Тьма и Свет (гет)

Утро начиналось в школе Хогвартс. Домашние эльфы взялись за приготовление завтрака, когда большинство учеников еще спали, и только некоторые из них уже проснулись. Преподаватели же в большинстве своем были на ногах и занимались разнообразными делами, а Альбус Дамблдор, в частности, просматривал утреннюю почту. Во всей школе стояла тишина, утренняя дрема наслаждалась последними минутами своего главенства, и только в Больничном крыле школы шел горячий спор.

— Мадам Помфри, вы ведь слышали, что директор Дамблдор разрешил мне идти сегодня на занятия, — доказывал свою правоту медсестре Гарри, — я чувствую себя хорошо, со мной действительно все в порядке.

— Но занятия еще не начались, мне надо вас еще раз осмотреть, — настаивала медсестра, не желая отпускать Гарри.

— Но мне еще надо позавтракать, а главное – переодеться, принять душ, — попытался привести аргументы в свою защиту гриффиндорец. Заметив, что уверенность мадам Помфри поколеблена, он выложил свой последний довод.

— Я обещаю, что сразу после уроков приду к вам, и вы сможете меня осмотреть.

Гарри с надеждой посмотрел на женщину, и та все же решила уступить, во второй раз за последние два дня следуя велению сердца.

— Хорошо, мистер Поттер. Только после занятий вы сразу придете ко мне, иначе я вас оставлю на неделю в больничном крыле, и директор в этот раз вам не поможет, — попыталась пригрозить мадам Помфри.

— Большое спасибо, я обязательно приду, — пообещал счастливый юноша и быстрым шагом направился к выходу из успевшего надоесть за ночь крыла.

Коридоры любимой школы пустовали, что вполне естественно для столь раннего времени. Гарри, не спеша, шел к родной гостиной, полностью погрузившись в свои мысли и воспоминания. Сейчас парень был спокоен и умиротворен, чего давно не наблюдалось – просто он оказался в своем настоящем доме, а возвращаться домой после долгого странствия всегда приятно. Юноша улыбался, его глаза блестели – сейчас он не думал ни о Волан-де-Морте, ни о войне, ни о возможной своей смерти — он просто наслаждался спокойным моментом, первым за последнее время. В таком приподнятом настроении Гарри дошел до знакомого портрета и столкнулся с проблемой: Гарри не знал пароля, а попасть в комнату парню было нужно как можно быстрее, пока не проснулись одноклассники – у него сейчас отсутствовало желание отвечать на многочисленные вопросы, хотелось оттянуть эту не очень приятную процедуру.

— Кх-кх, — обратил Гарри на себя внимание Полной Леди, — мадам, простите, что потревожил Вас, но я только что вернулся из Больничного Крыла и не знаю пароля, а мои чемоданы находятся в моей комнате. Вы не могли бы пропустить меня в виде исключения без пароля?

Дама на портрете внимательно выслушала галантного юношу, но с сожалением в голосе ответила:

— Прости, дорогой, но я не могу пропустить тебя, — и, сочувственно посмотрев на Гарри, добавила, — подожди, пока кто-нибудь будет выходить.

— Храбрость и благоразумие, — прозвучал сзади голос, очень напомнивший голос декана Гриффиндора.

Гарри обернулся и убедился в правоте своей догадки.

— Доброе утро, профессор МакГонагалл.

— Доброе утро, мистер Поттер, я смотрю, Вам уже намного лучше, рада это видеть. Меня предупредил профессор Дамблдор о вашем возможном утреннем появлении. Храбрость и благоразумие – это новый пароль нашего факультета.

— Спасибо, профессор. Храбрость и благоразумие, — повторил пароль Гарри, и картина отъехала в сторону, открыв проход.

— Мистер Поттер, перед обедом прошу Вас зайти ко мне, — сказала напоследок декан.

— Хорошо.

Гарри зашел в пустую гостиную своего факультета: никого из ребят еще не было, все спали, пытаясь извлечь максимум из последней ночи, не обремененной домашними заданиями. Юноша с удовольствием глубоко вздохнул, осмотрелся и улыбнулся – чувство теплоты, которое охватывает человека, вернувшегося домой после длительного путешествия, разлилось по телу. Ненадолго задумавшись, вероятнее всего над нахлынувшими веселыми воспоминаниями, Гарри вернулся к реальности и двинулся к своей комнате. Поднявшись по лестнице, он осторожно открыл дверь и, стараясь не создавать лишнего шума, прошел в спальню. Ничего не изменилось здесь за пять лет: также наполовину распакованные чемоданы парней, вещи Невилла, находящиеся в самых неожиданных местах (нет, ну скажите мне, как мог носок в первый же вечер оказаться на единственном цветке в комнате??? ). Идеальную тишину в комнате нарушало лишь мерное посапывание четверых гриффиндорцев, которые еще не успели проснуться. Гарри решил не будить их, на цыпочках подошел к своей кровати и к своему облегчению увидел свои вещи, которые только что, как и обещала Исилиэль, появились в комнате. Достав из чемодана одежду, Гарри вышел тихонько из комнаты и направился в душевую комнату, чтобы смыть с себя грязь последних дней — как физическую, так и эмоциональную. Через полчаса юноша, чувствующий себя намного лучше и комфортней, вернулся в комнату, и его сразу встретило четыре радостных возгласа:

— Гарри!!! – почти одновременно прокричали уже проснувшиеся Симус, Дин, Невилл и Рон. Последний был ближе всех к опешившему парню и бросился обниматься, сдавив худощавого Гарри в сильных дружеских объятиях.

— Как же я рад, дружище, что тебе уже лучше, ты вернулся, — искренне добавил Рон.

— Я вернулся, друг, теперь все будет хорошо. Я тоже рад тебя видеть, — также искренне ответил Гарри, обнимая друга.

Тут же на юную надежду магического мира налетели еще три друга, и в итоге Гарри был крепко зажат в их объятиях. Эти объятия продолжались недолго, минут пять, и в итоге они переросли в быстрое одевание, потому что ученики, как оказалось, уже опаздывали на завтрак, а этого допускать никто не хотел – аппетит у пятерых гриффиндорцев с утра разыгрался нешуточный. Дружно смеясь и хохоча, напоминая одну кучу-малу, ребята буквально вывались из дверей своей спальни, чем привели в некоторое замешательство большинство студентов славного факультета Гриффиндор, находившихся в данный момент в гостиной – практически все проспали первый завтрак. Гриффиндорцы замерли и широкими глазами уставились на смеющихся парней, точнее на одного – на Гарри. Юноша, к их общему удивлению, смеялся, ходил со всеми конечностями, и, судя по всему, чувствовал себя вполне нормально. А это все никак не вязалось с вчерашней картиной раненного, перебинтованного юноши, которого всю дорогу до школы нес Хагрид на руках. Пятерка парней замерла с недоуменными лицами, а Гарри начал краснеть оттого, что все глаза устремились на него, осматривая каждый кусочек его тела, словно он был раздет. Первым опомнился Рон, вспомнив, что он вроде как староста.

— Что такое, вы не рады выздоровлению Гарри?

Эта фраза разрядила обстановку: все засмеялись, послышались радостные крики, поздравления с возвращением – в итоге в течение минуты вся гостиная превратилась в улей. К парню подошли знакомые студенты, хлопали по плечу, поздравляли, многие девушки кидали странные, по мнению Гарри, взгляды. Юноша кивал в ответ, пожимал руки, но глазами в образовавшейся вокруг него толпе искал только одного человека, точнее одну девушку, которую сейчас хотел видеть больше всего – Гермиону, но ее нигде не было. Рон по блуждающему взгляду друга догадался, кого он ищет, отошел к Парвати и спросил:

— Доброе утро, ты не видела Гермиону?

— Она только что ушла.

— Понятно, спасибо.

Рон тут же вернулся к Гарри и тихо прошептал на ухо.

— Она только что ушла, думаю в Больничное крыло, к тебе. Поторопись, и ты ее успеешь догнать.

Гарри чуть удивленно посмотрел на Рона, в глазах которого смог увидеть одобрение.

— Спасибо, тогда сейчас вместе выходим, но я к ней, а ты прихвати нам что-нибудь из еды — возможно, мы не успеем на завтрак.

— Хорошо, пошли.

Рон и Гарри, увлекая Симуса и Дина (Невилл уже успел уйти — отправился встречать Луну к гостиной Райвенкло), покинули гостиную. Вслед за ними начали шумно выходить остальные гриффиндорцы, обсуждая возвращение Гарри и его быстрое выздоровление – догадки строились самые фантастичные. Все были так сильно увлечены этим, что никто и не заметил, как Гарри отделился от основной массы и двинулся в сторону Больничного крыла. Чтобы быстрее добраться, Гарри решил использовать преимущество своей новой мантии, которую надел в первый учебный день. Осмотревшись и убедившись в отсутствии лишних глаз, произнес про себя «Хен Морниэ» и тут же стал невидимым. Теперь его продвижение ускорилось. Он уже был рядом с входом в Больничное крыло, когда увидел спину девушки в черной мантии, на которую спадали каштановые волосы. Сомнений не осталось, он сразу понял, что это Она, и сердце парня забилось сильнее, пульс участился. Гарри в нерешительности замедлил шаг, не зная: как ему поступить, что сказать, как появиться – сейчас он не был похож на юношу, безжалостно расправившегося с Пожирателями во Франции. После короткого внутреннего диалога с самим собой парень, решив, что пусть будет то, что будет, ускорил шаг, подошел сзади к девушке. Произнеся вторично про себя «Хен Морниэ», Гарри стал видимым и тихо, почти шепотом, сказал.

