С трудом мы выбрались из хижины по узкому лазу. Я опять нёс мантию-невидимку, о которой забыл Гарри, Люпин вёл закованного Петтигрю. Блейз волок на себе Рона, который едва-едва ковылял на одной ноге. Гарри и Блэк шли последними, отставая, и до моих ушей доносились обрывки их разговора, в который я пытался не вслушиваться. Впрочем, в основном говорил Гарри, а Блэк смеялся всё тем же лающим смехом.
Снаружи оказалось на удивление свежо. Может, похолодало, а может, так ощущалось на контрасте с душной хижиной. Выбравшись, мы устроили себе небольшой отдых. Блейз усадил Рона под стволом неподвижной ивы и велел:
— Разувайся. Хоть шину наложим.
Люпин не сводил палочки с Петтигрю. Тот сел на землю и попискивал от ужаса, но, к счастью, даже не пытался убежать. Правая его рука была прикована к левой руке Люпина, левая — примотана к туловищу чем-то вроде лианы или тёмной верёвки. Гарри подошёл ко мне, Блэк поплёлся за ним, похоже, боясь расстаться даже на несколько мгновений.
— Ты прав, Берти, — сказал Гарри, — конечно, прав. На минуту мне показалось, что я…
— Мне тоже так показалось, — честно ответил я, а Блэк, принюхиваясь, спросил:
— Ты кто? Строгий такой…
— Он у нас принц Альберт Йоркский, — фыркнув, представил меня Гарри, — ему положено. Ну, идём?
Мы снова двинулись в путь всей этой странной процессией, которую возглавляли Люпин и Петтигрю. Я старался держаться рядом с Блейзом и Роном. Последнему не сказать, чтобы стало легче, но его нога теперь слегка светилась, замотанная какими-то лентами. Блейз пожал плечами:
— Я же не медик. Так, первая помощь… Знаешь, меньше смещений осколков костей — меньше костероста. А меньше костероста — меньше костероста.
Огни замка постепенно приближались. Вечер окончательно уступил место ночи, похолодало. Облака разошлись, и нас всех окутал серебристый лунный свет. Полная луна. Я был уверен, что это важно. Потому что…
До меня дошло слишком поздно — когда раздался низкий злобный рык. Люпин и Петтигрю замерли, споткнувшись, Люпин дёрнулся и выронил палочку. А потом началась трансформация. Слишком быстрая, чтобы её осознать или остановить. И — слишком быстро схватил упавшую палочку Петтигрю.
— Экспеллиармус! — успел выкрикнуть Гарри, но поздно. Палочка Люпина прилетела к нему в руку, но Петтигрю уже снова стал крысой и мелькнул в траве.
— Живоглот! — крикнул Гарри, и кот, словно по команде, бросился за крысой. Удар мощной лапой. Мы закричали разом. Оборотень — волк, но крупнее и массивнее любого волка из зоопарка, — отбросил кота одним движением лапы. Блеснули страшные длинные клыки.
— Он же пьёт зелье… — простонал Блейз, но что бы Люпин ни пил — оно не действовало. Не было больше профессора, мужчины с усталым приятным лицом. Мы оказались напротив чудовища.
— Назад! — вдруг крикнул кто-то сбоку, и между нами и оборотнем встало что-то чёрное. Вспыхнул щит, оборотня отбросило в сторону.
— Профессор! — завопил Блейз так, словно Снейп был лучшим человеком в мире. И, господи, как же я был с ним согласен!
Потом уже стало ясно — профессор Снейп был уверен в действии своего зелья. Он защищал нас от Люпина в зверином теле, а не от монстра. Сняв щит, он начал оборачиваться к нам, наверняка, чтобы высказать всё, что думает о ночных прогулках. Блеснули огромные когти. Удар лапой отбросил Снейпа в сторону так легко, словно тот был набит ватой. А потом на оборотня кинулся чёрный волкодав, похожий на медведя. Раздался рык. Пёс кусал волка за бока, за спину, отвлёк на себя внимание — и бросился бежать, уводя оборотня за собой.
— Сириус! — воскликнул Гарри — и, не раздумывая ни секунды, помчался следом.
Я заметался. Рон, сидя на земле, стонал от боли, рядом лежал чёрной кучей Снейп. Меня колотило от ужаса, мысли путались. Блейз рядом оцепенел, даже не ругаясь. Вот только я не мог позволить себе панику! Эта мысль пришла откуда-то изнутри, оттуда, где обитали накрепко вбитые с раннего детства правила. Сдержанность, самоконтроль и непреложное требование владеть своими эмоциями и никогда не позволять им завладеть собой.
