Записки Мышонка — принца и волшебника (джен)

Надо мной белел потолок Больничного крыла. Я разглядывал его, изучая тонкую трещинку в краске. Она тянулась из дальнего угла почти к середине и напоминала какую-нибудь реку на чёрно-белой карте. В теле ощущалась лёгкость. Ничего не болело. Только прошлые события вспоминались с трудом: я будто продирался через дебри памяти. Но постепенно я справился: вспомнил, как разговаривал с сэром Томасом Мором, а потом открыл дверь и потерял сознание. Всё правильно! Я жив и, кажется, здоров. Повернув голову, я увидел на соседней кровати Блейза. Тот широко улыбнулся мне, подмигнул и сел, подкладывая под спину подушки.

— Ты как, Мышонок?

— Хватит меня так называть! — проворчал я. — Нормально… А ты? Что с тобой?..

— Тшш! — оборвал меня Блейз.

— О, вы очнулись! — воскликнула, выходя из кабинета, мадам Помфри. — Наконец-то! Посмотрите на меня.

Она взмахнула палочкой, и я дёрнулся от лёгкой щекотки по всему телу. Мадам Помфри покачала головой и с некоторым неудовольствием заметила:

— Кажется, вы совершенно здоровы. Можете одеваться и идти. Теперь вы, мистер Забини.

— Я совершенно здоров, мэм! Можно мне тоже идти, пожалуйста?

— Я в этом не уверена. Что за сезон обмороков?

— Пожалуйста! — взмолился Блейз. — Я буду ходить осторожно, есть полезную кашу и слушаться старших. Честное слово!

Я рассмеялся, так нелепо звучали эти просьбы. У мадам Помфри дрогнули губы:

— Не думайте, что ваши уговоры сработают, мистер Забини.

— Но ведь они работают? — обаятельно улыбнулся Блейз. Доктор обречённо вздохнула, приманила кубок с каким-то зельем и решила:

— Выпейте укрепляющее и идите. Мистер Маунтбеттен-Виндзор, приглядите за ним.

— Йиху! — воскликну Блейз и даже не морщась в два глотка осушил зелье. — Пошли, Берти, Рона уже выпустили полчаса назад.

Мы быстро переоделись из пижам в школьную форму и попрощались с доктором. А когда выходили из Больничного крыла, заметили кровать, отгороженную ширмами. Я встревоженно оглянулся на Блейза, но тот покачал головой:

— Не здесь.

В коридорах было пусто. Завтра заканчивался семестр, и сегодня уже никто не учился. Студенты наслаждались погодой и компанией школьных друзей, предвидя скорое расставание. Мы с Блейзом вышли из замка и направились к озеру, на нашу любимую полянку, где застали грустных и мрачных Рона и Гермиону. Завидев нас, они подскочили и кинулись к нам — обниматься, сдавливая рёбра, и вопить. Гермиона радостно воскликнула:

— Как вы оба?! Мы ужасно беспокоились!

— Тихо-тихо, Грейнджер, не убей! — со смешком остановил её Блейз. — Мы-то лучше некуда, а вот Гарри пока валяется в Больничном крыле. Но я слышал, мадам Помфри говорила кому-то через камин, что скоро его можно будет разбудить. Как я понял, его погрузили в лечебный сон, чтобы зелья лучше действовали.

Мы переглянулись. Вопросов было множество, обсудить хотелось тысячу разных вещей, но я чувствовал, что мы не можем начинать без Гарри. И, кажется, друзья считали так же, поэтому мы пошли обратно в Больничное крыло. По дороге постояли возле факультетских часов: Слизерин, несомненно, лидировал, а Гриффиндор безнадёжно отставал, так и не оправившись от потери ста пятидесяти баллов за ночную прогулку с драконом.

Гермиона приуныла, да и Рон расстроенно опустил плечи. Я пробормотал:

— Глупость — все эти баллы. Вы же поступили правильно.

— Если так смотреть, — слегка взбодрился Рон, — то лучше потерять ещё две сотни баллов, чем позволить Хагриду попасть в Азкабан.