— Гермиона.

Хоть это было сказано и тихо, но в этом коридоре прозвучало как гром среди ясного неба. Девушка обернулась и увидела юношу, их глаза встретились – зеленые и карие – оба подростка застыли на месте, превратившись в скульптуры. Секунда, две, три — все, они не выдержали… Между ними было около метра, который оказался преодолен в мгновение, Гермиона кинулась на шею Гарри, крепко обняв его.

— Я так переживала за тебя, – она успела сказать только эти слова и, в этот момент их губы встретились и слились в поцелуе, заставившем отключиться от реальности. Смущение, которое вначале сковало Гарри, прошло, его сердце пело в унисон с душой от радости. «Все так и должно быть» пронеслось в головах обоих подростков, этого им не хватало, этого они ждали. Робость, сомнения, страх были преодолены и забыты.

— Любимая, я…

— Молчи, все потом, просто обними меня крепче, чтобы я убедилась, что это не сон, — прошептала девушка на ухо парню. Гарри крепко прижал девушку к себе, спрятав лицо в ее волосах, вдыхая ее запах. Она обнимала его и плакала, плакала от счастья, от того, что он рядом, что он с ней, что все будет хорошо и уладится. Теперь ей стало понятно, чего, точнее кого, ей не хватало последний год, последнее лето – ей не хватало Его, Любимого, который был все это время так близко и так далеко в тоже время.

Гарри прижался щекой к щеке Гермионы, почувствовав слезы, отпрянул и внимательно посмотрел в глаза девушке.

— Что случилось, Гермиона? Почему ты плачешь?

— От счастья, от того, что ты рядом…

И снова поцелуй, объятия, так продолжалось минут десять, а может и двадцать, никто не считал.

— Нам надо идти на завтрак, — с трудом отрываясь от ее губ, сказал Гарри, — потом уроки, а потом мы обязательно поговорим, хорошо?

— Конечно, пойдем, Любимый, — ответила девушка и повторила про себя еще раз «Любимый», как это здорово, прекрасно, волнующе и легко.

«Любимый» эхом пронеслось в его голове, а сердце подскочило высоко-высоко, приятно скрутив низ живота, «она меня любит, любит, любит».

Гермиона взяла юношу за руку и посмотрела в его глаза, ожидая реакции. В ответ Гарри тихонько сжал ее руку, улыбнулся, получил улыбку в ответ, и они вместе пошли в сторону столовой.

* * *

В это время, точнее чуть раньше, Рональд Уизли в Большом Зале исполнял обязанности старосты, выдавая расписание на этот семестр гриффиндорцам с первого по седьмой курс, порой поглядывал на дверь, стараясь не пропустить прихода друзей. Раздав расписания, Рон сел и начал с аппетитом завтракать, не забыв отложить несколько бутербродов для друзей. Остальные студенты занимались, как ни странно, тем же – ели, читали расписание, что-то и кого-то обсуждали – в общем, обычное утро в Школе Чародейства и Волшебства Хогвартс. Где-то в середине завтрака зал начали наполнять совы, несущие письма и утренний Пророк, который все ждали с нетерпением. К Рону подлетела сова, которой он дал три кната за газету, развернул ее и ошарашено уставился на жирный заголовок на первой странице:

Гарри Поттер спасает Министерство магии Франции.

Раскрыта тайна места пребывания Гарри Поттера тридцать первого августа, когда он не появился, как все ожидали, на платформе 9 и ¾ вокзала Кинг-Кросс. Как стало известно вчера вечером, в это время Мальчик-Который-Выжил находился в Париж. Подробности в статье нашего французского корреспондента.

«Вчера поздно вечером состоялся брифинг для журналистов в Министерстве Магии Франции, которое тридцать первого августа подверглось нападению Пожирателей смерти.. Перед представителями прессы выступил сам Министр магии Франции Шарль Антуан Мерсель. Он и рассказал о событиях последнего летнего дня: «Тридцать первого августа около десяти часов утра перед зданием министерства на Елисейских полях аппарировало около тридцати Пожирателей смерти, целью которых был захват министерства, где на тот момент находилось всего около десяти авроров из личной охраны министра. Нападавшие надеялись использовать фактор внезапности, и следует признать, у них это почти получилось, если бы на Пожирателей сзади не напал неизвестный маг, тем самым предупредив находившихся в здании авроров. Сразу же входы и выходы были заблокированы согласно утвержденным инструкциям, а авроры приготовились к отражению нападения, но основной бой разгорелся на их глазах, так как Пожиратели смерти сосредоточили свои усилия на неизвестном маге, спрятавшимся за бордюром. Оценив обстановку, глава смены охраны принял решение помочь неизвестному и отдал приказ о наступлении на Пожирателей, которые, не выдержав боя на два фронта, аппарировали. По оценкам наших авроров всего удалось исчезнуть только шестерым нападавшим, а остальные убиты, либо ранены неизвестным магом. По словам Адриана Телера, главы смены охраны, особенно впечатляющей была последняя атака неизвестного мага, в которой он уничтожил восьмерых нападавших, но и сам получил тяжелые ранения».

В это время, уважаемые читатели, один из журналистов выкрикнул вопрос, мучавший всех нас: «Кто был неизвестным магом, спасшим, по сути, французское министерство?»

«Да, я думаю, этот вопрос сейчас тревожит вас всех, дамы и господа. Так вот, когда неизвестный маг, с тяжелыми ранениями обеих ног, левой руки, головы, появился перед нашими аврорами, они с удивлением узнали в нем… (тут министр сделал эффектную паузу) Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил».

Сначала мертвая тишина установилась в пресс-центре, каждый обдумывал только что услышанные слова, а через двадцать секунд вопросы градом посыпались на министра, который, подождав пока в зале установится тишина, продолжил свой рассказ.

« Да, дамы и господа, спасителем нашего министерства стал Гарри Поттер, по неизвестным нам обстоятельствам находившийся в Париже в то утро. Тогда же произошел неприятный инцидент: один из раненых Пожирателей успел выпустить в юношу Stupefy, но был тут же обезврежен, как и остальные оставшиеся в живых Пожиратели, которые в скором времени предстанут перед судом. Гарри Поттеру была оказана первая медицинская помощь, также авроры вызвали специалистов из Главной больницы Парижа имени Генриха Восьмого, но к их прибытию юный герой исчез. Сегодня я подписал указ о награждении Гарри Джеймса Поттера высшей наградой Франции Орденом Николаса Фламеля – торжественная церемония состоится в ближайшее время. Также хочу отметить, что своим неудавшимся нападением Темный Лорд объявил открытую войну французскому народу. Наши английские коллеги впредь могут рассчитывать на нашу всеобъемлющую помощь, и в скором времени я посещу Великобританию, чтобы лично вручить награду герою. Также я встречусь с моим английским коллегой для проведения ряда консультаций. Спасибо за внимание».

Теперь стал известен ответ на вопрос о ранах Гарри Поттера, который, как уже было написано в специальном выпуске Пророка от 1 сентября этого года, появился на перроне Хогсмида с тяжелыми ранениями. Юноша в очередной раз спасает жизни, вселяя веру в людей».

Большой зал замер на время чтения газеты. Учителя изучали статью, ведь они о случившемся ничего не знали, при этом даже Снейп бегло просматривал строчки, мысленно отмечая важную на свой взгляд информацию. Также внимательно, как и декан Слизерина, читал Пророк староста шестого курса этого же факультета Драко Малфой, стараясь не показать окружающим удивления и зависти, а староста Гриффиндора Рон Уизли пытался переварить всю информацию. В головах студентов Хогвартса крутились тысячи мыслей, тысячи вопросов, а пока зал заполнила тишина, нарушаемая лишь шумными вздохами и вскриками впечатлительных девушек. Казалось, весь Хогвартс погрузился в чтение.

Хотя нет, двое самых счастливых на данный момент в школе людей не читали газету, а, держась за руки, шли в Большой зал молча, лишь улыбаясь друг другу и иногда останавливаясь для долгого поцелуя. Гарри и Гермиона появились как раз в то время, когда большинство заканчивало изучение прессы. Подростки приковали к себе внимание абсолютно всех. Рука в руке, улыбки до ушей – если даже туповатые Гойл и Кребб поняли, в чем дело, тогда что говорить об остальных. Ничего и никого не замечая вокруг, влюбленные двигались в сторону гриффиндорского стола, а шушуканье, показывание пальцем в их сторону, гневные и разочарованные взгляды девушек, понимающие взгляды учителей и удовлетворение в голубых глазах Директора – сопровождали пару на их пути к своим местам. Но ребята, не заметив пристального внимания окружающих к их скромным персонам, плюхнулись рядом с Роном, сказали собравшимся: «Привет», — и принялись есть. Это убило абсолютно всех, и смех начал заполнять зал. Гарри удивленно посмотрел на Гермиону, затем на Рона, после этого на заголовок газеты, и ему все стало понятно. В такой же последовательности бросила взгляды и Гермиона, задержавшись подольше на статье, быстро прочитывая ее. Лицо девушки изменило цвет с белого на розовый, глаза стали влажными – она с трудом сдерживала слезы. Гарри, наблюдая все это, ободряюще обнял ее и прошептал ей на ухо.

