Краткий миг (гет)

Джерард рванул ввысь к далёким молчаливым холодным звёздам, прочь от проливного дождя, прочь от резкого ветра. Он поднимался выше и выше к чернеющей пустынной бездне, как можно дальше от живого и яркого мира. Как можно дальше от той единственной слабой и глупой и в тоже время сильной и безгранично мудрой человеческой души. Как можно дальше от той, что занимала все его мысли, от той, что прочно поселила в нём сомнения относительно законов бытия и того, что он считал истинной не один век.

Эти сомнения раздирали его на части, пробуждая в душе неизведанные ранее чувства, противоречащие здравому смыслу и его природе. Желания прямо противоположные друг другу поселились в нём. Нижний мир чужой и далёкий пленил и манил его, привлекал куда больше холодной тьмы, что всегда была ему домом.

Ещё до того, как Джерард достиг края небосклона, он ясно осознал, что эти желания никуда не денутся, ему придётся сделать выбор. Рано или поздно, так или иначе. Но прежде чем принять решение, он должен был понять, где истина, а где ложь. И существовал лишь один путь, лишь одно место, где, возможно, хранились ответы на его вопросы. Хранились долгие-долгие годы.

Джерард впервые за последние тысячелетия летел к центру галактики. Туда, где на призрачном монументе кем-то, когда-то было начертано древнее пророчество. Призрачный конус, словно наконечник копья, утыкался в чернильную тьму небес, паря в пустоте. Звёздная пыль столетиями оседала на нём. Её скопилось так много, что конус источал сияние, не заметить его было просто невозможно.

Высеченные или начертанные на его поверхности строки казались чёрными провалами среди серебра звёздной пыли. Джерард пробежал глазами до боли знакомые строки. Сколько раз он уже перечитывал их, сколько раз повторял про себя, пытаясь отыскать тайный смысл. Истину, скрытую за истиной, спрятанную между строк, скрытую ложью.

Однако текст пророчества оставался неизменным, как бы долго Джерард ни всматривался в его строки, сколько бы раз ни пробегал их глазами. Он тяжело вздохнул, собственные крылья казались ему неподъёмным грузом, собственные знания — туманной далью, где все знакомые и привычные предметы теряют свои чёткие очертания. Он словно блуждал в сумраке по нескончаемому лабиринту вопросов, но вместо ответов находил лишь тупики.

«Мне необходимо понять, иначе, как можно решиться на подобный шаг? Как можно перешагнуть через всё, что ты когда-либо знал и знаешь о мире? Где взять смелость? Помоги мне. Прошу, помоги мне понять, где истина».

Джерард закрыл глаза, перед его внутренним взором ещё горели далёкие огоньки звёзд. Ему вспомнился тот день, когда он видел Эрзу на кладбище у могильной плиты. Быть может, она тоже пыталась что-то для себя осознать? Просила совета у усопшей, чьей души там уж давно не было. Он смеялся над её поведением, а сам теперь выглядит таким же нелепым глупцом.

Сам не осознавая зачем, Джерард протянул руку и коснулся призрачной надписи самыми кончиками пальцев. Когда же он открыл глаза, то с изумлением увидел, что текст тает. Буквы теряли свои привычные очертания, плавились, изменялись, складываясь в совершенно другие слова. Для того чтобы донести до него истину, для того, чтобы разрешить его сомнения, для того, чтобы помочь ему сделать выбор.

«И тогда мне открылась истина, что веками скрывалась от нас. Истина об ангелах и о проклятии, что стало им карой за предательство. Мы рождены были в нижнем мире, как и все души, как всё живое. Живущие вечно светлые души, которым дарована была мудрость, чтобы нести свет тем, кто потерян во тьме, чтобы протянуть руку помощи тем, кому она так необходима, тогда, когда иной надежды у них уже нет.

Ангелы хранили людские души от тьмы порока и сомнений, что так свойственны людям. Указывали верный путь, тот, что не будет вести к саморазрушению. Путь к вечности, что лежит за гранью их понимания. Но ангелы предали людей. Мудрые наставники сами были одурманены собственной завистью, нелепой завистью к тому, что было только у людей. Чувства. Яркие, порой спонтанные эмоции, делающие их короткую жизнь столь неповторимой.

Ангелы покинули людей, покинули собственную родину, устремившись к далёким и молчаливым звёздам, чтобы парить в пустынной тьме небес, словно проклятые призраки, презирающие весь мир. Чтобы жить самообманом, убеждая себя, что в этом их великая цель, их предназначение, их смысл. Но у ангелов ещё осталось то неотъемлемое право, что ещё способно спасти их. Право выбора».

Джерард с изумлением всматривался в строки, повествующие о далёком прошлом, приподнимающие вуаль тайны. Там, под плотным слоем мёртвой лжи, скрывалась горькая правда, в которую было невероятно трудно, и в то же время так хотелось, поверить.

«Неотъемлемое право — право выбора».

Он опустил глаза, и текст вновь изменился. Словно это было лишь видением, смутным сном. Однако даже такого ответа Джерарду было достаточно, чтобы сохранить решимость всего на миг, а больше ему и не понадобится.

Вернувшись к краю небосклона, он окинул взглядом мерцающие вдали звёзды млечного пути. Вопреки ожиданиям они совсем не показались ему столь родными и необходимыми. Ни звёзды, ни тьма небес, ни хвостатые кометы, ни даже призрачные собраться — ничто уже не могло изменить его решения. Он устал существовать, он желал ощутить пульс жизни.