— Вы правы, — вздохнула Гермиона. — И всё равно обидно. Я так старалась! Весь год! А вы не выглядите особенно довольными, кстати.

— Пф, что мне эти баллы! — отмахнулся Блейз. — Мама говорит, лучший способ выиграть в соревновании — не начинать в нём участвовать. Так что я пас.

— Мне главное учиться хорошо, — заметил я, — чтобы не позорить фамилию. Конечно, командные достижения — это важно, но не настолько. Пойдёмте уже?

Что тут стоять, в конце концов? Когда мы подошли к Больничному крылу, из него как раз выходил директор Дамблдор. Я впервые оказался так близко к нему и почувствовал огромную силу пристального тёплого взгляда его голубых глаз за стёклами очков-половинок.

— А, — протянул директор, оглядывая нашу компанию и улыбаясь, — пришли навестить Гарри?

— Как он, сэр? — спросил Рон, краснея.

— В полном порядке, мистер Уизли, и наверняка будет счастлив вас увидеть. Если, конечно, мадам Помфри разрешит вам посещение.

— Мы её уговорим, сэр, — пообещал Блейз.

— В таком случае, не смею и дальше препятствовать воссоединению друзей.

И он посторонился, пропуская нас в Больничное крыло. Рон несколько раз обернулся, по-прежнему красный. Мы знали, что он слегка фанатеет по Дамблдору, поэтому улыбались. Мадам Помфри долго сопротивлялась, но Блейз выторговал у неё получасовое посещение, твёрдо пообещав, что никто не будет дёргать пациента, обнимать, трясти и любым другим способом нарушать тонкие процессы лечения черепно-мозговой травмы.

— Гарри! — не сдержавшись, завопила Гермиона, но Блейз дёрнул её за рукав, и она удержалась от объятий.

— Привет, дружище, — улыбнулся Рон. — Извини, тебя строго запретили трясти и обнимать. Но мы хотим, честное слово!

Мы рассмеялись. Всё позади! Как бы там ни было, всё позади, а мы снова вместе. Я ощущал, как меня распирает от счастья. Гарри поджал ноги, и мы расселись на его кровати. Мадам Помфри недовольно поджала губы и удалилась в кабинет. Гарри махнул рукой, указывая на тумбочку, заваленную сладостями, и щедро предложил:

— Угощайтесь.

Мне почему-то сладкого не хотелось, остальные тоже не спешили накидываться на угощения. Только Рон взял шоколадную лягушку, а Блейз заметил:

— Почему бы вам не рассказать, что там произошло? Слухи по школе ходят — один нелепее другого.

И Гарри начал рассказ. Специально для Блейза — с того момента, как мы увидели его на носилках. Он говорил о нашем путешествии по коридорам ночного замка, о том, как мы с Гермионой пели гимн Великобритании, чтобы усыпить Пушка. О прыжке в люк и о борьбе с дьявольскими силками. Когда он дошёл до встречи с портретом, все взгляды устремились на меня, и мне сделалось стыдно.

— Я узнал его почти сразу, — произнёс я, опуская взгляд. — Это же сэр Томас Мор! Он классный. Он сказал мне, что философский камень должен принадлежать британской Короне. Что я должен пойти дальше и забрать его.

Гермиона охнула.

— Так вот о чём вы говорили… — протянул Гарри.

— Я понимал, что он прав, но не мог решиться. Он сказал, что прикосновение к дверной ручке остановит одного из нас, но что это значит — не пояснил. Я просто… Не мог допустить, чтобы кто-то из вас погиб. А потом он сказал: «Храни вас Господь», — и я понял, что это всё фальшивка! Обман. Это не сэр Томас вовсе, а такая хитрая уловка.

— Почему? — удивился Гарри.

— Ну… — я пожал плечами, — он католик времён Реформации, я протестант. Лучшее, что мы можем делать для мирного диалога, это не упоминать религию вовсе. Сэр Томас не стал бы так говорить, особенно мне.

— Ничего не понял, — вздохнул Рон.

— Я потом объясню, — отмахнулась Гермиона. — Но, Берти, откуда ты знал, что дверь не причинит тебе вреда?