— Не плачь, Любимая, это в прошлом, главное, что мы теперь вместе. Я же жив.

Гермиона лишь кивнула в ответ, иначе если бы она что-нибудь сказала, то обязательно бы расплакалась. Девушка постаралась взять себя в руки, мысленно подбадривая себя отнюдь не лестными словами: «Ты что, Гермиона, совсем тряпкой стала? Что с тобой? Хватит хныкать, ведь Гарри рядом, целый и невредимый – и ему явно не нужна плаксушка. Всё, соберись, вытри глаза, улыбнись». Проведя разговор сама с собой, девушка действительно преобразилась, улыбнулась любимому и продолжила завтракать.

Пока Гарри и Гермиона только начинали завтракать, он уже его заканчивал, попутно обдумывая все увиденное за это утро: «Грязнокровка и Мальчик-Который-Сдохнет вместе, интересно». Драко Малфой сегодня был далеко не в лучшем расположении духа, и левая нога тут совершенно не причем. «А рыжий оборванец значит теперь не у дел, можно это использовать как-то: мало того, что все пять лет в тени славы ненаглядного Поттера, так теперь и подружку увели, он должен быть в ярости, хотя по поведению этого не скажешь. Ну, мы это еще проверим – вдруг Уизли как раз то, что мне надо». Поток размышлений юного отпрыска рода Малфоев прервал прилет семейного филина с письмом от матери, в чтение которого подросток сразу углубился, тут же забыв на время о ненавистных гриффиндорцах.

— Наконец-то все как раньше, — удовлетворенно произнес Рон, следуя рядом с Гарри и Гермионой на первый урок, который был у всех троих один и тот же – двойная Трансфигурация. После этого их ждали ЗОТИ, спецкурс авроров, обед и еще две пары – история магии и спецкурс авроров. Взглянув на расписание, Гарри сразу же вспомнил слова Дамблдора о том, что шестой год отнюдь не самый простой. Если раньше на шестом курсе да и вообще в школе не было такого предмета как спецкурс авроров, то в связи с обстановкой в мире его решили ввести в школьную программу. Гарри, если честно, обрадовался появлению дополнительного предмета по боевой магии, а то, что преподавать его будет Люпин, стало еще одной приятной новостью. Но, надо сказать, и остальные дни оказались такими же загруженными в плане занятий, а если к тому же предположить, что размеры домашних заданий вряд ли уменьшатся, скорее, увеличатся, то становилось совсем страшно. Хотя это мало пугало Гермиону, привыкшую много заниматься, и, как ни странно, Гарри, который за лето привык к жесткому графику. Рон, конечно, об этом еще не догадывался, рассчитывая на друга в качестве партнера для безделья. Вот так обычно, как всегда, они шли к кабинету Трансфигурации, болтая ни о чем, их лица украшали улыбки, глаза светились радостью, подростки не обращали внимания на остальных студентов, обсуждающих известную троицу. Только возле самого кабинета лицо Гарри вмиг стало серьезным, и он шепотом произнес.

— Нам надо после занятий поговорить в каком-нибудь уединенном месте. Мне нужно многое вам рассказать.

Рон и Гермиона лишь кивнули в ответ, сгорая внутри от нетерпения, ведь у них накопилась уйма вопросов к Гарри.

— Думаю, можно будет прогуляться вокруг озера – это идеальное место, — немного подумав, ответила Гермиона.

— Отлично, встретимся на берегу возле большого камня через полчаса после последней пары, просто мне надо еще к мадам Помфри зайти, — согласился с идеей девушки Гарри.

— Что ей от тебя надо? – удивленно спросила Гермиона.

— Я обещал прийти, чтобы она осмотрела меня, иначе придется провести еще неделю в больнице.

Они уже достигли кабинета, возле которого толпились студенты шестого курса Гриффиндора и Слизерина. В коридоре стоял негромкий гул голосов студентов, гриффиндорская троица подошла к Невиллу, Дину, Парвати и другим своим одногруппникам. Все тепло поприветствовали Гарри еще раз и быстро переключились на разговор о предстоящем сегодня ЗОТИ, которое должен преподавать сам Дамблдор. Слизеринцы, как обычно, стояли в стороне от гриффиндорцев, что-то громко обсуждая. Как ни странно, заводилой в этот раз был не Драко Малфой, который стоял в стороне и наблюдал за Гарри и его друзьями, а Блейз Забини – это не ускользнуло от быстрого и внимательного взгляда Поттера. Но Гарри не успел обдумать этот вопрос как следует, потому что дверь кабинета открылась, словно приглашая их войти в класс для первого в этом учебном году занятия.

Когда после сдвоенной трансфигурации ребята вышли из кабинета, то их было трудно узнать: Гарри и Рон были красными, как раки, и лишь у Гермионы остался нормальный цвет лица – дело в том, что профессор МакГонагалл устроила самостоятельную работу по прошедшему на пятом курсе материалу, словно СОВ ей было недостаточно. И если для Гарри, Рона, как и большинства других студентов, это стало полной неожиданностью, то девушка была этому только рада, так как привести ее в привычное состояние могла только напряженная учеба, вынуждающая думать – поэтому для Гермионы самостоятельная работа не стала непреодолимым препятствием. К чести Гарри, он смог справится с большинством вопросов – ему помогла его способность концентрироваться, которой обучила его Исилиэль, чем заслужила еще одно лестное слово в свой адрес от Гарри. Рон же не был столь успешен, но и не провалил работу.

В принципе ребята остались довольны прошедшим уроком и теперь дружно шли на ЗОТИ, гадая, как теперь будут проходить занятия, когда предмет будет вести Дамблдор.

Дверь в кабинет ЗОТИ была открыта и студенты по мере пребывания рассаживались за свои парты в ожидании предстоящего урока – всем не терпелось узнать: как будет преподавать Дамблдор, о чем он расскажет, начнутся ли у них сразу практические занятия и так далее. Предположения оказались различны, но в большинстве своем ребята сходились на том, что уроки будут лучше, чем у всеми ненавистной Умбридж. Занятие по ЗОТИ проводилось для каждого факультета отдельно, поэтому в классе осталось довольно свободного места. Директор появился сразу за Невиллом, который последним из гриффиндорцев вошел в кабинет: автоматически стихли все разговоры и шушуканья, и к тому времени, как директор подошел к учительскому столу, в классе установилась идеальная тишина. Дамблдор осмотрел учеников поверх своих очков, улыбнулся себе в бороду и начал урок.

— Добрый день, студенты. В этом году я буду вести защиту от темных искусств и сразу хочу установить некоторые правила, которые вы должны неукоснительно выполнять на моих уроках. Первое правило, оно же единственное, вы должны быть очень внимательны на занятиях, так как в этом году мы будем изучать серьезные заклинания, требующие от вас предельной концентрации внимания. Думаю, это для вас не составит труда, поскольку у вашего факультета лучшая успеваемость по ЗОТИ по итогам прошедших СОВ, но не советую расслабляться, потому что этот год будет очень трудным, и мы несколько ускорили программу обучения в связи с происходящими в мире событиями. У тех, кто выбрал специализацию аврор, кроме ЗОТИ будет еще соответствующий профилирующий предмет, но о нем вы больше узнаете на следующем занятии от профессора Люпина. Перед тем как начать, хочу еще сказать несколько слов о схеме обучения: занятия по понедельникам будут посвящены изучению теории, остальные занятия, четыре, если не ошибаюсь, будут сугубо практические, направленные на отработку ваших навыков. Вот все, что касается предмета. У кого-нибудь есть вопросы?

Ни у одного из гриффиндорцев их не возникло, директор изложил все предельно ясно и четко.

— Хорошо, — после пятнадцатисекундной паузы продолжил Дамблдор, — тогда я начну сегодняшнюю лекцию. Она вводная и посвящена основам волшебства. В древние времена, когда магия только зародилась, и появились первые волшебники и первые заклинания, не было разделения на светлую и темную магию, на светлых и темных волшебников. Была просто магия – единый источник для всех. Это разделение случилось в более поздние времена, когда магию стали применять не на благие цели, будь то целительство, врачевание, помощь обычным людям, а на установление своего могущества, убийства, удовлетворение своих амбиций. Тогда и появились первые темные маги, или как их называли тогда: Черные ангелы. С тех пор началось известное теперь разделение на светлую и темную магии, но со временем маги стали задаваться вопросом: так ли справедливо это? Ведь при помощи заклинания Avada Kedavra можно и спасти жизнь, к тому же известны и более страшные, пыточные заклинания, которые изобретали волшебники, более безумные и могущественные, чем Волан-де-Морт, но для многих обычных магов сейчас это заклятье является синонимом ужаса, смерти. Тому виной Темный Лорд, который сделал это заклятье своей визитной карточкой. Но вернемся к разделению магии – если при помощи Авады будет убит Пожиратель, то это не будет темной магией, а если его применит Пожиратель, то это темная магия? Такие простые логичные рассуждения заставляют нас прийти к выводу о существовании в наших умах двойных стандартов.

Директор сделал паузу, посмотрел на учеников, которые слушали, открыв рты. Но больше всего профессора интересовал один студент, ради которого отчасти и была начата столь сложная тема, обычно изучаемая в Школе авроров. Своими словами Дамблдор хотел очень осторожно повлиять на мировоззрение Гарри, которое, как директор был уверен, изменилось после его летнего обучения.