Джерард глубоко вздохнул и закрыл глаза. Будь у него сердце, наверное, оно бы бешено колотилось сейчас в груди. Но его не было, а сосущая пустота внутри толкала вперёд. Раскинув руки в стороны и сложив крылья за спиной, он шагнул за край, чтобы сорваться вниз. Нет, совсем не в привычное стремительное пике. Это было падением. Свободным падением проклятой души, отчаянно жаждущей обрести то, что принадлежало ей когда-то по праву. Нижний мир стремительно приближался, и где-то за удушающим, впервые изведанным ужасом едва-едва теплилась надежда.

Очнувшись, Джерард осознал, что порядочно замёрз. Он лежал на холодной сырой земле, среди пожухшей листвы. С неба моросил мелкий холодный дождь, капли впивались в кожу ледяными иголками. Он поднялся на ноги, прислушиваясь к непривычным, совершенно новым ощущениям. К биению сердца в груди. Оно трепыхалось, словно птица, угодившая в силок, и это было неописуемо.

Движимый желанием вновь увидеть Эрзу, Джерард прислушался к крикам человеческих душ, ожидая услышать уже привычный ласковый шёпот, но не услышал ничего. Совершенно ничего: ни криков, ни мольбы, ни вечных вопросов о смысле жизни. Он больше не слышал их, не мог слышать.

Не представляя, где ещё искать Эрзу, кроме как в парке, в котором они встретились впервые, он поспешил туда. Шагая босиком по холодной, промокшей от дождя земле, содрогаясь всем телом от пронизывающего ветра и моросящего дождя, он брёл вперёд. По дороге он раздобыл лёгкие летние брюки и рубашку. Одежда сушилась на чьём-то открытом балконе первого этажа. Джерард не намерен был воровать, но ему необходимо было хоть как-то прикрыть наготу и немного согреться.

Добравшись до парка, он устало опустился на скамейку.

«Она придёт сюда, должна придти, нужно только набраться терпения, нужно только дождаться».

Ожидая появление Эрзы, он успел задремать. Разбудил его тихий женский голос.

— Простите, я вам не помешаю, если сяду на скамейку рядом?

— Эрза? — произнёс Джерард, выдыхая белое облачко пара, на улице заметно похолодало.

— Джерард? — удивлённо переспросила она.

— Да. Ты пришла, я знал, что дождусь тебя, если останусь здесь.

— Не думала, что вновь услышу твой голос, — тихо произнесла Эрза, будто не могла поверить в происходящее. — Вчера я видела сон, — сказала она, опускаясь на скамейку рядом. — Впервые в жизни я видела сон. Невообразимо высоко в небе, наверное, на самом краю небосклона среди чернильной тьмы стоял мужчина. За его спиной метались призрачные тени. Их прозрачные тела словно бились в агонии, а потом он шагнул вперёд.

Он падал, а за его спиной трепыхались огромные крылья, заломленные и вывернутые назад. И сквозь нечёткие прозрачные перья сияли звёзды. Такие далёкие холодные огни. Тени кричали, протягивали руки, словно в мольбе. Ангел падал, неумолимо приближалась земля. И я молилась, чтоб он расправил крылья и взлетел, потому что не было и не могло быть зрелища более трагичного, чем это безумное падение...

— Всё не так, Эрза, — Джерард ухватил её за руку, её ладони показались ему обжигающе горячими. — Там наверху лишь тьма и пустота, мёртвый мир, не ведающий ничего о жизни. Безумные тени прежних великих созданий, обманутые собственной ложью, там нет жизни, нет света, нет тепла. Там лишь бесконечно холодный свет далёких звёзд.

— Джерард, у тебя руки ледяные, — взволнованно перебила его Эрза. — Как давно ты уже тут сидишь?

— Не знаю, — растерялся он. — Несколько часов, наверное.

— Часов? — Эрза вскочила на ноги. — Идём со мной, тебе нужно согреться, срочно.

Она почти бежала по улице, волоча его за собой, сжимая его ладонь в своей. Когда они пересекли порог её крохотной квартирки, Эрза первым делом набрала ванну и велела ему отогреваться в горячей воде. Когда же спустя почти час, он был выпушен из ванной и закутан в тёплый махровый плед, ему уже совершенно не хотелось рассказывать ей о холодном мёртвом мире высоко в небесах.

Джерард притянул Эрзу к себе, сжимая её хрупкое тело в объятиях. Ему казалось, что он может часами слушать стук её сердца, которому вторило его собственное. И не было для него ничего более ценного во всей вселенной, чем ощущать её тепло. Такое живое, такое настоящее, такое необходимое.

Джерарда разбудил привычный шелест крыльев. Он насторожился, этот звук был знаком ему давным-давно, но зачем ангел спустился в нижний мир? Эрза так и заснула, привалившись к его плечу, словно опасалась, что утром произошедшее окажется сном. Джерард отнёс её на кровать и вышел на улицу, где его и ожидал призрачный гость.

— Брат... — голос ангела был преисполнен неожиданной скорби и боли.

— Нет, — тихо произнёс Джерард, — я больше не имею отношения к небесному народу.

— Почему? — произнёс ангел.

Очертания его фигуры всколыхнулись, на миг стали болезненно чёткими и вновь расплылись, прозрачные перья топорщились в разные стороны. Взгляд был полон непонимания, боли и жажды понять.

— Почему ты покинул нас? Почему променял вечность и мудрость на краткий миг между рождением и смертью?

— Краткий миг, — тихо повторил Джерард, в словах ангела он услышал собственные, произнесённые, казалось, вечность назад. — Потому, что этот краткий миг и есть жизнь.