— Если честно… я не знал. Но я уже был уверен, что все эти слова про добычу камня — что-то вроде искушения. Остановить Волдеморта было важнее. А значит, если кто-то и должен был сойти с дистанции, то самый слабый участник. Как-то так.

Блейз, прикрыв лицо руками, заметил:

— Принц Альберт и великолепная самооценка, спешите видеть!

— Ты учишься лучше меня, друг, — прибавил Рон, похлопав меня по плечу. — Если кто-то и должен был…

— Ты храбрый, — отмахнулся я. — А я мог бы грохнуться в обморок от страха, какой в этом толк? И, — я улыбнулся, — я был прав. Вы же справились?

— Справились… — согласился Гарри и продолжил рассказ. Он рассказал о том, как им пришлось ловить летающий ключ, как Рон блестяще сыграл в гигантские шахматы, но пожертвовал собой, чтобы Гарри и Гермиона могли пройти дальше. Потом об оглушённом тролле и об огненной ловушке, из которой они выбрались только благодаря любви Гермионы к логическим загадкам.

— Но в последней комнате был не Снейп, а Квирелл, — проговорил он и прервался, чтобы попить. Вцепившись пальцами в простыни, замерев от ужаса, мы слушали о столкновении Гарри с великим тёмным волшебником. Я представлял себе второе лицо в затылке Квирелла, и меня начинало невыносимо тошнить.

— Выходит, камня больше нет, — спросил Рон, когда Гарри закончил рассказ. — И Фламель умрёт?

— Я тоже об этом спросил, — кивнул Гарри. — Но Дамблдор сказал: «Для высокоорганизованного разума смерть — это очередное приключение».

— А я всегда говорил, что он сумасшедший! — с благоговением в голосе воскликнул Рон.

Когда Гарри закончил рассказ, пришла очередь Гермионы.

— Я привела Рона в порядок, — произнесла она, — что было непросто. А потом мы поспешили в совятню, но на выходе из школу столкнулись с Дамблдором. Он уже всё знал, просто спросил: «Гарри пошёл за ним?». Мы сказали «да», и он поспешил на третий этаж.

— Как думаешь, — протянул Рон задумчиво, — он специально всё подстроил? Может, он хотел, чтобы ты это сделал, Гарри? Он же прислал тебе мантию-невидимку и всё такое.

— Рон! — возмутилась Гермиона. — Что ты говоришь? Если он правда это подстроил, то… — она лишилась дара речи на мгновение, только возмущённо открывала рот. — Тебя же могли убить, Гарри!

Мы все замолчали. Тишину нарушил Гарри. Откинувшись на подушки, он сказал:

— Нет, всё правильно. Странный он человек, Дамблдор. Думаю, он хотел дать мне шанс, проверить меня… Полагаю, он знал обо всём, что происходит, о наших поисках. Но останавливать нас не стал. Помнишь зеркало, Берти? Я заходил как-то… Оно пропало.

Возможно, Дамблдор дал мне шанс встретиться с ним и понять, как оно работает.

— Понять? А если бы ты и дальше ходил на него смотреть? — возмутился Рон. — Если бы Берти не прочистил тебе мозги?

— Уверен, Дамблдор бы вмешался, — без сомнений отозвался Гарри, хотя и слегка покраснел. — Может, он проверял, готов ли я встретиться с Волдемортом.

— Перестань! — хором завопили Блейз и Рон.

— Я буду называть его по имени, — отрезал Гарри. — Дамблдор сказал, что страх перед именем усиливает страх перед тем, кто его носит. А я не собираюсь бояться.

— А знаете… — задумчиво проговорил Блейз, — это объясняет, как вы дошли до финиша.

— В каком смысле? — не поняла Гермиона.

— А он прав! — встрял Рон. — Я тоже думал. Знаете, у меня пятеро братьев и сестра. И дома у нас есть кладовка. Там не лежит философский камень, — он хмыкнул, — только картошка, соленья и варенья. Но Фред и Джордж, да и старшие раньше… и я тоже, в общем, мы все иногда пытаемся туда залезть. В доме много еды, но банка варенья — это банка варенья.