— В итоге мы приходим к выводу, что деление магии на темную и светлую зависит не от действия, а от намерения. Вы должны усвоить это очень хорошо: именно поэтому нужно уметь контролировать свои эмоции, чтобы в какой-то момент не пойти на поводу у них, забыв о справедливости. Avada и подобные ей заклятья лишь средство, а какое именно средство – зависит от наших намерений, с которыми мы применяем то или иное заклятье. Ведь можно ослепить человека и вполне безобидным заклинанием Lumos.

Гарри внимательно слушал каждое слово директора, сопоставляя смысл речи со знаниями, полученными летом. Гриффиндорец удивился, когда услышал о чем будет первая лекция, но он удивился еще больше, когда Дамблдор не рассказал всю правду о разделении магии, о первом Темном Ангеле, коим являлся предок Гарри – Годрик Гриффиндор. Вроде бы слова профессора были созвучны тому, что юноша слышал от Исилиэль, но, задумываясь над ними, Гарри все больше убеждался в том, что Дамблдор недоговаривал всей правды. Вот и сейчас, когда профессор начал рассказывать о первых темных и светлых магах, он упомянул Мерлина и Дьявола, которые впервые сразились в великой битве — все правильно, именно с тех пор начался раскол в магии, но следующая пара его удивила – Годрик и Салазар. Неужели Дамблдор не знает, что Гриффиндор сразился сначала с другим магом, и не представителем Тьмы, а представителем Зла. Все это показалось очень странным подростку.

Хотя с другой стороны, если сейчас директор расскажет всю правду восьмерым шестикурсникам Гриффиндора, а потом и остальным факультетам, то это либо произведет настоящую революцию в умах, либо приведет к многочисленным жалобам в министерство о сумасшествии старика. Но все же… какой-то непонятный осадок остался в душе Гарри, он сам не мог его объяснить.

Но, будучи объективным, следует сказать, что лекция получилась увлекательнейшей, немного шокирующей для некоторых гриффиндорцев, словно они встретились с прошлым, таким интригующим, но в то же время оно так пересекалось с действительностью.

Никто не заметил, как прошло такое увлекательное занятие, поэтому для всех стали разочарованием последние слова профессора об окончании урока – большинство бы с радостью послушало рассказы профессора о темных и светлых магах прошлого. Хотя многое из этого они проходили на Истории магии, но Биннс не рассказывал так увлекательно, как Дамблдор.

Вслед за директором из класса вышли несколько человек, а Гарри, Рон, Невилл остались, так как сейчас у них должен был проходить Спецкурс авроров. Гермиона, которая выбрала Трансфигурацию своим основным предметом, собиралась идти на свой спецкурс к профессору МакГонагалл и напоследок чмокнула Гарри в щеку. Парни остались втроем в пустом классе, но только что установившуюся тишину нарушила своим шумным приходом Луна, которая, как оказалось, зашла увидеть своего парня. Рон и Гарри обменялись лишь улыбками, когда Луна и Невилл отошли в дальний угол класса и о чем-то тихо говорили. Вероятно, не слишком явно, но друзья радовались встрече: не было громких слов, не было сильных эмоций – а только два взгляда, в которых светились верность и радость, уверенность и готовность к действию. Но кроме этого в одних глазах можно было увидеть юношеский максимализм, а в других – знание, висевшее тяжелой ношей…

В кабинет начали заходить остальные ребята с различных факультетов: Эрни Макмиллан, Терри Бут, Энтони Гольдштейн и, как это ни странно, Драко Малфой собственной персоной. Гарри и Рон в этот раз недоуменно посмотрели друг на друга, впрочем как и остальные будущие авроры – никто и подумать не мог, что слизеринец захочет связать свое будущее с аврорами, учитывая события прошедшего лета. Но факт оставался фактом – Драко Малфой спокойно вошел в кабинет, твердой походкой прошел по проходу и сел за первую парту. Тишина, сопровождавшая его, быстро сменилась гулом, который стих лишь после тактичного покашливания – профессор Люпин, самый любимый преподаватель ЗОТИ Гарри за шесть лет, стоял в дверях и с улыбкой смотрел на учеников.

— Добрый день, ребята. Рад вас видеть на моем предмете, — сказал профессор и направился к учительскому столу. Опершись на него рукой, он осмотрел уже усевшихся за парты шестикурсников и продолжил свою речь.

— Как вчера объявил за ужином директор, я буду преподавать специальный курс для будущих авроров. Обычно этот курс читается на седьмом году обучения для таких же магов как вы, решивших выбрать тяжелую и опасную профессию охранника правопорядка, но в связи с происходящими событиями в нашем мире Министерство магии решило начать преподавать этот курс на год раньше. Наше сегодняшнее занятие будет вводным, а в дальнейшем занятия будут в основном практическими с минимальной теоретической частью. Затем профессор Люпин рассказал о структуре аврората Министерства Магии Великобритании, о трудностях, с которыми будущим выпускникам Хогвартса придется столкнуться при поступлении в Высшую школу аврората. Гарри старался слушать внимательно, но где-то к середине лекции он уже перестал следить за речью профессора и стал осторожно осматривать собравшихся в аудитории: всего было семь студентов, которые сидели каждый за своей партой. Вот слева от Гарри сидит Невилл, который, как показалось парню, изменился после происшедших летом событий. Внешне он поменялся не очень, но вот выражение лица, оно говорило о многом. Невилл как будто ожил от спячки, в которой пребывал в течение шести лет: глаза стали живыми, подвижными, складывалось впечатление, что у него появилась какая-то цель в жизни, к которой он стал стремиться. Наверное, огромную роль в преображении парня сыграла Луна. Вот сейчас, например, Невилл внимательно слушает профессора Люпина, порой что-то помечает в своем пергаменте, чем-то напоминая Гарри Гермиону.

Рон, сидящий за партой перед Гарри и, скорее всего скучающий, так как он слышал уже это от братьев или отца. Дружище, как юноше хотелось поделиться с ним всеми произошедшими с ним событиями, но… Это «но» теперь главная проблема для Гарри, ведь сегодня ему предстоит серьезный разговор с Роном и Гермионой, а он пока не решил, о чем из всего случившегося он расскажет. Он еще много чего не решил, не понял, не осознал: чем поделиться с друзьями, что рассказать Дамблдору, как относиться к новым отношениям с Гермионой, как развивать свои силы дальше, как бороться с Волан-де-Мортом. Сплошные «как», а готовых решений у него нет. Как просто было летом, когда появилась четкая цель, и стали ясны средства для ее достижения, а теперь все сложнее, все по-взрослому. Гарри как-то неуклюже улыбнулся своим последним словам «по-взрослому», но ведь ему отчаянно не хотелось взрослеть. Когда он понял, что все его приключения – не игра, не увлекательный мир, а жестокая, суровая реальность, в которой гибнут люди? Наверное, когда он отдал тело погибшего Седрика его родителям, но и после этого его внутренний мир отчаянно сопротивлялся навязанной внешним миром необходимости становиться взрослым. Сопротивлялся до тех пор, пока не погиб Сириус, пока трагедия не коснулась Гарри непосредственно. Кажется, что это было так давно, а прошло всего три месяца – за лето Гарри научился контролировать свои эмоции, полностью отдавшись обретению силы, которую он использует для мщения. Но возвращение в Хогвартс заставило вспомнить все пережитые здесь дни, в том числе и пережитые вместе с Сириусом.

Гарри посмотрел на профессора Люпина, в тот момент рассказывавшего о последнем экзамене в Аврорской школе, ведь он потерял друга, последнего друга. Он, последний из истинных Мародеров… Каково ему, вечно одинокому, замкнутому в себе, несущему тяжкий груз оборотню? Ему сложно, очень сложно — в этом Гарри был уверен.

И в этом юный гриффиндорец был прав. Профессор Люпин, преподаватель курса для будущих авроров, — одиночка уже долгое время, можно сказать даже жизнь. Был один период в его жизни, когда друзья помогли почувствовать себя настоящим человеком, не изгоем. Была еще Она, которая, казалось, вернула ему чувство настоящей жизни, но Ремус дал себе зарок не вспоминать о ней, чтобы не воскрешать боль, когда-то чуть не убившую его. Но счастливый период в жизни профессора закончился, закончился слишком быстро — со смертью Джеймса и Лили, двух самых родных людей для него, с предательства Питера. Ремус бессчетное количество раз за последние два года корил себя за то, что так легко поверил в предательство Сириуса и в смерть Питера. Он должен был все проверить, он же аврор, но смерть друзей настолько подкосила его, что он легко попался в ловушку Червехвоста. И в итоге его лучший друг на двенадцать лет оказался запертым в самом ужасном месте на земле, вынужденный каждый день бороться за свою жизнь, за свой разум. Незадолго до своей гибели Сириус все же рассказал другу об ужасах, постигших его в Азкабане. Этот рассказ заставил Ремуса содрогнуться, съежиться, заплакать и попросить у друга прощения, так необходимого ему. Сириус успел его простить, успел сказать нужные слова, успел спасти еще одну жизнь. Он как будто что-то предчувствовал, потому что в конце разговора он заставил (хотя это не составило особого труда) повторить Ремуса клятву, данную когда-то одному их общему другу.