— Блейз, — сказал я, не обращая внимания на то, дрожит у меня голос или нет, страшно мне или нет, — проверь профессора. Сейчас! Рон…
— Ты что задумал?!
— Я надену мантию и помогу Гарри. Оборотень меня не увидит, это даст преимущество.
— Сдурел, Мышонок! Лучше я, — воскликнул Блейз, но я отрезал:
— Снейпу я помощь не окажу. А кидать камни — много ума не надо. Рон, помоги Блейзу, если сможешь. Чем быстрее Снейп придёт в себя…
Где-то издалека раздался скулёж, и я, больше уже не тратя времени на разговоры, побежал. У меня не было плана, я не знал, что буду делать, но я не мог позволить им умереть. Я должен был попытаться! Пророчество придавливало меня как мраморная плита на спине. Я не сумею спасти кого-то — но кого? Кого?!
Остановившись на миг, я надел мантию. Бежать в ней было сложнее, но я приближался к цели. На берегу озера пёс и волк продолжали схватку, а Гарри метал в них красными лучами заклинаний. Пёс жалобно взвыл, волк обернулся. Мне оставалось каких-нибудь триста метров до них, но я никак не успевал. Как ни старался, я не успевал спасти Гарри! Оборотень наступал: заклятия будто бы не причиняли ему никакого вреда, он только тряс головой, всё приближаясь к добыче. Гарри не пытался убежать — он бы всё равно не обогнал волка. Я уже слышал:
— Ступефай! Редукто!
«Огонь! Используй огонь!», — хотел было крикнуть я, но где там! От быстрого бега перехватило дыхание, я не мог издать ни звука!
Пёс поднялся на ноги, отряхнулся всем телом, пригнулся и сделал один длинный прыжок. Я не успел зажмуриться и даже не подумал зажать уши, поэтому видел и слышал всё, что произошло.
Анимагическая форма Сириус Блэка — ирландский волкодав. Прямая работа этих собак — убивать волков.
* * *
Мантия оказалась не нужна, и я сам забыл о ней — скинул где-то, оставил на траве. Гарри сидел, закрыв лицо руками, и я опустился рядом. Чёрный пёс стоял рядом, свесив окровавленную морду. Удивительно по-человечески всхлипнув, он превратился и лёг на спину. По измождённому лицу текли слёзы — их было бы не видно, если бы они не блестели в ярком свете огромной полной луны.
Похолодало ещё сильнее. Но это уже была не обычная ночная прохлада. По озеру побежала тонкая корка льда, немыслимая в конце июня. Ужас, который не отпускал меня весь этот вечер, стал сильнее. Перед глазами замелькали картинки: вот мощные челюсти сдавливают волчье горло, вот Гарри стоит один напротив чудовища. Блэк вскрикнул и сжался в комочек и забормотал:
— Нет, нет, не надо!
К нам летели дементоры. Я уже видел это: озеро, холод, дементоры слетаются на пир. Только я не видел себя — в хрустальном шаре Гарри и Блэк остались вдвоём против целой стаи самых отвратительных в мире существ.
— Берти, — Гарри вскочил на ноги и посмотрел на меня, — подумай о самом лучшем! О лучшем мгновении в твоей жизни! Экспекто Патронум!
Я тоже встал, отгоняя видения, и забормотал свою молитву-присказку. «Опекун мой дорогой, Ангел Божий за спиной». Она сама срывалсь с губ, очищала сознание, и я нашёл в себе силы подумать о лучшем. Лучшее воспоминание в моей жизни? Какое? Я терялся в них — мелких радостных моментах своей жизни, бесчисленных как галька на берегу.
— Экспекто Патронум! — произнёс я, пытаясь ухватить хотя бы одно. — Экспекто Патронум!
Вот, допустим, мы с Анной сбежали кататься на лодке вдвоём и смеялись как сумасшедшие. Или как дедушка учил меня стрелять из ружья. Я заболел, а няня принесла целый поднос моих любимых рогаликов с орехами. Рождество в Шотландии, когда столько снега, что небо сливается с землёй, и кажется, что ты — Муми-Тролль, который проснулся посреди всеобщей спячки, и идёшь по тропинке навстречу приключениям.
— Экспекто Патронум!
Серебристые искры — вот и всё, что вырывалось из моей палочки. Гарри держал над нами плотный щит, но я видел, как он постепенно тает.