— Ты к чему? — не понял Гарри.

— Я к тому, что помню себя с трёх лет. И за восемь последних лет ни разу никому из нас не удавалось влезть в кладовку. Мамины заклинания нас просто не пускают, а она — вовсе не величайший волшебник всех времён. Не Дамблдор.

— Мы прошли, потому что нам позволили, — грустно подытожила Гермиона.

— Зато как прошли! — подбодрил её Рон. — И Гарри победил Сами-Знаете-Кого! Это вам не шутки! Эй, кому мармеладных червячков?

— Мне давай, — протянул руку Блейз, но упаковку открывать не стал. Погладил её по острому углу и сказал: — А у меня не сходится.

— Что? — озвучил общий вопрос Гарри.

— Снейп не сходится. Я не падал в обморок от переутомления, это точно. Но отключился — не помню, как. Зашёл в учительскую, а дальше — темнота. А ещё Гарри слышал тот разговор Снейпа и Квирелла.

Мы ещё минут десять крутили мысли так и эдак, но ни к чему не пришли. Зато незаметно разъели мармеладных червячков. Мне понравилось: откусываешь — вроде сначала сладкие, потом становятся кислыми как лимон, а потом — снова сладкими. А вот есть шоколадных лягушек я не собирался — они же шевелились!

* * *

На банкете по случаю окончания учебного года было шумно. Зал украсили в цветах Слизерина, Драко сиял так, словно лично выбил победу для факультета. Кое-кто из старшекурсников тоже горделиво указывал на флаги, но большинству, кажется, было всё равно. Я несколько раз услышал:

— Декан будет доволен.

И ещё:

— А Гриффиндор в хвосте, неудачники!

И правда, гриффиндорцы сидели понурые. А вот профессор Снейп никаким особым довольством не лучился: выглядел, как и всегда, мрачно, смотрел сердито.

— Мы победили! — радостно повторил Драко, наверное, в сотый раз. — Отец наверняка обрадуется. Он всегда говорит, что Слизерин обязан побеждать в факультетских соревнованиях. Когда он был старостой школы, мы набрали за год девятьсот очков!

— Эх, ты, Дракоша, — добродушно покачал головой Блейз.

— А чего? — возмутился он.

— Да ничего. Тео, какие планы на лето?

Мы ужинали, болтали на всякие общие темы. Теодор поделился, что вместе с отцом они поедут в Австрию, в питомник двурогов. Блейза мама забирала на всё лето в Италию. Драко предвкушал месяцы блаженного ничегонеделания в поместье, полёты на метле и плаванье в бассейне. Судя по всему, Грегори и Винсент должны были составлять ему компанию как минимум в течение последних трёх недель.

— А ты, Альберт? — неожиданно, спросил меня Драко. Мы нечасто разговаривали, особенно после той ночной истерики Драко, но зато он перестал пытаться меня задеть и почти отстал от Гарри.

— Скорее всего, буду учиться. История, математика, английская литература — это как минимум, — я вздохнул, пытаясь не завидовать остальным. Я принц, поэтому ко мне другие требования. И каникул у меня никогда не было.

— Эх, ты… — протянул Блейз, но мысль не закончил, потому что Дамблдор начал речь.

Поздравил нас с окончанием учебного года, перечислил баллы, которые набрали факультеты, похвалил нас за работу и неожиданно добавил:

— Однако, боюсь, мы не учли последние события.

— Мне это не нравится, — флегматичным тоном заметил Тео.

— Что он задумал? — нервно спросил Драко, да и остальные слизеринцы перестали горделиво улыбаться. Меня одолело неприятное предчувствие.

— В свете последний событий несколько учеников заработали некоторое количество очков. Так, позвольте… — он задумался, что-то подсчитывая в уме. — Начнём с мистера Маунтбеттена-Виндзора, — Дамблдор без труда нашёл меня, и я снова почувствовал себя под его пристальным взглядом очень незначительным и слабым. — За великолепное знание истории и способность самостоятельно расставлять приоритеты я присуждаю факультету Слизерин пятьдесят очков.