«Я, Лунатик, один из Мародеров, клянусь, что позабочусь о Лили и Гарри, если с моим другом Джеймсом что-либо произойдет. Я останусь верен своей клятве, покуда буду жив». И в скором времени Сириуса не стало. Судьба безжалостно обошлась с Ремусом третий раз, хотелось надеяться что последний – он остался почти один. Ни кола, ни двора – небольшая библиотека, старый плащ, острый ум и долг перед Луной – вот все богатство Ремуса Люпина, профессора школы Хогвартс.

Окончание урока стало внезапным для всех: как для учеников, так и для профессора.

— Мы с Вами еще сегодня встретимся, на втором занятии после обеда, поэтому я не прощаюсь. Всех жду на квиддичном поле, попрошу без опозданий, — с улыбкой сказал профессор Люпин. Когда последний ученик, Драко Малфой, вышел из класса, Ремус глубоко вздохнул и улыбнулся – первый блин не оказался комом. Дамблдор с трудом уговорил его вернуться преподавать в Хогвартс, и обещание, данное Джеймсу, сыграло определяющую роль. Профессор Люпин был очень обеспокоен — причиной беспокойства служил Гарри Поттер, вдоволь напугавший этим летом всех, в том числе и Ремуса. Да и его появление на платформе произвело неизгладимое впечатление, к сожалению, последний из Мародеров не смог попасть в Больничное крыло, потому что ему пришлось отправиться со срочным докладом к Хмури, потом выполнить ряд получений последнего, поэтому профессор еле успел на праздничный ужин. На этом уроке беспокойство лишь усилилось после незаметных наблюдений за юным гриффиндорцем: что-то изменилось в Гарри, в его взгляде, в его пластике – это уже не подкошенный горем мальчик, уехавший с Дурслями этим летом с вокзала. Он стал другим, стал взрослее. И если бы его взгляд смог увидеть Сириус или Джеймс, то у них бы возникло сильное чувство де жа вю — где-то они уже видел такой взгляд: грустный, скрывающий грусть за улыбкой, скрывающий какую-то тайну, даже скорее тяжелую ношу, а не тайну. Что произошло с мальчиком за лето? Этот вопрос не давал покоя уже второй день профессору Люпину, но не ему одному. Насколько Ремус понял, директор не знает ответа на этот вопрос, у него лишь есть догадки, хотя кто знает Дамблдора.

Как раз в этот момент в окно влетел Фоукс с письмом от директора, который просил профессора Люпина зайти к нему до обеда.

* * *

Двумя днями раньше…

В это время в их дверь кто-то постучал… И Лена, и Вита вздрогнули от внезапного звука. Время было позднее, и никаких гостей не ожидалось, Виттория заметила какую-то напряженность во взгляде матери, которая крепко сжала палочку и пошла открывать дверь. Девушка даже успела удивиться такой реакции, ведь они жили в благополучном, как сейчас модно говорить, районе, обстановка в стране в целом нормальная, отчего же тогда… Но девушка не смогла закончить мысль, так как на всю квартиру раздался радостный вопль: «Коля, ну ты меня и напугал!!!»

Виттория сорвалась с места и в мгновении ока очутилась в коридоре на шее одного из любимых дядей: «Дядя Коля, я так рада вас видеть! Я так соскучилась!»

— Наверное, мне стоит почаще у вас бывать, а после такого приема – обязательно, — обнимая двух девушек ответил Николай. – Я тоже соскучился, поэтому в свободную минут решил заехать – у меня однодневный отпуск. Так что я даже смогу проводить тебя в школу, малышка.

— Я уже не малышка, — притворно гневно ответила Виттория, реагируя на свое детское прозвище. – Я уже взрослая.

— Конечно, не сомневаюсь, малышка Вита повзрослела! – продолжил гнуть свою линию мужчина, улыбаясь во весь рот.

— Сейчас наша взрослая девочка пойдет и приготовит поесть любимому дяде, — вклинилась в разговор мама. – А дядя быстро помоет руки, — добавила она тоном, не терпящим возражений.

— Так точно, — практически в один голос ответили Виттория и Николай.

— Так уже лучше, — сквозь смех ответила Лена. – Выполнять.

Вита побрела на кухню разогревать ужин, а Коля пошел в ванную комнату, чтобы быстро принять душ и смыть с себя всю усталость. Лена в это время занялась сервировкой стола, волшебная палочка болталась в кармане халата — теперь ей стало чуть спокойнее, внезапный приезд Николая обрадовал ее, придал уверенности и заставил уйти чувство страха, но надолго ли?

Через два часа усталость и разговор с дядей сморили Витторию окончательно, поэтому она, пожелав всем спокойной ночи, ушла к себе. Как бы она не радовалась встрече с Николаем, но завтра предстоял трудный день: путешествие в школу, потом помощь учителям с первогодками и куча организационных дел, поэтому отдых в последнюю ночь был ей очень необходим.

Но в эту ночь сон никак не шел, стрелки часов показывали уже половину первого, но старосте группы «Охрана магического правопорядка и государственного строя», а проще говоря, будущих авроров, не спалось. Девушка сидела на своей кровати в халате и с закутанными в полотенце волосами, которые медленно высыхали после душа. Виттория не захотела использовать магию для сушки волос, найдя в этом официальный для себя повод не ложиться спать, она сидела и внимательно изучала полученный на день рождение подарок – блокнот с заклинаниями своего отца. Время от времени она истерически хохотала. Дело в том, что некоторые заклинания были очень даже интересными. Чего стоило заклинание, от которого ты становился ослом на роликовых коньках, в прямом смысле, или когда твои волосы становились розовыми и меняли цвет в течение всего дня, при этом вместе с ними менялся и цвет твоего лица. К тому же под описанием каждого заклинания стало имя человека, послужившего «подопытным кроликом», если можно так сказать. По-видимому, в основном это были ребята с его же школы. Но чем дальше листала блокнот Вита, тем серьезнее становились заклинания: парализующее с переломами рук, усовершенствованное кандальное проклятье и куча боевых заклинаний. Девушке не хотелось верить, что отец их применял, но под каждым из них стояла дата и три буквы «исп», которые она расшифровала, как использовано. Виттория решила выучить большинство папиных заклинаний и продолжать вести этот блокнот. Свое решение девушка начала воплощать тут же и до половины второго ночи изучала заклинания, решив попрактиковаться в выходные — ей, как будущему аврору, эти заклинания пригодятся. Догадывалась ли девушка, что они могут пригодиться ей так скоро? Ответ – нет.

Мать же до утра беседовала с другом мужа. Их разговор прерывался лишь приготовлением очередной чашки кофе и бутербродов – привычка Николая с детства есть что-то вместе с кофе, просто так он пил его очень редко. Лена старалась скрыть тревогу в своих словах, тоне голоса, но это ей не удалось, потому что опытный аврор слишком хорошо знал ее и с каждым часом убеждался в том, что что-то очень сильно беспокоит собеседницу. Николай сначала не хотел спрашивать, думал она расскажет сама, но женщина упорно молчала, перескакивая с темы на тему. В итоге Коля не выдержал и провел лобовую атаку.

— Лен, выкладывай, что случилось. Я же вижу: что-то тебя гложет, — сказал он серьезным голосом.

Женщина замолчала на несколько секунд, тяжело вздохнула и начала свой рассказ. Было ощущение, что она ждала этого вопроса и хотела его услышать, хотя и пыталась скрыть свою тревогу.

— Мне страшно, Коля, очень страшно, но я не могу объяснить почему. Это интуиция какая-то, подсознательное чувство. Вроде бы все хорошо, все как обычно, но в тоже время. Порой ощущение бывает на улице, что кто-то преследует меня, порой чувствую чей-то пристальный взгляд, не знаю, может это просто параноидальный бред…

Последние слова она произнесла очень тихо, устало закрыла глаза и положила голову на спинку дивана. Николай внимательно слушал каждое слово и анализировал его: за годы работы он привык доверять своей интуиции, интуиции напарников, которых знал целую вечность, но вот как поступить тут – он пока не знал. Лена не была истеричкой, параноиком, наоборот, уравновешенная, спокойная, особенно после смерти Димы. Может быть, раньше она была более жизнерадостной, но со смертью мужа она стала такой, как сейчас, поэтому к словам о страхе стоило прислушаться – к тому же обстановка в мире оставляла желать лучшего: особые проблемы доставляла пока Англия, но именно – ПОКА. Потому что если стоит ожидать повторения событий шестнадцатилетней давности, то остальным странам нельзя чувствовать себя спокойно, так как властные амбиции Волан-де-Морта не ограничиваются маленьким островом. С одной стороны, причем тут Лена, но с другой – очень даже — до своей смерти Дима умудрился подпортить настроение Лорду Тьмы, и неизвестно – вдруг последний захочет отомстить родным. Хотя ему сейчас вряд ли до этого, ведь он потерпел поражение в сражении в Министерстве Магии Англии от Дамблдора – так ему описал события последний в своем письме (дело в том, что Николай, равно как и его напарники, входил в состав Ордена Феникса и поэтому активно поддерживали связь с английскими членами Ордена). Через несколько дней он поймет, как сильно ошибся в своих умозаключениях…

— Может, тебе почудилось, – ответил после своих размышлений Николай и продолжил, — но все может быть. Поэтому после моего возвращения с задания через три дня мы вернемся к этому разговору, и если ничего не изменится, я поживу у тебя несколько недель и во всем разберусь. Примешь гостя дорогого?