«Божью волю исполняешь, от беды меня спасаешь», — подумал я, и внезапно меня осенило. Я не в силах был выбрать лучшее воспоминание в жизни, но со мной оставался мой Ангел. Анна была права, тогда, на Рождество: дело не в том, есть Ангел или нет. Дело в том, верю ли я в него. А я верил сейчас — от всего сердца, от всей души я верил, что могу защитить нас от зла.
— Экспекто Патронум! — громко произнёс я, и мой собственный сияющий щит заменил тот, который держал Гарри.
— Не отпускай! — велел Гарри. — Держи!
«Охраняй меня от зла и соблазнов без числа».
— Экспекто… Я не один, — вслух произнёс Гарри, ловя мой взгляд. И повторил громко, словно в этой мысли находил самую надёжную опору:
— Я не один. Экспекто Патронум!
В этот раз из палочки Гарри вырвался не просто свет, а какое-то существо. Мерцающая серебряным собака, похожая на медведя, тряхнула головой, оскалила клыки и бросилась на дементоров. Могучими лапами пёс раскидывал их, трепал, хватая зубами за балахоны. Гарри истерически, но очень счастливо хохотал, и я не мог не подхватить его смех. А потом ноги стали мягкими, неустойчивыми, и в голове затуманилось. Мой слабенький Патронус погас, зато на лице стало мокро. Я ещё успел подумать: «Кровь?», — и: «Обморок? Опять?!»
А потом стало совсем темно.
* * *
Я очнулся рывком от криков.
— Профессор! — это был Гарри. Протерев глаза, я подскочил с кровати, слегка шатаясь, и увидел Гарри и Блейза рядом с директором. Гарри, пылая гневом, что-то доказывал или требовал.
— Гарри! — остановил его директор. — Гарри, успокойся. Мистер Забини, вы тоже, пожалуйста, сядьте.
— О, вы очнулись! — подскочила ко мне мадам Помфри. — Зачем вы встали, ложитесь немедленно. И возьмите шоколада!
— Берти! Они хотят казнить Сириуса! — выпалил Гарри, а я увернулся от доктора, которая попыталась запихнуть мне в рот кусок шоколада.
— Он же не виноват, это всё Короста! — сипло добавил Рон со своей кровати. За то время, что я валялся без сознания, его ногу забинтовали и уложили на специальный валик.
— Короста? — уточнил Дамблдор светским тоном.
— Питер Петтигрю! Профессор, я же говорю вам, Сириус невиновен! — отвлёк его Гарри. — Вы же мне верите!
— Я — верю, — кивнул директор, и мне внезапно он показался очень старым, будто лишился какой-то части силы и мощи. — Но, боюсь, министр не настроен слушать слова нескольких тринадцатилетних волшебников. Здесь я бессилен, — добавил Дамблдор и перевёл на меня взгляд, словно хотел что-то сказать без слов.
— Возможно, — проговорил я, с трудом ворочая языком, — тринадцатилетних волшебников министр слушать не желает. Но ему придётся выслушать принца. Директор, где сейчас Фадж?
— Будет здесь с минуты на минуту, — ответил Дамблдор, словно слова, изумившие меня самого, вовсе не стали для него неожиданностью, — я убедил его повидаться с вами прежде, чем к Сириусу приведут дементора.
— Зачем дементора? — спросил я торопливо.
— Для «поцелуя», — усталым голосом отозвался Блейз со стула возле моей кровати. — Ты не хочешь знать детали.
— Именно так, мистер Забини.
Послышались шаги, и вошли министр Фадж и профессор МакГонагалл.
— О, Гарри! — с улыбкой обратился к нему Фадж. — Я вижу, тебе уже лучше. Ваше Высочество, если бы вы знали, как вы нас всех перепугали! Едва не погибли от рук Блэка! Ну, ничего, скоро мы все вздохнём свободно.
Я выпрямился, хотя всё тело болело, поправил рукав пижамной рубашки и произнёс вместо приветствия:
— Директор, мне нужно немедленно встретиться с моим пресс-секретарём.
А вот теперь, пожалуй, Дамблдор удивился. Фадж посмотрел на меня, слегка нахмурившись:
— С пресс-секретарём? Но…
— Должен отметить, министр, — живо включился в разговор директор, — что мистер Маунтбеттен-Виндзор не пользуется особыми привилегиями, он учится наравне с остальными детьми. Но, конечно, учитывая обстоятельства, я нахожу его желание совершенно оправданным. В конце концов, я обещал, что мальчик будет в безопасности в Хогвартсе, а то, что случилось сегодня…
— Что ж… Да, конечно, вы пишите ему, Ваше Высочество, а я не буду мешать, — он улыбнулся. — Надо уже разобраться с Блэком.