На меня уставились все, даже старшекурсники, которые обычно не удостаивали нас, мелких, вниманием. Строгая мисс Фарли протянула:

— Не знаю, что за приоритеты ты там расставил, но мне они нравятся!

Я покраснел до кончиков ушей и попытался спрятаться за Блейзом.

— Дальше. Мистеру Рональду Уизли за лучшую шахматную партию в истории Хогвартса я присуждаю пятьдесят очков.

— Давно ли за шахматы награждают баллами? — ядовито спросил Малфой, но остальные оставили решение Дамлбдора без комментариев. Хотя достоверно никто не знал, что произошло в подземелье, слухи ходили довольно активно, и как минимум вся школа была в курсе того, что Гарри Поттер снова победил Того-Кого-Нельзя-Называть, а друзья помогли ему.

— Далее… Мисс Гермиона Грейнджер. За умение использовать холодную логику перед лицом пламени я награждаю факультет Гриффиндор пятьюдесятью баллами.

Стол Гриффиндора разрывался от оваций и приветствий, которые стали оглушительными в тот момент, когда директор начислил Гарри сто очков за железную выдержку и фантастическую храбрость.

— Мы вровень… — прошептал Драко, побледнев. — У нас одинаковое количество баллов!

— Неужели победила дружба? — спросил Блейз с какой-то странной, непонятной мне интонацией в голосе.

— Храбрость бывает разной, — заметил Дамблдор, когда Гриффиндор слегка успокоился. — Надо быть отважным, чтобы противостоять врагам. Но не меньше смелости требуется, чтобы противостоять друзьям. Я присуждаю десять очков… — долгая пауза. — Невиллу Лонгботтому.

Зал взорвался. Орал Гриффиндор, который только что выиграл кубок школы. Орали Хаффлпафф и Рейвенкло, которые были рады победе кого угодно, кроме Слизерина. За нашим столом царило молчание: неуютное, тяжёлое. Но я думал не об этих баллах, победах и прочем. Я думал о том, почему Дамблдор отметил Невилла, что бы он там ни сделал, но ни слова не сказал про Блейза. Именно это казалось мне по-настоящему несправедливым.

Друг же, положив себе на тарелку свиную отбивную, принялся за еду с невозмутимым видом. Но, прожевав, спросил:

— Ты чего пялишься, Мышонок? А… Думаешь, где мои призовые баллы? Спорим, Дамблдор в курсе?

— В курсе чего? — не понял я.

— Я не в команде Гарри Поттера.

— Блейз…

На нас не смотрели, никому не было до нас дела. Блейз, слегка наклонившись ко мне, сказал на ухо:

— Я в твоей команде, Мышонок. А за это баллы не дают, — и, отстранившись, посоветовал громко. — Поешь, а то скоро начнёшь просвечиваться, как Кровавый Барон.

* * *

С утра объявили результаты экзаменов. Мы все справились неплохо, а Гермиона и Драко стали отличниками. Но Гермиона немного вышла вперёд на чарах и трансфигурации. Отметки были одинаковые, а вот баллов она набрала больше. Драко, кажется, даже этого не заметил. С самого пира он ходил молчаливый, и растормошить его не удавалось ни мне, ни Блейзу, ни Теодору. Кажется, факультетская победа была ему по-настоящему важна.

Шкафы опустели, комната приобрела нежилой вид, и мы двинулись к выходу из замка. В начале года от поезда нас привезли на лодках, но обратно предстояло ехать вместе со всеми, в каретах без лошадей.

— Меня сейчас стошнит, — прошипел Драко, увидев Гарри, Рона и Гермиону, и поспешил в другую карету. Я проводил его грустным взглядом, но, конечно, сел вместе с друзьями, хотя и пришлось потесниться.

На перроне, возле алого поезда, испускающего клубы дыма, меня разыскал Джастин. Официально поздравил с окончанием года, спросил про результаты экзаменов, похвастался своими. Мне подумалось, что он ждёт приглашения в купе, и это было бы вежливо, но я предпочёл бы провести последние часы с друзьями.

— Эй, Берти! — окликнул меня Рон. — Идёшь? Мы заняли место!