— Конечно, — радостно ответила женщина, которая в тайне не хотела оставаться одна после отъезда дочери, — потерплю тебя чуток, глядишь, в хозяйстве пригодишься.

— А-то, я же находка домохозяйки: готовлю, посуду мою, стираю и убираю…

— А еще умудряешься создавать жуткий беспорядок, — улыбаясь, дополнила Лена.

— Но я же потом все убираю, — с притворным смущением ответил Коля.

— Это тебя и спасает от моего праведного гнева…

Рано утром Виттория вместе со своим дядей отправилась в школу, точнее к Московскому центру каминного сообщения – оттуда по специально выделенной каминной линии девушка сможет попасть в родную школу вместе с остальными студентами. Прощание с мамой было долгим и необычно грустным, хотя они обе старались улыбаться, но все же чувствовалась какая-то недоговоренность, недосказанность. Лена не смогла проводить дочку до Центра, так как получила срочный вызов на работу, несмотря на то, что у нее еще оставалось несколько дней отпуска. Может, поэтому прощание и вышло таким скомканным, но мать решила, что в ближайшие выходные навестит дочь и поговорит с ней, да и Коля через три дня приедет. И все будет хорошо…

— Ну, что, Вита, учись прилежно и не давай себе скучать там, — на прощание начал давать советы дядя, стоя у входа в Центр сообщения. — Если все сложится хорошо, то увидимся на зимних каникулах, надо же тебе будет подарок передать к Новому году.

— А можно и не только к Новому году мне подарки дарить, можно и раньше, — ответила Вита, с улыбкой глядя на мужчину.

— Ага, сейчас, кто-то становится слишком избалованной.

— Или скупым, — тихонько добавила девушка, уже переходя на хохот.

— Ты посмотри, какая выросла! Можно посочувствовать твоему будущему мужу, — в тон ей ответил дядя. – Беги, а то опоздаешь, и не забывай старика, пиши письма почерком крупным.

— Обязательно, — звонким голосом ответила Вита, обняла на прощание Николая, поцеловала в щеку и, взяв один чемодан (все остальное было уменьшено и аккуратно сложено в нем), вошла в Центр.

Николай провожал ее взглядом, пока девушка не скрылась в дверях вместе с другими путешественниками. Эта девчушка очень напоминала своего отца, от которого унаследовала уверенность, чувство юмора, оптимизм и прекрасные голубые глаза, которые вкупе с симпатичной внешностью, полученной в наследство от матери, делали ее очень красивой. Наверное, в школе она уже успела разбить немало юношеских сердец. Для него же Вита стала родной дочерью, за которую он нес личную ответственность, которой он гордился, за которую он оторвет голову кому угодно. Подозревал ли он, что повод для этого представится ему так скоро? Ответ – нет.

Через сутки

Она открыла глаза: свет безжалостно ударил в лицо, в ушах – шум, затылок болит. Привыкнув к свету, женщина осмотрелась – это была ее комната в ее квартире, все хорошо, но вот только она оказалась прикована к стулу. Последнее, что она помнила, как входила в подъезд дома, про себя проклиная работника, пославшего ей эту чертову сову с вызовом на работу. Приехав туда, Лена узнала, что никакого вызова не было, кто-то видно ошибся, а эта ошибка помешала ей проводить нормально дочку в школу. Мысленно проклиная этого нерадивого сотрудника, женщина вошла в подъезд и все, дальше была темнота. Хотя нет, сначала удар по затылку, а потом темнота.

— Я смотрю, наша гостья уже очнулась, — послышался из-за спины голос с сильным иностранным акцентом.

— Скорее хозяйка, а гость здесь вы, — довольно резко ответила Лена, — что вам от меня надо?

— А вы, я смотрю, прямолинейный человек. Может, это и к лучшему. Отдадите мне то, что я попрошу, и вы свободны — все очень просто.

— И что же вам от меня нужно, — задала вопрос Лена спокойным голосом, хотя внутри ее бушевало море эмоций, и в первую очередь — страх. Она поняла, что все ее предыдущие волнения были оправданными – кто-то за ней следил. Но это вроде бы обычные маггловские воры, которым нужны деньги, поэтому следует попробовать добраться до палочки, спрятанной в специальном кармане в рукаве кофты. Она постаралась незаметно для ее врага просунуть пальцы в рукав, но это все же привлекло его внимание.

— Вы, наверное, это пытаетесь достать, — ухмыльнулся незнакомец, и через две секунды на пол перед прикованной наручниками к стулу Еленой упала ее волшебная палочка. Звук падающей на пол палочки слился со звуком только что разбившейся надежды на быстрое спасение – незнакомец не был обычным вором-магглом, он был магом. Лена попыталась взять себя в руки и, глубоко вздохнув, повторила вопрос:

— Что конкретно вам от меня нужно?

— Сущая безделица – подарок одного джентльмена, мистера Дамблдора, сделанный вам лет шестнадцать назад, — спокойно ответил все тот же голос из-за спины.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — как можно увереннее ответила женщина.

— Да вы что, не понимаете? Может это освежит вам память, — с издевкой сказал мужчина, — Crucio.

Боль ударила в спину неожиданно, Лена не сдержала крик, и он заполнил всю комнату, хотя заклинание длилось недолго, всего восемь секунд, но для нее этого было достаточно, чтобы прочувствовать его полностью.

— Так уже лучше? Память вернулась к нам? Так, где этот драгоценный подарок? — голос продолжил свой допрос, а его хозяин до сих пор не появился перед своей пленницей.

— Я не понимаю, о каком подарке идет речь. Не делал мне этот ваш Дамблдор никакого подарка, вы ошибаетесь, — ответила Лена. Она глубоко дышала, пытаясь тем самым успокоить боль, а также выиграть время. Ее мозг усиленно работал и постепенно складывал все кусочки мозаики – недаром она занимала пост главы отдела аналитики Министерства магии.

«Так, акцент, скорее всего, от стандартного языкового заклятия, странный интерес к подарку Дамблдора, последние газетные статьи о положении дел в Англии и Франции – только одно объединяло эти три вещи: Темный Лорд, злейший враг этого знаменитого английского мага, кажется, так назвали его в последней статье в английском «Пророке» (перевод этой статьи был опубликован в газете «Московские волшебные новости»). Но зачем им нужен браслет…

«Это порталы. Они настроены на вас и перенесут вас в Хогвартс. Вам нужно лишь сказать слово, выгравированное на браслете». Голос странного англичанина возник в голове, ответив на вопрос и подарив путь к спасению.

— Похоже, вы не усвоили урок, что же повторим его, Crucio.

В этот раз она была готова, но заклинание стало еще сильнее, да и как можно быть готовой к боли, она ведь не оперативный работник и сталкивается с этим впервые. Крик, еще более сильный, отчаянный, порожденный невыносимой болью, сковавшей ее тело – ей казалось, что прошла уже вечность, после которой истязание закончилось. Сколько еще она сможет вытерпеть? Может, отдать этот браслет? Но оставит ли этот мучитель ее в живых? Что-то подсказывало ей, что вряд ли – не было такой репутации за этими убийцами из Англии. Нет, ей придется терпеть, пока не выдастся подходящий момент, и она сможет воспользоваться этим злосчастным браслетом.

Ничего не добившись, Долохов — а это был именно он — применил пыточное проклятье еще два раза, но это привело лишь к обмороку женщины – пожиратель даже удивился стойкости этой русской. Видимо, таким образом он лишь угробит ее, но это не входило в его планы, точнее входило, но после пункта «добыть подарок», а пока такая пытка может привести лишь к ее смерти, чего допустить нельзя. И тут его озарила блестящая идея.

— Что же, видимо, вы любительница боли, но любит ли боль ваша ненаглядная доченька? Это мы проверим. Сможет ли мать спокойно наблюдать за страданиями своего отпрыска, — он злобно ухмыльнулся ей в лицо, сел за стол и начал писать что-то на пергаменте.

Внутри Лены все оборвалось: если он заполучит Виту, то шансы спастись очень уменьшались, точнее, становились нулевыми – она знала, что не сможет вынести ее мучений и все расскажет, тем самым, подписав смертный приговор им обоим. Мозг лихорадочно работал, пытаясь найти решение, но пока тщетно – шанса не было видно, даже самого маленького.

А пожиратель в это время закончил писать письмо, привязал его к лапке неизвестно откуда появившейся совы и отправил в форточку.

— Что же, мы немного подождем и посмотрим на воссоединение семьи. Может, вы все же восстановите свою память пока не поздно и станете более разговорчивой, иначе потом пути назад не будет.

Лена лишь бросила гневный взгляд в своего мучителя, представляя, чтобы она с ним сделала, если бы были свободны руки.

— Жаль, что в этом случае молчание не означает согласия, жаль.

* * *

— Так, повторите все еще раз внимательно формулу заклинания и движения палочкой. Через пять минут мы начинаем практическую часть занятия. Выполняйте.