— Министр, окажите мне услугу, задержитесь на несколько минут. Мадам Помфри, могу я воспользоваться вашим камином? И немного летучего пороха… спасибо.
Когда Паркер показывал мне этот способ связи, я надеялся, что никогда не настанет момент его использовать. Но времени на сов не оставалось, а телефоны, как назло, в Хогвартсе не работали. Поэтому я встал на колени, сунул голову в потухший камин, бросил горсть пороха и сказал быстро:
— Коттедж Бернарда Паркера в Бромли.
Я зажмурился, а вот рот закрыть на успел, и тут же закашлялся от золы, моя голова неслась куда-то вперёд в тёмном тоннеле, мелькали выходы — камины других волшебников. Похоже, я исчерпал лимит страха на сегодня, потому что мне даже не хотелось кричать, я только больно стискивал руки в кулаки. Полёт закончился. Я увидел, с довольно-таки странного ракурса, современную светлую гостиную. И закричал, отплёвываясь:
— Паркер! Мистер Паркер! Барни!
Слева донеслось: «Мы не жалкие букашки…», а потом удивлённое:
— Ваше Высочество?
— Слава Богу! Мистер Паркер, вы немедленно нужны мне в Больничном крыле Хогвартса!
— Что случилось? — присев на корточки, Барни уставился на меня изумлёнными широко распахнутыми голубыми глазами. Он был одет в домашний костюм и пушистые носки с кроликами. — Господь мой, вы выглядите уставшим!
— Дженкинс написал, что если речь будет идти о спасении человеческой жизни — вы вмешаетесь, — ответил я, проглотив ту золу, которую не сумел выплюнуть. — Это вопрос человеческой жизни. И… скажи, как мне вылезти отсюда?
— Просто вытяните голову из камина, — слегка улыбнулся Паркер, — и отойдите подальше, я буду сразу за вами.
Вытаскивать голову оказалось едва ли не противнее, чем лететь куда-то вдаль по каминным трубам, но я справился, вскочил на ноги, попятился, и тут же из вспыхнувшего зелёного пламени вышел Паркер. Он успел надеть мантию и выглядел как официальный представитель члена королевской семьи. Никаких… кроличьих носков.
— О, министр! Вот так встреча! — воскликнул Паркер и кинулся трясти министру руку. Фаджа при этом слегка перекосило, но он честно изобразил улыбку.
— Мистер Паркер. Да-да, вы очень кстати. Такая удача, нам удалось схватить Блэка! Как только мы закончим здесь… что бы то ни было, я смогу проконтролировать, чтобы этот вопрос был полностью и навсегда решён. Учитывая летние события, вы понимаете…
— Конечно-конечно, — согласился Паркер и обернулся ко мне. — Так что случилось, Ваше Высочество?
— Блэк невиновен, — ответил я и неожиданно почувствовал поток тёплого воздуха. Дамблдор незаметно мне подмигнул, а я понял, что больше на мне не было следов сажи. — Сегодня в моём присутствии мистер Блэк и профессор Люпин разоблачили анимага Питера Петтигрю. Двенадцать лет он скрывался под видом крысы. К сожалению, Петтигрю удалось бежать, но он признал вину. Я могу поклясться на Библии и дать показания. Министр, вы не допустите, чтобы казнили невиновного!
— Но… — протянул Фадж, — конечно, правосудие должно быть справедливым…
— О, не сомневайтесь, — заметил Паркер, вставая за моим плечом, — Корона всегда была заинтересована в справедливом правосудии. Думаю, стоит назначить разбирательство по делу Блэка. Конечно, показания несовершеннолетних значат немного меньше, но мы видим, что четверо молодых людей в здравом рассудке утверждают одно и то же.
— Да Блэк их просто заколдовал! — из последних сил удерживая лицо, воскликнул Фадж. — Внушил им, что они увидели Петтигрю… Мерлина ради, Альбус! Он же герой войны!
— Едва ли, Корнелиус, — мягко проговорил профессор Дамблдор, — видите ли, я сразу попросил мадам Помфри осмотреть пострадавших. Что скажете, Поппи?