— Хорошей дороги, — пожелал Джастин, и я искренне порадовался тому, что он решил мою моральную дилемму.

— И тебе. Увидимся в сентябре! — тепло ответил я и поспешил за Роном. Каким-то образом ребята добыли еды и теперь раскладывали на столике сэндвичи, пирожки, сладости.

— Фред и Джордж постарались, — пояснил Рон. — Они знают проход на кухню. Поклялись, что никаких особых свойств у еды нет. Что? Они вечно чудят. Но они не рискнут травить меня перед встречей с мамой, так что… — он отважно надкусил пирожок. — Я выжил!

Мы рассмеялись: про Фреда и Джорджа даже на Слизерине ходили легенды.

Поезд неторопливо полз между холмами, потом поднялся на акведук и набрал скорость. Гермиона рассказывала о том, как волновалась из-за экзаменов. Блейз, привалившись к окну, подшучивал над ней.

— Мальчики! — вдруг прервала сама себя Гермиона. — Нам надо обменяться контактами! Немедленно!

— Совы найдут, — пожал плечами Блейз. — Скажите, что мне.

— Замечательно, только мы с Гарри и Берти живём среди магглов У Гарри хотя бы есть сова…

— Ко мне сов не пускают, — грустно вздохнул я.

— Зато ты можешь мне позвонить! — сообразила Гермиона. — Можешь ведь?

Гарри почесал в затылке и неуверенно предположил:

— Мне тоже. Наверное, если дядя Вернон не придёт в ярость от телефонного звонка.

— Что такое этот ваш «фетелон»... «телефон?» — напрягся Рон. — Что-то маггловское?

— Это средство связи. Голосовой, — объяснила Гермиона.

— Мама ненавидит маггловские штучки, так что у меня только совы, — сказал Блейз. — Берти, боюсь, с тобой прощаемся до сентября.

— Я понимаю, — пришлось приложить усилия, чтобы голос не звучал слишком уж грустно. Блейз, поняв моё настроение, толкнул меня кулаком в плечо и велел не вешать нос.

С Гарри и Гермионой мы обменялись номерами телефонов. Точнее, они обменялись ими между собой и продиктовали мне свои. Я обещал позвонить. Рон долго сомневался, но сказал, что попробует.

— Вам, — Гермиона кивнула Рону и Блейзу, — я напишу. Мы с мамой и папой наверняка поедем в Лондон, там зайду в совиный центр и отправлю письма. Расскажу, как дела у Берти. Да?

Обо всём договорившись, мы вернулись к «Загадке профессора Снейпа», как её окрестил Рон. Правда, он же добавлял, что предпочитает поменьше думать о Снейпе — чтобы не портить аппетит. Но это так, для вида. Основная версия заключалась в том, что профессор Снейп действительно хотел украсть камень, обойдя Квирелла и его сомнительного паразита.

— Он бы его точно не уничтожил, — пояснил мысль Блейз. — Хотя и из зеркала бы не достал.

— Как знать, — пожала плечами Гермиона, — может, если желать не использовать камень, а изучить его, всё бы получилось.

Но у меня по-прежнему не складывалась картинка. И вот почему:

— Это объясняет разговор Снейпа с Квиреллом. Но не объясняет, зачем он напал на Блейза.

Гермиона наморщила лоб, потёрла его и тихонько охнула.

— Что?!

— Я, кажется, поняла… Только… Блейз, не обижайся, ладно? Это неприятно…

— Выкладывай.

— Профессор Снейпа напал на тебя, потому что профессор Дамблдор не хотел, чтобы ты оказался в том подземелье. Понимаешь? Возможно, он побоялся, что ты захочешь забрать камень для мамы. Она же тоже зельевар, и ты сам говорил…

— Мерлиновы кальсоны! — выругался Рон. — Звучит логично.

— Я тоже об этом думал, — очень спокойно кивнул Блейз. — И нет, я не обижаюсь, Грейнджер, — он подмигнул ей. — В любом случае, у нас есть целое лето, чтобы выкинуть из головы всех профессоров и все философские камни в мире!