Комната наполнилась шепотом – студенты повторяли заклинание, время от времени делая движения палочкой. Виттория сидела возле окна и сосредоточенно повторяла формулу заклинания, думая, что ее в принципе можно чуть изменить и повысить тем самым эффективность. В это время в класс через приоткрытое окно незаметно для всех влетела обычная почтовая сова и приземлилась на стол рядом с девушкой, которая удивленно уставилась на нее. Остальные ученики были заняты повторением, и никто не заметил этого странного происшествия, так как совы обычно прилетают утром и вечером, а не днем, когда студенты на занятиях. Вита протянула руку к сове, та покорно подставила ей свою лапку с привязанным к ней пергаментом. И только она отвязала ее, как сзади громкий голос ее напугал:

— Вершина, чем это вы занимаетесь?

Виттория инстинктивно зажала пергамент в кулаке и тут же исчезла из комнаты на глазах у изумленного преподавателя и одногруппников.

«Портал», — успела подумать девушка.

Девушка ожидала «приземлиться» где угодно, но только не у себя в комнате с зажатым в кулаке левой руки пергаментом и с палочкой в правой. Вита не могла понять, что произошло, и почему она оказалась здесь. Даже не успела подумать об этом, поскольку из-за двери донеслось чертыханье на отличном английском языке. Это еще больше сбило ее с толку, но она стала к двери лицом и наставила палочку – на языке уже так и вертелось обезоруживающее заклинание. Все же не зря они проходят в школе так называемые «полевые учения» — реакция после них вырабатывается отменная. Но именно это воспоминание погубило ее, и она поплатилась за то, что отвлеклась – дверь резко открылась, незнакомый мужской голос произнес «Expelliarmus», и палочка Виты оказалась в его руках. Следующим заклинанием, настигшим девушку, было Astringeo – и вот Вита, связанная по рукам и ногам, была левитирована из своей комнаты в гостиную, где к ее ужасу она увидела свою маму, прикованную к стулу.

— Ну, вот и вся семья вместе собралась, — довольно произнес на корявом русском языке незнакомый мужчина, криво усмехаясь и кладя палочку девушки себе в карман.

* * *

Рон и Гарри договорились встретиться с Гермионой перед обедом возле входа в Большой зал. Девушки еще не было, поэтому ребята болтали о прошедшем уроке.

— Черт, я же совсем забыл. Мне сейчас надо к МакГонагалл зайти, я быстро сбегаю, если Гермиона придет, то идите обедать. Не ждите меня, только отложите кусок пирога, а то я проголодался.

— Хорошо, все сделаю, самый большой кусок для нашего героя, — проговорил Рон, смеясь.

— Только ты не начинай, — ответил Гарри, удаляясь в сторону кабинета декана.

Дело в том, что пока парни стояли у дверей Большого зала, к ним, точнее к Гарри, успело подойти несколько первоклашек и попросить автограф. Надо было видеть лицо Гарри – сначала красное, потом бледное, глаза сузились, он еле сдерживался, чтобы не накричать на них. Рон, стоявший рядом, хохотал от души, но, увидев обозленное лицо друга, решил избавить несчастных глупых детишек от праведного гнева Мальчика-Который-Выжил. Староста приказал им идти на обед, а впредь не подходить с такими глупыми просьбами. После удаления первогодок Гарри лишь благодарно взглянул на друга, и этого было достаточно – за шесть лет дружбы парни понимали друг руга очень часто без слов.

— Можно войти, — ответила профессор МакГонагалл на стук в дверь.

Гарри Поттер вошел в кабинет декана.

— Профессор МакГонагалл, вы просили меня зайти перед обедом по поводу какого-то дела?

— Правильно, мистер Поттер, я хотела поговорить о судьбе квидиччной команды нашего факультета. Разумеется, все указания и декреты, принятые Долорес Умбридж, отменены и указ о вашем пожизненном отстранении от квиддича в том числе.

Последние слова грозный декан Гриффиндора произнесла с такой интонацией, словно это было несусветной чушью. Хотя в принципе пожизненное отстранение Гарри Поттера от игры в квиддич как раз можно назвать полной чушью.

— Вы, безусловно, самый опытный игрок в команде, талантливый ловец. Поэтому я назначила вас капитаном команды факультета Гриффиндор, — профессор МакГонагалл произнесла это, по мнению Гарри, даже чересчур торжественно. Не хватало только фанфар и красной дорожки. Не медля ни секунды, декан протянула Гарри значок капитана квиддичной команды и закончила всю церемонию, как и положено, напутственным словом.

— Мистер Поттер, я надеюсь, что вы со всей ответственностью отнесетесь к этим обязанностям. Хочу отметить: у меня нет желания отдавать Кубок кому-либо из деканов, поэтому жду высоких результатов. Вам предстоит сложная задача – практически собрать команду заново, но я уверена, что вы справитесь. Удачи вам, с моей стороны можете рассчитывать на всяческую поддержку.

— Спасибо, профессор. Это огромная честь для меня, и я сделаю все, что в моих силах и даже больше для нашей победы, — кратко, но содержательно ответил новоиспеченный капитан.

— Именно эти слова я и ожидала услышать. Рада, что вы меня не разочаровали, можете идти. Да, в течение двух недель вы должны определиться с составом команды и подать список игроков профессору Хуч.

— Хорошо, я сделаю. До свидания.

— До свидания, — услышал прощание декана Гарри, уже стоя в коридоре. Значок капитана квиддичной команды автоматически прикрепился на мантию, Гарри читал в «Истории Хогвартса», что это древняя магия.

* * *

— Теперь, я думаю, вы вспомните о подарке Дамблдора, — ехидно закончил свою мысль иностранец, как его назвала про себя Лена.

— Мама, с тобой все хорошо? Что здесь происходит? – выкрикнула вопросы Вита.

— Все хорошо, доченька. Ничего не бойся, все будет хорошо, — ответила Лена с напускным спокойствием, но слезы, скатывающиеся по ее щекам, выдали внутреннее состояние женщины.

— Мамочка, не плачь, мама.

— Мне очень интересно наблюдать за семейной сценой, но, к сожалению, у меня не так много времени. Я еще раз повторю свой вопрос: где подарок Дамблдора?

Вита посмотрела на незнакомца, который сейчас стоял напротив ее матери: девушка не могла понять, о каком подарке идет речь. Конечно, она слышала об английском волшебнике Дамблдоре от мамы и своих дядей еще в детстве, потом в школе прочитала биографию этого, как оказалось, знаменитого чародея, но о подарке она услышала впервые.

— Я повторю все тоже, я не имею понятия ни о каком подарке.

— Как же, как же. Мне вам напомнить, что происходило шестнадцать лет назад, когда вы хоронили своего супруга, убитого в Англии? Как на кладбище к вам подошел Дамблдор и вручил свой подарок? Помните, вы тогда еще только были беременны своей милой дочуркой? Вы, кажется, были в черном платье. Надеюсь, я освежил вам память.

Лена молчала, пораженная точностью описания событий, словно их мучитель сам лично там находился.

— Неужели вы хотите увидеть страдания своей любимой дочери из-за такой мелочи? – продолжил свой монолог мужчина.

— Вы не посмеете, — прошептала Лена на автомате, хотя была уверена, что этот человек, с виду вежливый, легко убьет и ее, и дочь. Но до последнего момента она не хотела себе признаваться в этом.

— Я не посмею, — иронично произнес Долохов, вертя палочку в правой руке, — хм, давайте проверим.

Вита смотрела то на маму, то на их захватчика, ничего толком не понимая: подарок, похороны, Дамблдор… Причем тут их семья. Девушка пыталась что-либо прояснить для себя и совсем не ожидала удара, последовавшего от незнакомца.

— Crucio, — спокойно произнес вдруг мужчина, направив палочку на девушку. Тот час его глаза преобразились, став безумными, он испытывал наслаждения от причиняемой им боли.

Вита не кричала, она не успела вскрикнуть, она лишь судорожно хватал ртом воздух, а тело ее скрутилось в немыслимую фигуру – она свалилась со стула на пол, глаза расширились, слезы медленно полились по щекам. Картинка начала расплываться, пока, в конце концов, не потухла – Вита потеряла сознание.

— Хватит, прекрати! Она же ребенок! Лучше убей меня, только прекрати ее пытку, пожалуйста, хватит, — Лена кричала, слезы градом катились по щекам, она не могла видеть мученья дочери, сталь наручников въедалась в кожу рук, женщина пыталась освободиться, хотя и знала, что это бесполезно.

Пожиратель прекратил пытку, когда увидел, что девушка потеряла сознание – ее смерть не входила в его планы, пока. Главное сейчас оказать психологическое давление на мать, а вот когда она отдаст нужную ему вещь, тогда можно будет с ними обеими покончить – свидетелей оставлять ни в коем случае нельзя. К тому же времени у него осталось немного – вряд ли пропажа девчонки в школе останется незамеченной, сразу направятся сюда.

— Вы убедились в моих способностях и серьезности намерений. Я буду истязать вашу дочь до тех пор, пока вы отдадите мне подарок Дамблдора, решать вам — может, вам нравится наблюдать мучения дочери, — ухмыляясь, произнес пожиратель и добавил, вновь направив палочку на Виту, — Enervate.

Тело девушки вздрогнуло, она открыла глаза, лицо все еще было искажено болью, пару секунд она находилась в полной прострации, потом действительность накрыла ее с головой: портал, враг, мама, боль.

— Итак, я повторю свой вопрос: где подарок Дамблдора?

Лена молчала и смотрела дочери в глаза — глаза и матери, и дочери были влажными от слез.

— Мама, со мной все хорошо, все хорошо, — попыталась успокоить маму Вита.