— Устали, получили травмы, подверглись воздействию дементоров, — обычным своим недовольным тоном перечислила мадам Помфри, — но никаких заклятий, помутняющих рассудок. Уж поверьте.
— Будьте любезны, — обратился к ней Паркер, — зафиксируйте это на бумаге, с датой и подписью.
— Травмы! Травмы головы! — попытался возразить Фадж.
— Министр, — отрезала мадам Помфри, — не бывает таких травм, при которых четверо видят одинаковые галлюцинации. Не говоря о том, что ни у кого их них нет даже сотрясения мозга.
— Министр Фадж, — вкрадчиво продолжил Паркер, — учитывая летние события, нам важно работать сообща. Её Величество очень высоко ставит справедливое правосудие, оно же вершится её именем. Уверен, ей будет приятно знать, что вы прислушались к словам её внука. Не говоря уже о том вопросе, который вы обсуждали с премьер-министром…
— Но как я объясню это общественности?
— Это не трудно, Корнелиус. Я предлагаю подняться в мой кабинет и обсудить все детали. За чашечкой чая, не так ли? Сложный выдался денёк. Что касается Блэка…
— Профессор, он явно нездоров, — проговорил я быстро.
— Специальная палата в Мунго, — тут же кивнул Паркер, — удержит его не хуже Азкабана.
— Минерва, — Дамблдор кивнул профессору МакГонагалл, — могу я попросить вас отправиться в Мунго и объяснить им ситуацию? Министр?
— От моего имени, — обречённо простонал Фадж. — Пусть пришлют санитаров и так далее.
Профессор МакГонагалл исчезла в пламени камина, дверь за директором и министром закрылась. А у меня подкосились колени, и я бы упал, если бы меня не подхватил Блейз. Мадам Помфри тут же засуетилась вокруг, бормоча что-то про преступников, дементоров и министров, которые шастают в палату как к себе домой.
— Почему Фадж не послушал меня? — спросил Гарри. — Я ведь ещё раньше сказал ему…
— Видите ли, мистер Поттер, — ответил Паркер, тяжело вздохнув, — вы, конечно, Мальчик-со-Шрамом. Но это значит только, что вы мальчик и что у вас есть шрам. А этого маловато, чтобы говорить о политическом весе.
Рон со своей койки захихикал, Гарри покраснел, а Блейз заржал в голос.
— Ну, устроили вы заварушку!.. — покачал головой Паркер. — Дженкинс оторвёт мне голову, так и знайте.
— Не оторвёт, — возразил я, послушно ложась в постель. — Он мне обещал.
— А мне он обещал оторвать голову, — фыркнул Паркер, — и я склонен ему верить.
Он ушёл камином к себе домой, а Блейз вдруг спросил, оглядывая палату:
— А где Гермиона и Дракоша?
Avada_36автор
|
|
EnniNova
Вау! Вот такого Дамблдора я не видела. Спасибо, вы заставили посмотреть на него под другим углом. Нет, мне вовсе не близок Дамбигад. Но и искреннего сочувствия в нем я тоже не видела. А теперь... Мне как раз хотелось дать ему именно это развитие. Он уже считал, уже планировал, уже играл в шахматы. Пришло время совершить подвиг.7 |
Avada_36автор
|
|
Risha
Ого! Сильно.И правильно. В каноне он до этого просто не додумался. Там не было храброго Мышонка,чтобы помог ,сам того не ведая,понять,ЧТО надо сделать. Мне кажется,тамошний Дамблдор был бы благодарен за такую подсказку. И был бы рад уйти таким способом. Ну надо же. Удивительно. Как одним поступком удалось раскрыть главную суть персонажа. Без многих слов и объяснений. Одним махом. Это мастерство. Или озарение? Или и то ,и другое. Я в восхищении. Спасибо большое! В каноне у Дамблдора были другие условия, он не потерял близкого сторонника из-за собственной неосмотрительности, ему больше везло. И да, ему не дали такой подсказки — хотя Берти сам не понял, что сказал. Мне кажется, Дамблдор заслужил эту возможность и такой финал.5 |
Avada_36автор
|
|
1 |
Avada_36автор
|
|
Madam_red
Невероятнопрекрасная глава🥲потрясающий финал с дамблдором, до такого я даже не додумалась бы Спасибо большое! Мне показалось, что он заслужил |
isomori Онлайн
|
|
Avada_36
