
|
|
EnniNova
Вау! Вот такого Дамблдора я не видела. Спасибо, вы заставили посмотреть на него под другим углом. Нет, мне вовсе не близок Дамбигад. Но и искреннего сочувствия в нем я тоже не видела. А теперь... Мне как раз хотелось дать ему именно это развитие. Он уже считал, уже планировал, уже играл в шахматы. Пришло время совершить подвиг.7 |
Avada_36автор
|
|
Risha
Ого! Сильно.И правильно. В каноне он до этого просто не додумался. Там не было храброго Мышонка,чтобы помог ,сам того не ведая,понять,ЧТО надо сделать. Мне кажется,тамошний Дамблдор был бы благодарен за такую подсказку. И был бы рад уйти таким способом. Ну надо же. Удивительно. Как одним поступком удалось раскрыть главную суть персонажа. Без многих слов и объяснений. Одним махом. Это мастерство. Или озарение? Или и то ,и другое. Я в восхищении. Спасибо большое! В каноне у Дамблдора были другие условия, он не потерял близкого сторонника из-за собственной неосмотрительности, ему больше везло. И да, ему не дали такой подсказки — хотя Берти сам не понял, что сказал. Мне кажется, Дамблдор заслужил эту возможность и такой финал.5 |
Avada_36автор
|
|
1 |
Avada_36автор
|
|
Madam_red
Невероятнопрекрасная глава🥲потрясающий финал с дамблдором, до такого я даже не додумалась бы Спасибо большое! Мне показалось, что он заслужил |
Avada_36
isomori На тот момент он вряд ли вообще хорошо соображал. В каноне — он не понял, что убил его лично Если разрушение хоркрукса равносильно стиранию отпечатка личности (я придерживаюсь такой гипотезы), то это стирание может быть незаметно для владельца. С другой стороны, Риддл ощущал связь со своими хоркруксами в Поттере и в Нагини. Забавно, что при этом он не догадался, что Поттер – тоже хоркрукс. Полагаю также, что хоркрукс не является отдельной личностью; это именно якорь, опираясь на который неупокоенный дух может снова попробовать воплотиться. А здесь ведь его отпечаток не разрушен, но в то же время и не воплощён. Риддл оказался одной ногой "на том свете", что бы это ни значило. 2 |
Avada_36автор
|
|
isomori
Avada_36 Вообще, конечно, тут простор для домысливаний огромный. Всё же точная механика работы в каноне не описана. Связь с Поттером он ощущал, но закрывался от неё после событий в конце пятой книги. И, несмотря на все свои знания и опыт, так и не понял, что связывало его с Гарри. Я ставлю на то, что он ничего не почувствовал и не понял.На тот момент он вряд ли вообще хорошо соображал. Если разрушение хоркрукса равносильно стиранию отпечатка личности (я придерживаюсь такой гипотезы), то это стирание может быть незаметно для владельца. С другой стороны, Риддл ощущал связь со своими хоркруксами в Поттере и в Нагини. Забавно, что при этом он не догадался, что Поттер – тоже хоркрукс. Полагаю также, что хоркрукс не является отдельной личностью; это именно якорь, опираясь на который неупокоенный дух может снова попробовать воплотиться. А здесь ведь его отпечаток не разрушен, но в то же время и не воплощён. Риддл оказался одной ногой "на том свете", что бы это ни значило. |
Автор, как же мне нравятся персонажи и их поступки в Вашей интерпретации!
2 |
Avada_36автор
|
|
Lizwen
Автор, как же мне нравятся персонажи и их поступки в Вашей интерпретации! Спасибо большое! Я очень рада этому.1 |
Avada_36
Я, честно говоря, подумала о кресле Министра для Мышонка 4 |
Avada_36автор
|
|
вешняя
Avada_36 Время покажет) По статусу ему запрещено занимать такого рода должности.Я, честно говоря, подумала о кресле Министра для Мышонка 1 |
Ух как же теперь дожить до следующей главы))
|
Leau Rouge Онлайн
|
|
Теперь интересно, какое же решение принял Берти
3 |
1 |
HallowKey Онлайн
|
|
Положительное. У него особо нет вариантов. Он всегда делает то, что должно.
2 |
Vitiaco Онлайн
|
|
Перестанет быть принцем, как сделала это его старшая сестра? Спасёт Амбридж? Свяжется с Гриндевальдом(правда, не знаю с какой целью)?
2 |
хехехе. как же приятно быть правой, причем целых два раза 😁
у Альберта вариантов не много, а вот у Берти... Берти может удивить. 1 |
Leau Rouge Онлайн
|
|
Emsa
Была такая мысль. Не зря же ему её убийство в деталях много раз виделось 1 |
Дорогой автор, давно не комментировала работу. Читала ночью, впопыхах, времени написать не было, хотя именно ваша работала становилась моментом отдыха и расслабленности.
Показать полностью
Но сейчас я не могу не написать… Читая про смерть Дамблдора, я подумала, как вы снова интересно поменяли историю, причем логично. Конечно, я сразу поняла, что директор нашел способ избавить Гарри от хоркрукса другим способом. Но когда прочитала каким… взгрустнулось. А когда читала заключительную речь Берти, на глазах вышли слезы… В вашей истории Дамблдор мне полюбился. Он всегда был для меня загадочным и интересным персонажем, и не смотря на разросшуюся популярность дамбигада, меня все эти теории заговора всегда смешили и вводили в недоумение. А тут вы, описываете нормального директора, с нормальными человеческими ошибками и успехами, мудрого во многих вещах и недогадливого в других. И теперь его нет. Хотя ушел он действительно красиво. Хотя кроме Гарри и Берти не знают, что именно он сделал. И сделал тем путем, о котором часто говорил. Через любовь и сострадание. Вот пишу и снова плачу. Потому что красиво, трогательно и грустно. И пусть директор многим не нравится, в вашей истории он чудесный. Такой — смерти которого все же сочувствуешь и грустишь. Возможно, потому что смотришь на него сквозь призму Берти, который всегда видел больше других учеников: и он его уважал, понимая намного больше других детей. И искренне грустил о его смерти. Благодарю 🩵 3 |