— Доченька, Виточка, держись, скоро все закончится, скоро.

— Вот именно, все скоро может, — это слово мужчина выделил интонацией, — закончится, если вы перестанете глупить и начнете сотрудничать. Иначе, вы знаете, что случится.

— Хорошо, хорошо, я вам отдам то, что вы хотите, — устало произнесла женщина, — вы добились своего.

Вита удивленно посмотрела на мать, и ей показалось, что та ей подмигнула.

— Освободите меня, и я открою тайник, в котором хранится этот подарок, будь он трижды проклят.

— Вот и славно, сразу надо было так сделать, тогда бы не было этих неприятностей, — произнес мужчина, зайдя за спину Лене. Указав палочкой на наручники, он добавил, — Alohomorа.

Лена растерла затекшие запястья, на которых еще остались следы от наручников, встала со стула, еще раз взглянула на дочь и повернулась лицом к своему мучителю.

— Тайник в моей комнате, пройдем туда, — сказала Лена.

Долохов, держа палочку наготове, свободной рукой пригласил женщину пройти первой. Они были уже у двери и, Лена начала сомневаться в осуществимости своего плана, когда неожиданно Вита крикнула: «Stupefy». Мужчина от неожиданности рефлекторно резко повернулся на звук, вскидывая палочку, – это было то, на что так надеялась женщина: она тоже резко повернулась и ударила ничего не подозревавшего Долохова со всей силы между ног. От неожиданной боли мужчина согнулся пополам, а Лена для надежности ударила его руками, сложенными в замок, по спине – и мужчина растянулся на полу, выронив палочку. Женщина подобрала ее и крикнула, указав на дочь: Finite Incantatem – веревки, связывающие Виту по рукам и ногам, пропали. Девушка тотчас вскочила на ноги, но ей тут же пришлось сесть, потому что дрожь пронзила их – слишком долго они лежали неподвижно, но Вита все же смогла встать. Она достала из кармана школьной мантии свою вторую палочку – бывшую палочку отца – и двинулась навстречу матери, как вдруг увидела, словно в замедленной съемке: мама кричит ей «Вита, браслет, активируй…» и падает замертво от зеленого луча Авады, выпущенного очнувшимся Долоховым. Девушка увидела его сумасшедшие в этот момент глаза, кривую усмешку и губы, произносящие следующее заклинание. Вита еще не осознала смерть матери, в ее ушах все еще стоял ее голос, говорящий об активизации портала, она на автомате прикоснулась рукой к браслету и произнесла слово, заученное наизусть — «hope». Портал сработал, унося ее далеко из родной квартиры, где осталась мертвая мама и ее убийца. Заклинание, выпущенное Долоховым, ударило уже в пустой пол.

* * *

Два года и два месяца назад.

Это случилось два года назад, когда Вите исполнилось четырнадцать лет. В тот день рождения мама подарила ей серебряный браслет с надписью, которую могла видеть только сама девушка. Всего одно слово на английском языке — «hope», означающее «надежда». Мама рассказала дочке, что это портал, который она может применить в трудную минуту – он перенесет ее к друзьям, способным ей помочь. Девушка сильно удивилась и отнеслась к этому как к какой-то интересной тайне, известной только двоим. Тогда ее очень поразила серьезность мамы, заставившей ее выучить наизусть это слово, как молитву. Вита втайне удивлялась странной тревоге матери, но теперь стало ясно: это был не просто призрачный страх…

* * *

Заканчивался последний урок этого дня – практика Спецкурса авроров, на которой Гарри и Рону, равно как и остальным студентам, не приходилось скучать — профессор Люпин устроил обширную проверку практических навыков будущих авроров: от простых заклинаний до более сложных – в общем, полный курс ЗОТИ за пять лет. К чести студентов все они справились со своими заданиями.

— Я очень доволен уровнем вашей подготовки, особенно учитывая положение с предметом ЗОТИ, которое было на протяжении прошедших пяти лет, — ребята ухмыльнулись, а профессор продолжил. — Но прошу не расслабляться, так как со следующего занятия мы начнем изучать более сложные заклинания и методы работы авроров, потому от вас понадобится максимум ваших усилий. А сейчас вы свободны, удачного дня. Да, Гарри, ты не мог бы задержаться на минутку?

— Конечно, профессор, — ответил Гарри и добавил, повернувшись к Рону. — Не жди меня — мне еще к мадам Помфри на обследование, иначе она меня на неделю к кровати привяжет. Так что постарайся встретить Гермиону, и идите к озеру, я подойду прямо туда.

— Конечно, до встречи. Мы будем там тебя ждать.

А буквально в метре от двух гриффиндорцев слова, произнесенные Роном, повторил про себя довольный Драко: «Я тоже буду тебя там ждать, Поттер».

Ребята шумно двинулись к Хогвартсу, оставляя позади себя идущих не спеша профессора Люпина и Гарри Поттера.

— Мне не удалось с тобой увидеться раньше, Гарри. Как ты себя чувствуешь? – начал разговор последний из Мародеров.

— Все действительно хорошо, мне намного лучше. Знаете, профессор, я очень рад, что вы преподаете в этом году у нас.

— Гарри, прошу тебя, наедине ты можешь называть меня просто Ремус, так будет удобнее. Признаться, я тоже очень рад этому — в эти неспокойные времена я должен быть рядом, чтобы помочь профессору Дамблдору.

— И чтобы присмотреть за мной, не так ли? – серьезно спросил юный гриффиндорец.

Ремус внимательно посмотрел в эти до боли знакомые глаза и понял, что это уже не тот мальчик, горюющий по Сириусу, обвиняющий себя в его смерти – в начале лета это можно было прочесть в его изумрудных глазах. Сейчас же Ремус понял, что перед ним не мальчик, а повзрослевший юноша, с которым нужно разговаривать серьезно и предельно честно.

— Думаю, ты прав, Директор преследовал и эту цель в том числе…

— Но мне это, — перебил профессора Гарри.

— Стой, — в свою очередь перебил своего ученика Люпин, — дай мне закончить. Я же не собираюсь заниматься воспитательными работами, ты уже не ребенок. Я принял предложение об этой работе, чтобы быть рядом и помочь в случае необходимости. А помощь, как мне кажется, тебе понадобится.

В свою очередь Гарри замолчал и внимательно посмотрел в лицо профессора, усеянное морщинами, задержался на карих глазах, наполненных печалью, одиночеством и непонятной грустью, но кроме этого, юноша увидел там искренность и уважение, заботу и немного страха.

— Конечно, — ответил Поттер, — конечно, она мне понадобится, и будьте уверены: первым человеком, к которому я обращусь, станете вы.

— Мне очень приятно это слышать, Гарри. Знай, что двери моего кабинета для тебя открыты в любое время, но это не значит, что ты можешь приходить ко мне, только когда тебе нужна будет помощь. Заходи ко мне и просто на чай, я буду очень рад.

— Хорошо, я воспользуюсь вашим приглашением, Ремус, обязательно.

— Вот и славно, а теперь беги, кстати, мадам Помфри просила меня тебе напомнить, что ты должен после моего урока навестить ее и пройти обследование, — улыбаясь, сообщил эту «потрясающую» новость последний из Мародеров и добавил. — Поверь моему опыту, тебе лучше навестить ее, если не хочешь провести последующую неделю под ее пристальным присмотром.

Гарри засмеялся вместе с профессором.

— Я как раз собирался это сделать, спасибо за совет и за разговор, до встречи, профессор, — сказал Гарри сквозь смех и ускорил шаг, оставляя Люпина позади себя.

— До встречи, Гарри, — попрощался Люпин. Профессор медленно шел к школе, наблюдая за удаляющимся юношей. «Когда он успел повзрослеть? Всего за одно лето, которое он провел при странных обстоятельствах. Люпин не стал спрашивать ничего об этих трех месяцах – если Гарри захочет, то сам позже расскажет. Сейчас главное – установить контакт, чтобы быть рядом в трудную минуту и помочь юному герою, на плечи которого толпа взвалила спасение мира. Ремусу показалось, что ему это сегодня удалось – теперь главное не испортить ничего своей излишней опекой, Гарри подрос и ему не нужен воспитатель, а нужен помощник, соратник. Последний из Мародеров понял это, наблюдая за Гарри на прошедшем уроке – было видно, что его действия доведены до автоматизма, а задание оказалось для него сверхлегким. Сейчас в классе ему не было равных, лишь Драко Малфой смог бы ему противостоять, но вряд ли долго». Такие мысли витали в голове у Ремуса Люпина, когда его отвлек голос мадам Хуч.

Гарри, спешивший в это время в Больничное крыло, чтобы побыстрее пройти осмотр чересчур заботливой медсестры, также думал о состоявшемся разговоре с профессором Люпином. Гарри почувствовал, что профессор был искренен с ним, а его глаза лишь подтвердили это: странная смесь грусти и печали, заботы и одиночества. Если бы Гарри не знал тайну Люпина, то подумал бы, что недавно его постигло большое несчастье, но это несчастье сопровождало этого усталого мужчину всю его жизнь. Гарри почему-то был уверен, что может доверять профессору Люпину. Вероятно, даже в большей степени, чем Дамблдору. От размышлений его, как и совсем недавно профессора Люпина, отвлек женский крик, но в отличие от окрика мадам Хуч, это был крик, наполненный болью.