isomori На тот момент он вряд ли вообще хорошо соображал. В каноне — он не понял, что убил его лично Если разрушение хоркрукса равносильно стиранию отпечатка личности (я придерживаюсь такой гипотезы), то это стирание может быть незаметно для владельца. С другой стороны, Риддл ощущал связь со своими хоркруксами в Поттере и в Нагини. Забавно, что при этом он не догадался, что Поттер – тоже хоркрукс. Полагаю также, что хоркрукс не является отдельной личностью; это именно якорь, опираясь на который неупокоенный дух может снова попробовать воплотиться. А здесь ведь его отпечаток не разрушен, но в то же время и не воплощён. Риддл оказался одной ногой "на том свете", что бы это ни значило. 2 |
Avada_36автор
|
|
isomori
Avada_36 Вообще, конечно, тут простор для домысливаний огромный. Всё же точная механика работы в каноне не описана. Связь с Поттером он ощущал, но закрывался от неё после событий в конце пятой книги. И, несмотря на все свои знания и опыт, так и не понял, что связывало его с Гарри. Я ставлю на то, что он ничего не почувствовал и не понял.На тот момент он вряд ли вообще хорошо соображал. Если разрушение хоркрукса равносильно стиранию отпечатка личности (я придерживаюсь такой гипотезы), то это стирание может быть незаметно для владельца. С другой стороны, Риддл ощущал связь со своими хоркруксами в Поттере и в Нагини. Забавно, что при этом он не догадался, что Поттер – тоже хоркрукс. Полагаю также, что хоркрукс не является отдельной личностью; это именно якорь, опираясь на который неупокоенный дух может снова попробовать воплотиться. А здесь ведь его отпечаток не разрушен, но в то же время и не воплощён. Риддл оказался одной ногой "на том свете", что бы это ни значило. |
Автор, как же мне нравятся персонажи и их поступки в Вашей интерпретации!
2 |
Avada_36автор
|
|
Lizwen
Автор, как же мне нравятся персонажи и их поступки в Вашей интерпретации! Спасибо большое! Я очень рада этому.1 |
вешняя Онлайн
|
|
Avada_36
Я, честно говоря, подумала о кресле Министра для Мышонка 4 |
Avada_36автор
|
|
вешняя
Avada_36 Время покажет) По статусу ему запрещено занимать такого рода должности.Я, честно говоря, подумала о кресле Министра для Мышонка 1 |
Ух как же теперь дожить до следующей главы))
|
Leau Rouge Онлайн
|
|
Теперь интересно, какое же решение принял Берти
3 |
1 |
Положительное. У него особо нет вариантов. Он всегда делает то, что должно.
2 |
Vitiaco Онлайн
|
|
Перестанет быть принцем, как сделала это его старшая сестра? Спасёт Амбридж? Свяжется с Гриндевальдом(правда, не знаю с какой целью)?
2 |
хехехе. как же приятно быть правой, причем целых два раза 😁
у Альберта вариантов не много, а вот у Берти... Берти может удивить. 1 |
Leau Rouge Онлайн
|
|
Emsa
Была такая мысль. Не зря же ему её убийство в деталях много раз виделось 1 |
Дорогой автор, давно не комментировала работу. Читала ночью, впопыхах, времени написать не было, хотя именно ваша работала становилась моментом отдыха и расслабленности.
Показать полностью
Но сейчас я не могу не написать… Читая про смерть Дамблдора, я подумала, как вы снова интересно поменяли историю, причем логично. Конечно, я сразу поняла, что директор нашел способ избавить Гарри от хоркрукса другим способом. Но когда прочитала каким… взгрустнулось. А когда читала заключительную речь Берти, на глазах вышли слезы… В вашей истории Дамблдор мне полюбился. Он всегда был для меня загадочным и интересным персонажем, и не смотря на разросшуюся популярность дамбигада, меня все эти теории заговора всегда смешили и вводили в недоумение. А тут вы, описываете нормального директора, с нормальными человеческими ошибками и успехами, мудрого во многих вещах и недогадливого в других. И теперь его нет. Хотя ушел он действительно красиво. Хотя кроме Гарри и Берти не знают, что именно он сделал. И сделал тем путем, о котором часто говорил. Через любовь и сострадание. Вот пишу и снова плачу. Потому что красиво, трогательно и грустно. И пусть директор многим не нравится, в вашей истории он чудесный. Такой — смерти которого все же сочувствуешь и грустишь. Возможно, потому что смотришь на него сквозь призму Берти, который всегда видел больше других учеников: и он его уважал, понимая намного больше других детей. И искренне грустил о его смерти. Благодарю 🩵 3 |